Эффи Брист - Фонтане Теодор. Страница 17

Иоганна выполнила все распоряжения, а Эффи снова упала на подушку и вскоре погрузилась в крепкий, словно летаргический сон.

Глава десятая

Инштеттен вернулся из Варцина только в шесть утра. Защищаясь от бурных ласк Ролло, он потихоньку прошел в свою комнату. Здесь он улегся поудобней и приказал Фридриху, который накрывал его пледом:

– Разбуди меня в девять.

Ровно в девять часов его разбудили. Инштеттен быстро поднялся и распорядился подавать завтрак.

– Госпожа еще спит.

– Как спит? Ведь уже поздно! Что-нибудь случилось?

– Не знаю, мне известно только, что Иоганна всю ночь провела в комнате госпожи.

– Пришли ко мне Иоганну.

Та не замедлила явиться. На ее лице играл румянец, как обычно, и события ночи, казалось, не произвели на нее особого впечатления.

– Что с госпожой? Фридрих сказал мне, будто что-то случилось, и вы спали в ее комнате.

– Да, господин барон. Госпожа позвонили три раза. Звонки следовали быстро один за другим. Я сразу подумала, что дело неладно. Так оно и оказалось. Ей что-то приснилось, а может, это было и другое...

– Что другое?

– Ах, господин барон, ведь вы знаете...

– Я ничего не знаю. Во всяком случае, пора положить этому конец. В каком состоянии вы застали госпожу?

– Она была вне себя. Она держала за ошейник Ролло, который стоял, плотно прижавшись к кровати госпожи. Пес тоже был испуган.

– Что же ей приснилось или, если хотите, что она слышала или видела? Что она говорит?

– Будто что-то прошмыгнуло, совсем близко от нее.

– Что? Кто?

– Тот, что наверху. Из зала или из маленькой комнаты.

– Чепуха,, говорю я. Опять тот же вздор. Я не желаю слышать об этом... И вы остались с женой?

– Да; господин барон. Я постелила себе на полу совсем рядом с ней и держала ее за руку. Только тогда она уснула.

– И она еще спит?

– Очень крепко.

– Это меня пугает, Иоганна. Сон может быть признаком не только здоровья, но и болезни. Нужно разбудить ее, осторожно, конечно, чтобы она снова не испугалась. Скажите Фридриху, пусть он пока не приносит завтрака. Я подожду госпожу. Ну, действуйте, только осторожно.

Эффи пришла через полчаса. Она была очаровательна, но очень бледна и опиралась на руку Иоганны. Увидев Инштеттена, она бросилась к нему, обняла и поцеловала. Слезы градом катились по ее лицу.

– Ах, Геерт, слава богу, что ты здесь. Теперь все снова будет хорошо. Не уезжай больше, не оставляй меня одну!

– Моя дорогая Эффи... Поставь блюдо туда, Фридрих, я все сделаю сам... Моя дорогая Эффи, ведь я оставляю тебя одну не из жестокости или каприза, я вынужден это делать. У меня нет другого выбора. Я на службе. Не могу же я сказать князю или княгине: «Ваша светлость, я не приеду, моя жена так одинока без меня. Или – моя жена боится». Скажи я так, мы оба оказались бы в довольно смешном положении, я, конечно, в первую очередь, да и ты тоже... Но прежде выпей чашку кофе.

Эффи выпила кофе. Это явно оживило ее. Она снова порывисто взяла руку мужа.

– Ты прав, я понимаю, что так не годится. Мы ведь займем еще более высокое положение. Я говорю «мы», потому что я стремлюсь к этому даже больше тебя.

– Таковы все женщины! – рассмеялся Инштеттен.

– Итак, решено. Ты, как прежде, будешь принимать приглашения, а я буду ждать своего «высокородного господина», как Гульда под бузиной. Как там она сейчас поживает?

– Дамам вроде Гульды всегда хорошо живется. Но что ты еще хотела сказать?

– Я хотела сказать, что буду ждать тебя, и даже одна, если это нужно. Но только не в этом доме. Переменим квартиру. Так много красивых домов на бастионе: один между домами консула Мартенса и консула Грютц-махера, другой – на рынке, как раз напротив Гизгюб-лера; почему бы нам не поселиться там? Почему жить обязательно здесь? Я часто слышала от друзей и родных, что в Берлине семьи переезжают на другую квартиру только из-за того, что их стесняют звуки рояля, тараканы или неприветливая привратница. Если это делают по таким пустякам...

– По пустякам? Из-за привратницы? Не говори так...

– Если это возможно там, то это возможно и здесь. Ведь ты – ландрат, люди тебе подчиняются, многие из них обязаны тебе благодарностью. Гизгюблер нам, конечно, поможет, хотя бы ради меня, потому что он меня пожалеет. Ну скажи, Геерт, что мы избавимся от этого дома, над которым тяготеет проклятие, от этого дома с...

– ...с китайцем, хочешь ты сказать? Вот видишь, Эффи: можно-таки произнести это ужасное слово, и он не появляется. То, что ты видела, или то, что, как тебе показалось, прошмыгнуло мимо твоей кровати – был, несомненно, маленький китаец, которого девушки приклеили там, наверху, к спинке стула. Держу пари, что у него синий Сюртук и совершенно плоская шляпа с блестящей пуговкой наверху.

Эффи кивнула головой.

– Ну вот, видишь, все это сон, обман чувств. А потом, наверно, Иоганна рассказала тебе вчера вечером о свадьбе, которая состоялась здесь, наверху...

– Нет.

– Тем лучше.

– Она мне ничего не рассказывала. Но по всему видно, что здесь творится неладное. А потом – крокодил... Здесь все так жутко.

– Когда ты в первый раз увидела крокодила, он показался тебе сказочным.

– Да, в то время!..

– Но, Эффи, не могу же я съехать отсюда, даже если бы мы продали или обменяли этот дом. Для меня это равносильно отказу от поездки в Варцин. Нельзя позволить людям говорить, что ландрат Инштеттен продает свой дом потому, что его жена приняла за привидение маленького приклеенного к стулу китайчонка. Если все будут об этом болтать – я погиб, Эффи. Из такого глупого положения нет выхода.

– Но, Геерт, ты твердо уверен, что здесь нет ничего такого?..

– Не стану этого утверждать, но есть вещи, в которые можно верить, а еще лучше не верить. Ну, положим, здесь есть что-нибудь в этом роде. Какой это приносит вред? Ты знаешь, что в воздухе носятся бациллы. Это гораздо хуже и опаснее, чем вся эта история с блуждающими призраками. Допустим, что призраки действительно бродят здесь, что все это – сущая правда. Даже в этом случае я крайне удивлен, что нахожу такой страх и отвращение именно в тебе, представительнице рода Брист. Это было бы еще допустимо, происходи ты из простой мещанской семьи. Призрак – это привилегия, как родословное древо и тому подобное, и я знаю семьи, для которых одинаково дороги – и дворянский их герб и фамильный их призрак, будь это «белая дама» или даже «черная дама». Эффи молчала.

– Ну, Эффи! Ты не отвечаешь?

– Что мне ответить? Я сдалась и согласилась с тобою. Но все же нахожу, что и ты, со своей стороны, мог бы принять во мне участие. Если бы ты знал, как мне это необходимо. Я очень много пережила, очень много... И когда вновь увидела тебя, то подумала: теперь я избавлюсь от своего страха. А ты мне твердишь, что не хочешь показаться смешным ни в глазах князя, ни в глазах города. Это – слабое утешение. Тем более слабое, что ты в конце концов противоречишь самому себе. Ты как будто не только сам веришь в эти вещи, но еще требуешь от меня фамильной гордости по отношению к привидениям. Ну, такой фамильной гордости у меня нет. А если ты говоришь о семьях, для которых привидение так же дорого, как их дворянский герб, то это – дело вкуса. Мне мой герб дороже. Слава богу, мы, Бристы, не имеем призраков. Бристы всегда были хорошими людьми, а привидения бывают только у плохих.

Спор между супругами длился бы еще долго, а то и повлек бы первую серьезную размолвку, не войди Фридрих. Он передал письмо.

– От господина Гизгюблера, Посыльный ждет ответа.

Все следы неудовольствия тут же исчезли с лица Эффи. Ей было приятно уже одно имя Гизгюблера. Хорошее настроение молодой женщины росло, пока она разглядывала письмо. В сущности, это было даже не письмо, а просто билетик с адресом: «Госпоже баронессе фон Инштеттен, урожденной фон Брист». Адрес был написан чудесным почерком, а вместо печати была приклеена облатка с лирой и втиснутой в нее палочкой. Впрочем, эта палочка могла представлять собой стрелу. Зффи протянула билетик мужу. Он также полюбовался им.