Умереть легко и приятно - Серова Марина Сергеевна. Страница 16

– Не думаю, что все так плохо! Если мы сейчас поедем в квартиру Максимовской и посмотрим, что находится у нее в тайнике…

– Каком тайнике?

– Уф… Ну что делать с нашей милицией! Ничего она не знает!

– Да ладно вам меня прикалывать! – обиделся Лисовский. – Лучше расскажите все толком, и желательно без сарказма!

– Хорошо, больше не буду! – ответила я, тормозя около очередного светофора. – В конце концов, никто, кроме Харламова, про тайник в лаборатории Лены не знал.

– Так у нее в лаборатории был тайник?

– Был… И надеюсь, что до сих пор есть! И именно там скорее всего находятся негативы тех самых злополучных снимков. Так я вас убедила в необходимости несанкционированного проникновения в чужое жилище?

– У нас есть вариант подождать до завтра. А уж завтра я получу ордер, и мы все посмотрим.

– По-моему, наши неизвестные благожелатели настроены очень серьезно. Так что не стоит ждать до завтра.

– Но ключей-то у нас нет!

– Это я беру на себя!

– Вы что, домушница?

– У меня много хобби!

– Ну ладно! Вы меня уговорили! Поехали к Максимовской! Кстати, вы, как ни странно, до сих пор держали правильное направление. Она жила на Октябрьской улице, ближе к Волге. Знаете гастроном «Толстяк»?

– Знаю.

– Это дом напротив.

– Понятно! – Я прибавила газу, и наш «гольф» понесся вниз по Московскому проспекту.

Глава 7

Грязный подъезд, грязные лестницы, грязная площадка перед квартирой, заставленная почему-то нестандартной стеклотарой. Такую картину мы увидели, когда вошли в дом, где жила Максимовская. Дверь ее квартиры, как и следовало ожидать, была опечатана.

– Так как вы собираетесь войти? – спросил у меня Лисовский, кивнув на обшарпанную дверь с номером пятьдесят пять.

– Это элементарно! – Я достала из своей сумочки специальный комплект отмычек, который был неотъемлемой частью стандартного набора бойца антитеррористического подразделения. Минута – и обычный английский замок уступил совершенному специальному средству и, звонко щелкнув, открылся.

– Путь свободен! – Я посторонилась, пропуская Лисовского в квартиру.

– Интересный у вас наборчик! – Проходя мимо меня, он заинтересованно посмотрел на то, что я держала в руке. – Пожалуй, моему ведомству стоит обратить внимание на вашу скромную персону!

– Я действую исключительно в интересах своих клиентов! – сказала я, входя и закрывая за нами дверь.

– Вот это да! – удивленно присвистнул Лисовский.

Его удивление относилось к тому разгрому, который предстал перед нашими глазами. В квартире не осталось ни одного не открытого и не выпотрошенного шкафа, ни одного не выдвинутого ящика. Все их содержимое – разного рода вещи, одежда, посуда – было в беспорядке разбросано по полу.

– Это ваши так поработали? – удивилась я.

– Не может быть! Наши только опечатали квартиру, и все.

– Кто же поставил новую печать?

– Сам не понимаю! Все очень и очень странно! – Лисовский поднял с пола симпатичного плюшевого медвежонка и посадил его на диван. Тот застыл в забавной позе «руки вверх», словно радостно приветствуя наконец появившихся здесь людей. Мне почему-то стало его ужасно жалко – его хозяйка больше никогда не возьмет его в руки и никогда с ним не заговорит, никогда не возьмет с собой в постель.

– Чертово дело! – сказал Лисовский. – Кто же мог здесь все перевернуть и заново опечатать квартиру?

– Это уж вам должно быть виднее! – ответила я. – Но, по-моему, в вашем ведомстве не все в порядке с кадрами!

– Кто бы сомневался! – махнул рукой Лисовский и направился в сторону кухни.

Я еще раз осмотрела комнату – до того как здесь учинили погром, она была оформлена скромно, но со вкусом. Стены были выкрашены в белый цвет и украшены необычными фотокомпозициями. Широкая тахта явно раньше была раскладным диваном, а японские циновки придавали комнате законченный стильный облик. Да, безусловно, здесь жил художник. Но вот именно, что жил…

– Женя! Идите сюда! – раздался голос Лисовского из ванной комнаты.

Здесь, кроме самой ванны, еще стоял стол, на котором был установлен штатив с фотоувеличителем и расставлены несколько пустых разноцветных кювет. Почему-то здесь неизвестные посетители, учинившие беспорядок в квартире, ничего не тронули. Наверное, потому, что, кроме вышеописанных вещей, здесь больше ничего не было.

– И где же ваш тайник? – спросил меня Лисовский.

– Где-то здесь! – ответила я, вспоминая, что мне рассказал Харламов. – Четыре плитки на левой стене, почти у самого пола! Это, наверное, под столом!

И я полезла под шаткое сооружение с фотоувеличителем. Здесь явно давно никто не убирал, пыли было гораздо больше, чем дохлых мокриц! Я начала выстукивать по кафельным плиткам около пола – ничего. Обычная кладка, и все! Стоп! Вот эти четыре плитки – они немного выделяются на фоне остальных, только они не около пола, а гораздо выше. Я попыталась их отодвинуть, но у меня ничего не получилось. Попыталась подковырнуть ногтем – чуть не сломала ноготь.

– Сергей! – крикнула я из-под стола. – Нужен нож!

– Сейчас! – ответил он и вышел на кухню.

– Вот! – Через несколько секунд он принес мне короткий кухонный ножик. – По-моему, пойдет! Может, я сам туда залезу?

– Спасибо – сама с усам! – пошутила я, беря нож.

Осторожно подковырнула щель теперь уже ножом. Плитки поддались – именно четыре, как и говорил Харламов. Подковырнула сильнее, и они выпали, открывая неглубокую нишу в стене, достаточную для того, чтобы разместить предмет размером с небольшую книжку, листов в двести. Плитки, кстати, оказались наклеены на кусок ДСП. Остроумно, ничего не скажешь! Просто и эффективно.

В нише лежала небольшая записная книжка. И больше ничего, но и этого, как мне подсказывала моя интуиция, было более чем достаточно.

– Вот! – Я вылезла из-под стола и показала Лисовскому то, что обнаружила в тайнике.

– Так-так! – Он с интересом взял у меня книжку. Из книжки выпал конверт.

Книжка была вся исписана мелким, убористым почерком.

– Дневник? – спросила я.

– Похоже! – ответил он. – Личные записи погибшей…

– А что в конверте?

– Сейчас посмотрим!

Сергей открыл конверт и аккуратно, за края, достал оттуда несколько прозрачных целлулоидных ленточек, по три-четыре кадра в каждой. Обычные желто-бурые негативы цветных фотографий.

– Ну как? Что там? – Сергей поднял один из негативов так, чтобы на него падал свет от тусклой лампы ванной комнаты. – Ничего не разглядишь! Какие-то люди, только и всего!

– Можно? – Я взяла у него негатив и направила его на свет.

Разобрать что-либо на мелком изображении, да еще с совершенно извращенными цветами, было практически невозможно. Похоже было на какое-то собрание людей то ли на природе, то ли в большом помещении.

– Нужно срочно сделать с этого отпечатки! – сказала я, кладя негатив обратно в конверт. – Сможем это сделать прямо сейчас?

– Есть одно местечко! – сказал Лисовский. – Если, конечно, сейчас там еще не закрыто.

– Тогда вперед! Думаю, что больше нам здесь делать нечего!

Мы вышли из ванной и направились к двери.

– Завтра подниму вопрос о том безобразии, которое здесь было учинено! – сказал Лисовский, еще раз оглядывая бардак в квартире.

– Боюсь, что это уже не имеет смысла! Главное – то, что они искали, – у нас!

– Думаете, что искали именно негативы и книжку?

– Насчет книжки не знаю, а вот негативы – это наверняка!

– Что же, это вполне логично! – великодушно согласился он с моей точкой зрения.

Я тоже еще раз оглянулась на комнату Лены. Картина производила весьма удручающее впечатление, причем не столько своим беспорядком, сколько ощущением ее покинутости. С тахты взирал на меня осиротевший медвежонок. Мне снова стало его жалко. Не знаю зачем, но перед тем как уйти, я подошла к тахте и взяла его с собой.