Я был на этой войне (Чечня-95, часть 1) - Миронов Вячеслав Николаевич. Страница 92

– Как ты смеешь, ты – младший по возрасту и званию… – Буталов начал злиться. Видимо, он решил компенсировать все свое унижение за счет нас. Не выйдет, собака серая!

– Имею, – перебил его Юра, – имею по праву офицера, боевого офицера, который успел уже повоевать и понагибаться каждой пуле, поковыряться в земле. По праву того, кто не прятался и не катался неизвестно где, когда вся бригада костьми ложилась. А сейчас пришел и хочет показать себя крутым. Насрать вам на бригаду и людей. Мы все свидетели того дебилизма. Мы все видели, как из-за вашей бездарности расстреляли и рассеяли колонну. А свидетелей позора надо убирать, и поэтому, чем больше нас останется на этой вонючей площади, тем будет лучше. Не так, что ли? Еще лучше, если пришлют вообще новый состав бригады. Вот тогда оторветесь. Снова положите половину личного состава. Зато подтвердите свои личные амбиции и комплексы крутого вояки, боевика. Мне противно с вами говорить. Этот капитан на своих руках вынес раненого бойца, он весь в его крови, от контузии он почти не слышит, но не идет в тыл. Он не может умыться, потому что вы не позаботились об элементарном. А сейчас ходите и качаете права. Пошел на хрен, полковник!

После этих слов у всех присутствующих отвисла челюсть. Круто. Очень круто. Одно дело просто ругаться по делу или так, для отвода пара. А другое

– просто послать по-мужски. Буталов позеленел от злости и, развернувшись к Биличу и Казарцеву, спросил, слышали ли они что-нибудь. На что те спокойно ответили, что обсуждали предстоящий штурм и не прислушивались к нашему разговору. Оставался я один. Но я сделал каменную рожу и изобразил один из своих тяжелых взглядов. Буталов бесился, от злости он готов был разорваться, как граната. Было бы чертовски забавное зрелище, я даже на секунду представил, как его разрывает, и зажмурился от удовольствия.

– Ты, майор, ответишь за это оскорбление. Такие оскорбления у офицеров смываются кровью.

– Так то у офицеров, – усмехнулся Юра.

– Я что, не офицер, по-твоему? – взвился Буталов.

– Нет, – твердо ответил Юра, глядя ему прямо в глаза. Говорить они стали тише, и поэтому мне приходилось напрягать весь свой оставшийся слух, чтобы не пропустить ни одного слова.

– Товарищ подполковник! – обратился Буталов к Сан Санычу. – Пусть эти два офицера пойдут вместе с передовыми подразделениями при ночном штурме.

– Они и так очень хорошо работают, не прячутся по кустам. На них ушли представления к орденам, – ответил Сан Саныч (вот это новость, не знал). – Тем более, что они старшие офицеры штаба и должны использоваться по прямому своему назначению…

– Это приказ, товарищ подполковник! – завизжал Буталов. – У вас тоже плохо со слухом? Что вам не понятно?!

– Своими поступками вы нервируете людей, которые уже много дней не выходили из боев. Нервы на пределе, лишены элементарных удобств. А такими приказами вы еще более накаляете обстановку. Не стоит этого делать, – постарался вмешаться и деликатно напомнить ему Серега Казарцев.

– Не вмешиваться! Занимайтесь своим делом, товарищ подполковник. Вот и занимайтесь элементарными условиями. Я ставлю вас ответственным за обеспечение!

– Для этого есть служба тыла.

– Пока они где-то шляются, вы, лично вы, замполит, отвечаете за эту работу! Это приказ. Вам все понятно?

– Мне все понятно, – сказал сквозь зубы Серега.

Буталов развернулся на каблуках и пошел прочь.

– Знаешь, Юра, почему-то я нисколько не удивлюсь, когда узнаю, что наш новый боевой командир в скором времени будет убит шальной пулей.

– Точно. Ведь доведет дурак людей до такого шага. Искать никто не будет.

– Война все спишет. Одним больше, одним меньше. Нового пришлют. Какая разница! Наливай.

Выпили еще по одной. Полегчало. Камень, что лежал на груди, отвалил. Старался думать только о штурме. Но в голове постоянно всплывал образ умершего на руках бойца. Вернуть его я не могу. Если я виновен в его гибели, то пусть пострадаю. Но вот таким манером сводить меня с ума я не позволю. Не нравятся мне навязчивые видения. Ни к чему все это. Тряхнул головой, стараясь отогнать привидение.

– Чем будем заниматься, Слава? – спросил Юра, закуривая очередную сигарету.

– Мне нет смысла болтаться по лагерю. Могут упечь к медикам, а там – пиши пропало. Поэтому спрячусь в этом БМП, а когда будет точно известно, что идем на штурм, позовешь меня.

– Хорошо, я пойду поболтаюсь, посмотрю, что новый командир, язви его в душу, задумал. Погонит нас на пулеметы.

– Скажи спасибо, что хоть не требует как в фильме «Чапаев» идти в психическую атаку без единого выстрела.

– Дай ему волю – погнал бы. Какой идиот его прислал на нашу голову?

– Кому надо, тот и прислал.

– Ладно, я пошел. Может, Женю Иванова прислать, чтобы тебя посмотрел? Тихо посмотрел, без пыли и шума. Таких как ты «оловянных солдатиков» у нас в бригаде полным полно.

– Давай, только чтобы без хая. Сам знаешь докторов. Но смотреть здесь. Я в медроту не пойду.

– Это я и без тебя знаю. Сиди в машине или болтайся поблизости. Увижу – приведу.

Юра пошел вдоль расположения остатков бригады. Я, прикрываясь обломками бетонных стен, поднялся на крышу Госбанка. Там уже находилось человек шесть бойцов и офицеров. Все они наблюдали и наносили на карту позиции духов и наших. Вначале я внимательно посмотрел на площадь и Дворец. Ничего хорошего.

Духи продолжали прикрываться телами, уже мертвыми, наших солдат и офицеров, и не подпускали ни на шаг вперед. Те бойцы, что успели пробиться под стены Дворца, откатились, оставив там мертвых. Те из наших, кто успел окопаться на площади, также представляли уязвимую мишень для духовских снайперов. Наше счастье, что у духов мало минометов и нет тяжелых минометов. А то бы остались там.

Опять под прикрытием темноты предстояло мчаться вперед, спотыкаясь о многочисленные камни, куски бетона, ежесекундно попадать в воронки, окопчики, ямы. Духи будут вешать в небе осветительные ракеты и мины-люстры. Тем самым весь наш успех, основанный на внезапности, будет потерян. Успеем незамеченными метров пятьдесят пробежать, а потом нас накроют. И фамилию не спросят.