Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 166

"Никаких условий с эсерами и меньшевиками: либо подчинятся нам без всяких условий, либо будут арестованы".

В общем, не пойдешь в правительство — посадим.

Но что появилось заранее у республики, еще не имеющей ни правительства, ни территории, — это армия. Ее ядром стала Восточно-Сибирская советская армия, сформированная иркутским ВРК для отражения каппелевцев. Она состояла из партизан, повстанческих и рабочих дружин, а также бывших колчаковских частей, перешедших в ходе восстания на сторону Политцентра. Подпираемая с тыла 5-й красной армией, хорошо снабжаемая за счет трофеев вооружением, усиленная командным составом, Восточно-Сибирская армия в начале марта потеснила семеновцев, заняв Прибайкалье (в тогдашнем значении — часть Бурятии) с г. Верхнеудинском (Улан-Удэ). Этот заштатный в то время городишко и решили сделать столицей ДВР. Тут была образована Временная земская власть Прибайкалья, состоящая в основном из эсеров и меньшевиков, но с вооруженными силами в руках коммунистов. 11 марта Восточно-Сибирскую армию переименовали в Народно-революционную (НРА). Этот день потом объявили в ДВР праздником, Днем НРА. Первым ее главкомом стал Г. X. Эйхе. А желание других партий быть представленными в военном совете «своей» армии большевики сразу же решительно отвергли.

Больше всех коммунистическим планам создания "дальневосточного буфера" подгадили приамурские партизаны. Публика это была "еще та". Если сибирские и забайкальские партизаны все-таки состояли из крестьянской вольницы, сохранявшей какие-то свои, крестьянские интересы, то в Приамурье кого только не набралось! И красногвардейцы 18-го, и портовая чернь, и дезертиры 19-го, и сахалинская каторга, весь цвет уголовщины, оказавшийся в Сибири к моменту революции. Конечно, значительную часть партизан составляли и крестьяне. Но в здешних краях они тоже отличались от российских или сибирских. Согласно переселенческой политике царского правительства, земли на Дальнем Востоке предоставлялись крестьянам из густонаселенных губерний России и Украины. Одни приехали давно — вложив массу труда, корчевали тайгу, обзавелись хорошими хозяйствами. Основная же масса переселенцев прибыла сюда после столыпинских реформ, в предвоенные годы, и создать своей прочной хозяйственной базы не успела. Места-то были богатые, но давалось это богатство нелегко. Поэтому так просто эти крестьяне после революции ринулись в бандитизм, им казалось справедливым отобрать землю и имущество у старых поселенцев, «кулаков» и казаков.

К 20-му году весь этот сброд окончательно одичал и озверел в тайге, превратившись в толпы насильников и убийц, достигавшие многих тысяч «бойцов». Правда, в отличие от стихийных сибирских и забайкальских формирований, в Приамурье изначально, еще с 18-го, осуществлялось партийное руководство, и здешние соединения подчинялись областным и районным штабам, но их партийность и управляемость были весьма условными. Царил тот же «большевизм», к которому уголовники охотно примыкали в начале революции. В период крушения колчаковской власти одна орда партизан под руководством Лазо двинулась на Владивосток, вторая — в низовья Амура. Возглавлял ее Я. И. Тряпицын и член Хабаровского Военно-революционного штаба Н. П. Лебедева-Кияшко (ранее была у Лазо начальником штаба и заместителем по работе с уголовниками). Их поход сопровождался поголовным истреблением сельской интеллигенции "за ее пассивность в революции", а заодно всех, кто имел «городской» вид. Целые части и подразделения колчаковцев, сдающиеся партизанам или пытающиеся перейти на их сторону, полностью расстреливались.

В феврале части Тряпицына заняли Николаевск-на-Амуре, где провозгласили образование Дальневосточной Советской республики в составе низовьев Амура, Сахалина, Охотска и Камчатки. Партизанские войска переименовали в Красную армию Николаевского округа, командование которой объявило о борьбе на два фронта — против ДВР и японцев. Сам Тряпицын назначил себя диктатором. Всю «буржуазию» заключили в тюрьму, причислив к ней и мелких рыбаков, и рядовых обывателей. Начались расстрелы и погромы. В Николаевске (как и в других городах Дальнего Востока) была большая иностранная колония, на 15 тыс. жителей — 2,5 тыс. иностранцев, в основном японцев. Русские бежали к ним под защиту, и те не выдавали их партизанам. Тряпицын стал терроризировать и иностранцев. Возмущенный творимыми безобразиями, против него 12.03 выступил небольшой японский отряд. Японцы рассчитывали, что их поддержит и городское население, но ошиблись. Запуганные жители забились по домам. А партизаны в ходе боя не только поголовно уничтожили японцев, но и вырезали целые семьи, грабили жилые кварталы и «попутно» перебили всех арестованных, содержавшихся в тюрьме. Тут уж Япония не выдержала и рассвирепела по-настоящему. Высадила дополнительные десанты для защиты своих граждан в Приморье и открыла против партизан боевые действия. В ночь с 4 на 5 апреля разоружили и разогнали части Лазо во Владивостоке, арестовав командование. Атаковали и вышвырнули их из Спасска.

К этому времени образование ДВР вступило в новую фазу. Эсеро-меньшевистскую Временную земскую власть Прибайкалья постепенно «затерли» точно так же, как иркутский Политцентр. Ликвидировали под предлогом реорганизации узкой, областной власти в общерегиональную. 6.04 в Верхнеудинске была принята Декларация независимости ДВР, границы которой объявлялись от Байкала до Тихого океана. Здесь же начало формироваться временное правительство республики — сперва вообще из одних коммунистов. Но таким образом терялась сама идея «буфера», и зарвавшиеся коммунисты сдали назад, уговаривая эсеров с меньшевиками принять несколько второстепенных портфелей. Те долго отнекивались, протестуя против поведения своих партнеров. К тому же коммунисты опять хитрили насчет границ: хотя власть ДВР вроде распространялась на всю восточную окраину, из ее юрисдикции выпала Якутия — поскольку раньше она относилась к Иркутской губернии, то и сейчас ее приплюсовали к Совдепии. Наконец «демократов» все же уломали на коалицию, в результате чего создание правительства растянулось до мая. Председателем его стал коммунист А. М. Краснощеков.

Правда, все эти согласования носили скорее характер формальной игры. Потому что во всех важнейших вопросах политику определяло командование НРА (зависящее, в свою очередь, от командования 5-й армии, получавшего указания из Москвы). На любых совещаниях после выступлений ведомственных или правительственных работников председатель спрашивал мнение представителя НРА, которое и клалось в основу решения. Не забыли в ДВР создать и Гос-политохрану (ГПО) — филиал Ч К. Даже сотрудников для работы в ней присылали от Дзержинского. Ну а партия осталась вообще без разделения, одна, РКП(б), что в России, что в новой республике. Только для руководства местными делами в марте 20 г. было создано Даль-бюро ЦК РКП(б), принявшееся сглаживать противоречия между парторганизациями Забайкалья, Приамурья, Приморья и т. д., подгоняя их к единому "знаменателю".

Параллельно с провозглашением власти ДВР до Тихого океана ее Народно-революционная армия тоже расширила свой состав, включив в него скопом все партизанские фронты, армии и дивизии, действующие восточнее Байкала. В том числе стали «народоармейцами» и приамурские партизаны, предпочитающие собственную "советскую власть" какой-то там ДВР. Над ними в поте лица трудилось партийное Дальбюро, стараясь ввести в русло общей политики. Ну а японцы, не особо разбираясь, как теперь называются те же самые партизаны, продолжали их бить, и бить крепко. Выбили вон из Хабаровска. Большевистское командование пыталось сопротивляться, построить регулярный фронт — благо сил хватало. Однако 2 мая этот фронт развалился. Один японский батальон разогнал 10-тысячную партизанскую армию. «Народармейцев» охватила паника. Бросая артиллерию, винтовки, обозы, они дрались между собой за паровозы и пароходы, чтобы бежать за Амур. Туда же удирали советские и партийные учреждения, штабы и ревкомы. Разгром партизан от Владивостока до Хабаровска был полным.