Сага о Хелоте из Лангедока - Хаецкая Елена Владимировна. Страница 50

Робин остановил своих спутников, осторожно осмотрел окрестности, держа лук наготове, но ничего подозрительного не обнаружил. Все трое, озираясь, пересекли поляну и подкрались к двери харчевни.

– Ну, чего стоим? – сказал Робин. – Вперед!

Он толкнул дверь и остановился на пороге.

За столом действительно сидел богато одетый человек в черном и спокойно, без особенного, впрочем, аппетита, поглощал стряпню Мелисанды. Он сидел спиной к двери – не то от беспечности и глупости, не то от дурацкой самоуверенности.

Посетитель не мог видеть вошедших, однако перед ним на стене четко обрисовались их тени, и человек этот уверенно произнес:

– Здравствуй, Локсли.

На лице Робина мелькнуло удивление. Нахальство беловолосого норманна, сидевшего к нему спиной, неожиданно начало нравиться разбойнику. Он окинул эту спину оценивающим взглядом. Могучей, при всем желании, ее не назовешь. Посетитель, словно догадавшись, обернулся:

– Приглядываешь, куда лучше воткнуть нож, Робин?

Робин прищурился:

– А, да это же приятель нашего Хелота. Ты сильно возмужал, парень, с той поры, как Алькасар хотел перерезать тебе глотку.

– Я искал тебя, Робин, – смущенно отозвался Греттир. Он знал, что краснеет, и это ему совсем не нравилось. К тому же он не ожидал, что его сразу узнают.

Локсли уселся на скамью, поставил острые локти на стол. Монах и хозяйка, стоя в дверях, наблюдали эту мирную сцену.

– Вот видишь, Милли, все путем, – пробасил отец Тук и потащил ее по направлению к кухне.

– Так ведь они подерутся? – нерешительно спрашивала хозяйка, тщетно пытаясь вывернуться из цепких объятий святого отца.

– Подерутся, ох подерутся, – гудел бравый служитель церкви уже издалека. Донеслось приглушенное расстоянием взвизгивание Милли, которую, видимо, ущипнули. Локсли сказал:

– Ну что, Греттир, побеседуем? Зачем явился?

– Ты, стало быть, помнишь даже мое имя?

Робин усмехнулся:

– Еще бы не помнить. Ведь это ради тебя Хелот провел с нами целый год... Не забыл?

– Будь я проклят, если забуду это. Вошел хозяин с двумя кружками доброго эля и плюхнул их на стол. Пена качнулась, но не расплескалась. Робин кивнул:

– Твое здоровье, Тилли.

Хозяин улыбнулся и затопал прочь. Проводив его глазами, Робин повернулся к Греттиру:

– Как, будешь пить напиток грубых саксов?

– Почему бы и нет? – храбро ответил Греттир и потащил к себе кружку. «Я же обещал Бьенпенсанте не пить», – мелькнуло у него в голове.

– Так зачем ты сюда явился? – спросил Робин. Сосуд с напитком грубых саксов на мгновение замер на полпути к цели.

– По делу, – ответил Греттир и спокойно глотнул. – Послушай, Локсли, мы с тобой, конечно, заклятые враги, но Хелот – он был моим другом. Он ушел из Ноттингама к вам, в лес. Я бы очень хотел его видеть...

Робин поставил свою кружку на стол и прищурился.

– Я тоже хотел бы его повидать, Греттир Датчанин.

– Что ты имеешь в виду?

– Хелот стал лесным стрелком не по своей воле. Мы все тут привязались к нему, полюбили его чудачества, его стихи. Кто из нас помнил, что он связал себя сроком всего на один год? Для нас тут год – это уже целая жизнь, прожил и радуйся, благодари Бога за явленное чудо. А он помнил. И когда год прошел...

– Хелот с вами распрощался? – Греттир не верил своим ушам.

– Ушел, – подтвердил Робин. – Честно говоря, я-то думал, что он ушел к тебе, в город. Он говорил мне, что считает тебя своим другом.

– Он так говорил? – переспросил осчастливленный Греттир.

Робин заметил за его спиной отца Тука, который воззрился на Греттира, целого и невредимого, с искренним удивлением. Серые глаза Робина вдруг заискрились, словно он предвидел нечто забавное.

– Сын мой, почему этот вражина еще жив? – загремел отец Тук возмущенно. – Мы с Милли уже отслужили по нему панихиду...

– Это не вражина, – ответил Робин, – а всего лишь друг нашего Хелота.

Отец Тук обошел стол кругом и уселся напротив Греттира.

– Ах, этот... норвег... Хелотище носился с ним как дурень с писаной торбой... Ладно, пусть дышит. – Он разочарованно махнул рукой. – Странный он был тип, наш Хелот, – добавил духовный отец после паузы. – И ненависти не признавал, и меня убедил в том же.

– Ты теперь тоже ее не признаешь? Святой отец помотал головой: – Не признаю. Только с позиций гуманизма. Только так.

– Хелот писал хорошие стихи, – задумчиво сказал Робин.

– Нет, все-таки очень жаль, что он ушел.

– Куда же он мог деться? – спросил Греттир осторожно.

Локсли пожал плечами:

– Может, в Лангедок уехал? За дверью трактира послышалась отчаянная возня. Кого-то явно не то тащили, не то не пущали. Робин поднял голову и звучно произнес:

– А ну прекратить!

– Робин! – взмолился пронзительный детский голос. – Скажи ей, чтоб открыла дверь!

– Не велено! – бубнила Милли. – Люди разговаривают, дело важное, а ты тут лезешь с пустяками...

– Кем не велено? – надрывался голос. – Ну скажи, кем? Робин!

– Милли, пусти его. Ты что, с ума сошла? – крикнул Робин через закрытую дверь.

В трактир ворвался рыжий сын вдовы. Он был неправдоподобно красен и дышал тяжело. За ним следом вошла и Милли и неодобрительно уставилась на мальчишку, распустив губы и скрестив на поясе руки, покрытые веснушками.

– Где?! – спросил мальчишка.

– Что «где»? – поинтересовался Робин.

– Куда дели? – уточнил рыжий.

– Скажи мне, Робин, что именно ты ожидал здесь увидеть? – спросил Локсли.

– Как это что... Хелот же вернулся! Я сам слышал, что вы тут с ним сидите и пьете... И вот я прибежал. А где Хелот?

– Это всего лишь я, – сказал Греттир.

Сын вдовы разочарованно скользнул по нему глазами.

– А говорили, что Хелот...

Он уселся рядом с Греттиром и покосился на него мрачно. Греттир улыбнулся ему, но мальчишка был занят совсем другими мыслями.

– Раз уж я зашел сюда, Милли, – вкрадчиво начал рыжий, – накормила бы ты меня?

– Тебя кормить – даром продукты переводить, – ответила матрона.

– Милли, душечка. Ведь ты могла бы быть моей бабушкой. Доброй бабулечкой.

Милли открыла рот, чтобы достойно ответить, но тут вмешался Локсли: