В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора - Галкин Даниил Семенович. Страница 36

– Это все красивые слова. А в жизни – с глаз долой и с сердца вон!

В итоге, чтобы не терять надежду, мы договорились о возможности переезда Валентины в Черновцы. На вокзале нас провожала вся родня во главе с дядей Яковом и бабушкой, а также Валентина со старшей сестрой.

Черновцы встретили нас ослепительным ласковым солнцем. На перроне маячила высокая фигура Владимира, которого я оповестил о дате приезда. Реакция мамы при входе в особняк была на грани истерики. Я пожалел, что по глупому тщеславию долго туманил образ нового жилья. В состоянии полной растерянности, как бы не веря глазам своим, она спросила:

– Объясни, наконец, какая площадь нам выделена и где живут соседи?

Я подошел к маме, нежно обнял ее и с гордым видом произнес:

– Все, что снаружи и внутри в границах участка, принадлежит нам. А за его пределами слева и справа живут соседи.

Мама долго не могла поверить в реальность происходящего. Поскольку все познается в сравнении, она задумчиво произнесла:

– Подумать только! Таких домов у нас в Полтаве просто нет…

Пока мама медленно входила в роль хозяйки особняка, Яна с восторженным визгом носилась по всем помещениям. Когда она спросила, где обещанный детский теремок, я отвел ее на второй этаж. Рядом со спальней родителей находилась небольшая квадратная комната с видом на внутренний дворик и беседку, увитую виноградом. Я успел, до отъезда в Полтаву, установить в ней комплект детской мебели. Полки заполнил книжками и игрушками. Не забыл украсить цветами керамические вазы и настенные кашпо. И очень радовался, что наконец выполнил свое давнее обещание.

День за днем новый уклад жизни с неизмеримо лучшими условиями, чем во все прошедшие годы, стал входить в привычную будничную колею. Мама с головой окунулась в дальнейшее обустройство непривычно большого очага, включая бесконечные семейные заботы. Я усиленно занялся вопросом трудоустройства. Мне, как переселенцу, было предоставлено на выбор много вакансий. Даже штатная должность секретаря комсомольской организации одного из районов в Черновцах. Официально предлагали и солидный по тем временам пост заместителя председателя Совета народных депутатов районного центра Терца. Я сразу отверг эти предложения. Помимо неприязни к общественной деятельности, они полностью претили моему понятию о мужских профессиях.

Свой выбор я остановил на скромной и малооплачиваемой должности техника-архитектора проектного отдела в областном Управлении по делам строительства. Отсутствие высшего образования и недостаточный опыт не позволяли занять более достойное место. Но это был еще один шаг к моей цели! Одновременно меня зачислили в вечернюю школу рабочей молодежи. Все-таки нужно было завершить среднее образование. В будущем году мне предстояло отметить двадцатилетний юбилей. Но удовлетворения от достигнутого, несмотря на внушительно разбухшую трудовую книжку, я не испытывал. В то же время до возвращения отца с фронта продолжение учебы в вузе пока исключалось. Правда, ближайший институт с архитектурным уклоном размещался во Львове. При оказии я собирался там побывать.

Начались мои трудовые будни с регулярным выходом на работу. Главный архитектор отдела, местный уроженец Стефан Панасюк встретил меня без особого энтузиазма. С кривой ухмылкой и желчью в голосе он спросил:

– А что вы умеете делать? Нам нужны специалисты, а не протиратели штанов. И учить нам некогда, это не школа.

Несмотря на явную антипатию, мой ответ прозвучал спокойно и доброжелательно:

– Хочу стать, как вы, архитектором. Это и привело меня сюда. У меня даже есть небольшой практический опыт.

В подтверждение на стол были выложены комплекты чертежей с моим автографом и трудовая книжка. Небрежно и снисходительно Панасюк быстро все посмотрел. Реакции не последовало. На мою единственную просьбу определить мне рабочее место поближе к окну он резко буркнул:

– Для пришлых специально места не готовим.

Вскоре стала понятна причина его неприязни. До меня однажды донеслась его фраза, брошенная по адресу схидняков, выходцев со Схидной (Восточной) Украины:

– Понаехали тут всякие москали! Мало им места в своей загаженной державе.

В проектном отделе я проработал более года. В историю ушел долгожданный день Победы и на этом глобальном фоне – микроскопическая дата моего двадцатилетия. Запомнилось, что нашей Победе и окончанию кровопролитной войны были рады не все. Кто-то демонстративно отмалчивался, а были и такие, кто втихомолку злобствовал…

За этот короткий отрезок времени мне удалось познать много нового и полезного для будущей профессии. Все поручения выполнялись мной с большим рвением и аккуратностью. У меня сложились дружеские отношения с небольшим коллективом, в котором преобладали молодые женщины. Часть из них проявляла ко мне определенный интерес. Но я усвоил из небольшого житейского опыта – на работе романы чреваты непредсказуемыми последствиями. Поэтому переводил все в шутку. Даже Панасюк стал ко мне относиться уважительно. Наверное, в своем националистическом сознании он перевел меня из категории коварных москалей в щирих (искренних) хохлов. Казалось, все благоприятствовало продолжению работы. Однако ограниченная тематика отдела, одни и те же действия, повторяемые ежедневно до тошноты, потеряли для меня интерес. Впереди не было перспективы. Кроме того, зарплата была мизерная. Даже с учетом денежного аттестата отца мы еле сводили концы с концами.

Война победоносно завершилась, но тяготы жизни смягчились только в моральном плане. Скудный бюджет мама раскладывала как карточный пасьянс. В первую очередь мы старались, чтобы наша юная школьница не чувствовала себя среди новых сверстниц бедной родственницей. Это требовало ощутимых затрат на школьную экипировку и разнообразные учебные пособия. Баснословно дорогой рынок был практически единственным источником приобретения продовольственных и промышленных товаров. При покупке мебели у отъезжающих соседей в качестве бесплатного приложения мне подарили старенькую швейную машинку «Зингер». Такая же была похищена из нашего бывшего жилища во время оккупации Полтавы. Мама умудрялась, среди повседневных забот, что-то шить и даже обзавелась небольшой женской клиентурой.

«Сладкий директор» Артемий Загряжский

Тяготы жизни заставили меня пересмотреть отношение к выбору работы. Я решил больше не руководствоваться планами на будущее, а искать возможность максимально заработать и помочь семье сейчас. Уволившись, случайно вспомнил мимолетное знакомство на обратном пути в Полтаву. Тогда этому эпизоду я не придал особого значения. Попутчик оказался не совсем обычным. Интеллигентного вида пожилой человек, оживленно размахивая единственной рукой, вдруг стал откровенничать:

– Молодому поколению, как вы, моя фамилия – Загряжский – ни о чем не говорит. А ведь это был знатный род, который имел влияние при царском дворе. С ним тесно переплелась жизнь семьи Пушкина, Гончаровых и даже последних гетманов Малороссии. Но это все в далеком прошлом! Я же всю сознательную жизнь посвятил искусству выпечки хлебобулочных и кондитерских изделий. В ополчении при защите Ленинграда мне оторвало правую руку. Пережил блокаду, но потерял всю большую семью, кроме младшей дочери и внучки. От нашей просторной квартиры после бомбежек остались одни воспоминания. Предложили переехать в Черновцы в качестве директора кондитерской фабрики. Сейчас еду в Киев по делам.

Я проникся к нему большой симпатией. В ответ на его откровения кратко поведал о себе. Перед выходом в Киеве он записал в мой блокнот свой черновицкий адрес и телефон кондитерской фабрики. Похлопав по плечу единственной рукой, попрощался:

– Твои мечты стать архитектором обязательно сбудутся. А пока надо выживать и зарабатывать на хлеб насущный. Готов помочь. Надумаешь – приходи на фабрику. Подберу тебе подходящую работу.

Он мне чем-то напомнил Василия Ивановича, который когда-то при переезде из Астрахани на Урал также предлагал помощь с трудоустройством. Судя по записи в блокноте, с которым я не расставался, фабрика находилась в центре, на улице Сковороды. На проходной фабрики сонный вахтер доверчиво пропустил меня в помещение администрации, где находился кабинет директора. Он встретил меня удивленно-радостным восклицанием: