Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит (Никитин) Августин. Страница 25

Занимаясь миссионерской деятельностью в столице Российской империи, члены «Общества Иисуса» нередко пользовались советами Жозефа де Местра, о чем свидетельствует в своих записках графиня Роксана Эделинг (урожд. Стурдза), фрейлина императрицы Елизаветы. Общаясь с де Местром, она отмечала, что «по своим близким связям с иезуитами, он питал надежду, что некогда Русская Церковь присоединится к Римской, и изо всех сил старался помогать им в этом смелом замысле… Иезуитам удалось овладеть воспитанием высших слоев общества и чрез то приобрести себе сильных покровителей. Самые знатные дамы открыто выражали склонность свою к католичеству и искали себе между иезуитами руководителя совести… Для них было важно утвердиться в Петербурге, и для того они захватили в свои руки управление католической церковью, которая была построена на средства общины. Затем они безотчетно распоряжались ее доходами и наделали значительных долгов» [327].

Указом от 20 декабря 1815 г. пансион иезуитов закрыли. «Они (иезуиты) стали сделанную им доверенность употреблять во зло: стали порученных им юношей и некоторые лица из слабейшего женского пола отвлекать от нашего (православного. – а. А.) и прельщать в свое вероисповедание» [328], – говорилось в указе, озаглавленном «О высылке всех иезуитского ордена монахов из Санкт-Петербурга».

Собор Св. Екатерины был изъят из ведения иезуитов; повеление об этом излагалось в указе на имя митрополита римско-католических в России церквей Богуша-Сестренцевича. «В тот же день, по получении сего, назначить потребное число священников, дабы служба церковная не была ни мало остановлена, – предписывалось митрополиту Станиславу. – В последствие времени выписать, откуда заблагорассудите, монахов других орденов, кроме Езуитского, которые бы церковную службу совершали при здешней римско-католической церкви» [329].

Дома, принадлежавшие католической общине, и школу-коллегию постигла та же участь. 20 декабря 1815 г. датирован и третий указ – именной, данный министру народного просвещения графу Разумовскому, «О закрытии в Санкт-Петербурге иезуитского училища». И, наконец, в тот же день другой именной указ был направлен управлявшему министерством полиции генералу от инфантерии Вязмитинову: «О принятии в его смотрение состоявшего под управлением иезуитов дома и училища» [330].

О том, как развивались дальнейшие события, сообщает Жозеф де Местр в письме графу де Валезу от 21 декабря 1815 г. (н. ст.) (2 января 1816 г. ст. ст). «Сегодня утром санкт-петербургский губернатор генерал Вязмитинов явился с указом Императора арестовать всех иезуитов; в их доме была поставлена стража во всех дворах, коридорах и у двери каждого монаха; сегодня вечером всех увезут (по крайней мере, так сказано) неизвестно куда» [331].

В том же письме Жозеф де Местр высказывал опасения по поводу приходской жизни: «Полагаю, что католическое богослужение в сей столице приостановлено, а, может быть, и запрещено. Нам, конечно, скажут, что будут присланы другие священники, однако я уже предвижу, как все это обернется» [332].

На место иезуитов в Петербург были присланы польские доминиканцы; богослужения в соборе Св. Екатерины продолжались, но у Жозефа де Местра это не вызвало особой радости. «По сути дела теперь здесь совсем нет католического богослужения, – сетует он в своем очередном письме (от 4 (16) февраля 1816 г.). – Как и предсказывали, вместо иезуитов к нам назначили польских мужиков, а недавно одному из них велели говорить проповедь по-итальянски, что, конечно, оборотилось сущей комедией» [333].

Посланник Сардинского короля не снимает части вины и с членов «Общества Иисуса». «Иезуиты, обманувшиеся числом и высоким положением новообращенных, уже почитали, как говорится, город взятым, но действовали они с излишней поспешностью, – продолжает де Местр. – Пробудилась национальная гордость, и воспоследовала катастрофа. Для религии, имеющей здесь не менее 10.000 прихожан, это был смертельный удар» [334]. Что же касается самих иезуитов как «физических лиц», то их выслали из Санкт-Петербурга в Полоцк; им запрещалось жительство в Петербурге и Москве.

Эти распоряжения вызвали в петербургских политических кругах неоднозначную реакцию. Так, Жозеф де Местр сетовал на ужесточение царской политики в отношении Римско-Католической Церкви в России. «Любая религия не может почитатъся терпимою, если нарушается ее дух, ее догматы и ее правила. Его Величество, наш повелитель, несомненно, не почитал бы себя терпимым к евреям, если бы принуждал их в своих владениях есть свинину и работать по субботам. Но ведь именно нечто подобное происходит здесь с нами, – писал посланник Сардинского короля в 1816 г. – В синагоге разрешается говорить, что „Иисус Христос был сыном солдата“, а в мечети вопрошать: „Как у Бога мог быть сын, если Он не имел жены?“ Одно из сих богохульств содержится в Талмуде, другое – в Коране. Никто в сие не вмешивается и ни на что не жалуется.

Но если католический проповедник говорит: „Вне Церкви нет спасения!“, мирские власти призывают его к ответу, выговаривают ему и велят впредь представлять на рассмотрение свои проповеди. „Он выказывает неуважение к нашей религии“. Как будто, трактуя Спасителя бастардом, Ему не выказывают несколько меньшее почитание! Если кто-то не желает что-либо выслушивать в терпимой государством Церкви, он вполне может не ходить туда» [335].

«Жозеф де Местр прожил в Петербурге 14 лет и имел значительное влияние на Александра I, на А.Н. Голицына и др. Под его влиянием находился… отчасти Чаадаев, даже Жуковский, может быть Сперанский, – пишет Э. Радлов. – Жозеф де Местр оказал влияние и на Соловьева в его учении о соединении Церквей. Одно из стихотворений Соловьева „L’onda del mar divisa“ есть перевод из Метастазия; самый текст Соловьев, вероятно, взял из „Soirees de St. Petersburg“(10-й разговор)» [336].

Что же касается дальнейшей судьбы церкви Св. Екатерины, то она по-прежнему пользовалась благорасположением Александра I. Так, в 1818 г. российский император повелел «уплатить от казны долги ея, до 200 000 рублей простирающиеся» [337].

Весьма показательно отношение к Александру I папы Пия VII. В 1808 г. Рим был взят французскими войсками, и вскоре после этого Папскую область присоединили к Франции. Пий VII, отлучивший Наполеона от Церкви, был арестован и отвезен в Фонтенбло. Римский первосвященник находился в заключении в течение 6 лет; лишь в 1814 г. он смог вернуться в Рим, после чего восстановил орден иезуитов (булла «Sollicitudo omnium»). В том же году, желая доказать свою признательность русскому государю, Пий VII издал буллу с наказом жившим в России римокатоликам «вернонодданнического повиновения» императору. Передавая эту буллу митрополиту Станиславу Богуш-Сестренцевичу, князь Голицын писал ему: «Его Императорское Величество соизволил, чтобы Вы содержание полученного Вами послания папы Пия VII от 29 июля 1814 года учинили известным одному римско-католическому в России духовенству, не делая онаго посредством каких-либо публичных обвещений гласным между другими состояниями вверенной Вам паствы; ибо никакому сомнению не подвержено, что в России как духовенство, так и другие сословия римско-католического исповедания, чувствуя вместе со всеми состояниями Российской империи, без различия религий, благотворное попечение о них правительства, и руководствуясь данною ими в верности присягою, не имеют нужды в увещании или преклонении к тому со стороны папы Римской Церкви» [338].