Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит (Никитин) Августин. Страница 37

Сходные сведения содержатся в записках Фридриха Христиана Вебера, ганноверского резидента в Петербурге. Немецкий дипломат неоднократно посещал город на Неве – с 1714 по 1719 г., и за эти годы новая столица преображалась на глазах современников. Так, Вебер упоминает про «Зимний дом его царского величества» – «его обычная резиденция, возведенная из кирпича в два этажа», замечая далее, что «царю на набережной построили другой дом» [459]. Здесь речь идет о Втором Зимнем дворце, у пересечения Невы и Зимней канавки; его постройка длилась с 1715 по 1718 г. [460]

Далее в записках Ф.Х. Вебера упоминается про Немецкую слободу: «По правую руку живут самые разные люди, русские и немцы, и особо следует отметить, что вокруг его царского величества, а именно на соседних улицах, живут больше немцы, а не русские», после чего ганноверский резидент уточняет местоположение протестантского храма: «лютеранская церковь (деревянное здание в виде креста) стоит к нему (дворцу) ближе всего, на расстоянии от его заднего дома не более 300 шагов» [461].

А в описании Петербурга, составленном в 1793 г. немецким автором Иоганном Готлибом Георги, о местоположении этой церкви говорится предельно точно. По его словам, деревянная кирха «до 1717 года лютеранам и реформатам обще принадлежала; ныне же на оном месте выстроен императорский Ермитаж» [462].

Судя по отзывам гостей, бывавших в Санкт-Петербурге, немецко-голландский приход объединял большинство иностранцев – выходцев из протестантских стран. Так, секретарь Юста Юля – Расмус Эребо упоминает про лоцмана-датчанина капитан-лейтенанта Хауха (Christoffer Hauch) [463]. Этот морской офицер русской службы в 1710 г. стал членом церковного совета немецкой лютеранской церкви Св. Петра [464]. Интересно и другое замечание Расмуса Эребо. Как сообщал он в записи, относящейся к тому же 1710 г., «в то лето я (однажды) проповедовал в Петербурге по-датски, чего до тех пор никогда не было слыхано. Царь, узнав об этом, сам явился в церковь на (мою) проповедь» [465].

В те годы число голландцев-реформатов на смешанном приходе было преобладающим, что впоследствии и побудило их начать строительство своего собственного храма. Об этом пишет секретарь датского посланника. В записи Расмуса Эребо, относящейся к 1710 г., читаем: «В Петербурге была голландская лютеранская церковь, где мы слушали проповедь и куда ходили к трапезе Господней. Все (иностранцы), которых множество в (русском) флоте, к какой бы национальности они ни принадлежали, знали по-голландски; поэтому кое-когда мне приходилось заниматься голландским языком» [466].

Сопоставляя сообщения иностранных авторов, можно получить более полное впечатление о тогдашних церковных традициях. Возвращаясь к записям немецкого автора Н.G., можно привести любопытное наблюдение о первых годах жизни петербургской лютеранский общины: «За неимением колокола перед началом богослужения на самом крайнем углу двора со стороны воды, или берега, поднимают обычный флаг г-на вице-адмирала с голубым крестом в белом поле, с тем, чтобы живущие вокруг немцы и голландцы направлялись туда» [467]. Немецкий автор тепло отзывается о Корнелиусе Крюйсе, подчеркивая что «он чрезвычайно опытный моряк и участвует в управлении морским ведомством… Помимо того, он еще главный старшина евангелических и реформатских церквей и школ всей России и по справедливости покровитель и патрон всех немцев и голландцев» [468]. Интересно, что церковь во дворе дома Крюйса в обиходе называли Лютеранско-реформатской церковью – случай уникальный, но для Санкт-Петербурга примечательный. Здесь лютеране и реформаты жили в диаспоре, в окружении чуждого им по языку, культуре и вероисповеданию населения, и на первый план выступало то, что их объединяло, а не разделяло [469].

Самую крупную группу в приходе Крюйса составляли лютеране, преимущественно немцы. Именно им вице-адмирал Крюйс в 1710 г. передал в собственность деревянную капеллу во дворе своего дома. Этот факт, а также то обстоятельство, что одновременно новые владельцы церкви получили собственного пастора Г. Г. Назиуса (Heinrich Gotlieb Nazzius), позволяет отнести формирование первой немецкой лютеранской общины в Санкт-Петербурге как таковой к 1710 г. С этого времени начинается самостоятельное существование общины, получившей позже имя Св. Петра [470].

…Чувствуя близкую кончину, пастор Вильгельм Толле в марте 1710 г. обратился с письмом к галльскому профессору Августу Герману Франке, чтобы тот направил в Санкт-Петербург двух кандидатов богословия, которые могли бы стать пасторами. В конце сентября 1710 г. пастор Толле умер, и его место на время занял Иоганн Арнольд Паули, «пастор немецкого генерального штаба в русской службе» [471].

28 декабря того же года на берега Невы прибыли Гейнрих Готтлиб Назиус из Вислебена и Иоганн Георг Зоргер. «Они прибыли из немецкого города Галле морем через Гамбург и Архангельск» [472], – уточняет Н.G. В 1711 г. Г.Г. Назиус определен пастором в Петербург, а И.Г. Зоргер отправился с Крюйсом в Азов [473].

К этому же времени относится и учреждение в Санкт-Петербурге немецкой церковно-приходской школы. В том, что первой школой Петербурга стала школа для иностранцев, нет ничего странного. Cтроить крепость Санкт-Питер-Бурх начинали солдаты и матросы – в основном люди не семейные. Потом пригоняли строителей сезонных, не бравших с собой жен и детей. А приглашенные Петром чужеземцы приезжали с намерением осесть, с домочадцами и чадами, коим нужно было образование [474].

Есть сведения, что в 1711 г. Петр I сделал попытку открыть «разноязычную немецкую школу» для детей приглашенных им иностранцев [475]. Однако еще раньше, в 1710 г., в приходно-расходную книгу лютеранской церкви Св. Петра внесена запись о выплате 40 руб. годового жалованья «скольмейстеру» (учителю) Корнелиусу Корнелиссену. Выходец из Дании, ставший кантором церковного хора, он обучал грамоте и счету детей голландцев, немцев, датчан и немногих русских. Вероятнее всего, занятия проводились в доме вице-адмирала К. Крюйса. А позднее для классов арендовалось помещение в доме купца Вольфа, находившемся в районе так называемых «финских шхер» – между Большой Миллионной улицей, Мойкой и Зимней канавкой [476].

В 1717 г. Корнелий Крюйс назначен первым вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, а в 1721 г. он стал адмиралом. Тем временем население Немецкой слободы значительно увеличилось; еще быстрее оно стало расти со времени появления Литейного двора. К 1716 г. здесь уже несколько инославных церквей – три протестантских (в том числе одна финско-шведская) и одна католическая.

Очевидцем этих изменений стал выходец из Шотландии Питер Генри Брюс (1692–1757). Принят на русскую службу в 1710 г. и с 1711 по 1724 г. находился здесь в чине артиллерийского капитана. В своих «Мемуарах», датированных 1714–1716 гг., Брюс пишет: «Выше Адмиралтейства находится Иноземская слобода, или иностранный город, где живут все чужестранцы из Европы; тут есть несколько протестантских и один католический молитвенный дом» [477].