Москва. Великие стройки социализма - Рогачев Алексей Вячеславович. Страница 58

В отличие от предшествующих чрезмерно оптимистических наметок этот план выглядел вполне реальным. Казалось, после преодоления многочисленных проблем, связанных с неготовностью строительной базы, техническими сложностями проекта, сооружением основания, строительство вышло наконец на магистральную дорогу и могло идти в соответствии с установленным графиком.

К середине 1941 года был практически завершен монтаж стального каркаса стилобата со стороны Волхонки (зона «И»). Всего за несколько месяцев строители установили более 15 тысяч тонн металлических конструкций. Стройка наконец-то пошла ударными темпами.

Однако неожиданно работы на самом сложном участке – высотной части – практически замерли. Об этом свидетельствовали планы Управления строительством на 1941 год. В них предусматривалось полное окончание работ по каркасу зоны «И», установка перекрытий и заполнений стен (внизу кирпичом, выше – пустотелой керамикой) с одновременной прокладкой электрических, слаботочных и сантехнических магистралей, установка арматуры.

Заметное место в планах уделялось жилищному строительству. Для сотрудников управления сооружались многоэтажные дома на Фрунзенской набережной, в самом ее конце, у пересечения с Фрунзенским Валом. Проектировалась застройка всего огромного квартала. Два первых корпуса были завершены в 1940 году, на 1941-й намечалась сдача еще двух и закладка следующей очереди.

Общий вид строительства Дворца Советов. Июнь 1940 г.

Что же касается высотной части, то какие-либо серьезные монтажные работы на ней в плане отсутствовали. Зато особое внимание уделялось вопросам рабочего проектирования каркаса [169]. Конструкторы здания столкнулись с очередными трудностями, что вынудило архитекторов сделать некоторые отступления от своих первоначальных планов. Так, уменьшилась высота третьего цилиндра «телескопа», его первоначально запроектированные мелкие помещения заменялись большими и высокими залами для работы Президиума Верховного Совета [170].

Целью этих переделок было уменьшение веса высотной части и снижение требований к ее каркасу. Очевидно, архитекторам и инженерам удалось наконец достичь некоего компромисса, позволявшего продолжить техническое проектирование башни. Однако это привело к очередной затяжке строительства. С учетом рассчитанного срока монтажа высотной части его завершения можно было ожидать лишь к 1945 году.

Облицовка стен здания, внутренняя отделка требовала еще не менее двух лет. Отсюда ясно, что даже при удачном стечении обстоятельств огромное здание могло быть сдано в эксплуатацию не ранее чем в 1947 году.

Поэтому возникло желание получить от колоссального долгостроя хоть какую-то отдачу в ближайшее время. Об этом говорит явное форсирование работ по стилобату со стороны Волхонки. Видимо, это уже само по себе гигантское сооружение (высота – 70 метров, длина – около 150 метров) намечалось к первоочередной сдаче в эксплуатацию, что позволило бы перевести в новые просторные, удобные, оснащенные по последнему слову техники помещения аппарат Верховного Совета, Совета народных комиссаров, получить залы для собраний и церемоний, пусть и не столь объемные, как Большой и Малый залы Дворца.

Возможным, хотя и маловероятным дальнейшим развитием событий могло стать прекращение (или длительная приостановка) работ по высотной части. В этом случае Москва вместо величественного Дворца получила бы его фрагмент, пусть сам по себе и неплохой, но выглядевший довольно нелепо, поскольку не рассчитывался на роль самостоятельного здания.

Прецедентов имелось достаточно. В условиях резкого сокращения финансирования гражданского строительства ведомства и предприятия, ранее заказывавшие зодчим проекты огромных и прекрасных жилых комплексов, теперь быстро возводили в качестве первой очереди какой-нибудь простенький боковой корпус, а центральные (самые высокие, самые нарядные, самые сложные) части ансамблей оставляли до лучших времен, надежды на наступление которых оборвала война.

Дела могли пойти и иначе. Начнись война не в 1941-м, а, скажем, в 1943 году, каркас основной башни был бы, скорее всего, смонтирован почти наполовину. В отличие от стилобатных конструкций разбирать его вряд ли бы стали (слишком сложно и дорого), а потому далеко продвинувшееся строительство могло возобновиться уже в первые послевоенные годы.

Проблемы и решения

Помимо высотной части, серьезную проблему представляло собой и строительство Малого зала. Здесь основные трудности имели не инженерный, а экономический характер. Малый зал замышлялся на месте квартала, ограниченного Метростроевской улицей, Соймоновским проездом, Курсовым и Обыденским переулками. Застройку квартала составляли более сорока домов, среди которых имелись настоящие гиганты для Москвы начала XX века – семиэтажные доходные дома, а также совсем свежие жилые корпуса, выстроенные в конце 1920-х годов. Сносить их было жалко, а потому рассматривался вопрос их передвижки. Однако расчистка новых мест для передвигаемых зданий требовала новых сносов – фактически запускалась цепная реакция. Тщательный расчет экономической эффективности показал, что снос и строительство новых домов для выселяемых будет стоить 44,1 миллиона рублей, а передвижка – 44,8 миллиона. Решение проблемы освобождения территории для Малого зала явно зашло в тупик.

Еще одна трудность была связана с древним ручьем Черторыем, протекавшим по линии современных Гоголевского бульвара и Соймоновского проезда. Его давным-давно упрятали под землю, забрали в трубу, однако ставить над старым и ветхим коллектором солидный объем Малого зала было невозможно. Требовались работы по отводу подземного ручья – фактически сооружение нового коллектора между 2-м Обыденским и Савельевским переулками. Работы начались в 1940 году и шли медленно из-за плотной застройки территории. Под домами трассу приходилось прокладывать с помощью проходческих щитов [171].

Строительство тормозилось и множеством технических проблем, которые не интересовали увлеченных своим грандиозным замыслом зодчих, но встали во весь рост перед строителями. Первый из вопросов приходил в голову каждому, кто смотрел на многочисленные макеты Дворца: а из чего же он будет построен? Имелся в виду, конечно, не каркас, не всевозможные дырчатые плиты, утеплители, укладываемые в толщу стен, а материал, образующий внешнее покрытие огромного здания. От решения этого вопроса во многом зависел конечный облик Дворца.

Требования к облицовочному материалу были многочисленны и несколько противоречивы – легкость и прочность, нарядный вид и устойчивость к атмосферному воздействию, приятный цвет. При этом он должен был производиться в количествах, необходимых для покрытия стен гигантского здания и по приемлемой цене.

Сначала обратились к мраморам. Выяснилось, что многочисленные месторождения на всей территории страны исследованы еще недостаточно, твердых знаний о свойствах добываемых там мраморов нет, сведения о разведанных запасах также отсутствуют. Вдобавок мрамор малоустойчив к воздействию условий внешней среды, особенно сернистых газов, которые в изобилии выделялись предприятиями городского хозяйства и транспортом Москвы, а также подвержен органическому выветриванию под воздействием мхов, бактерий, птичьего помета [172].

Поэтому от мрамора быстро отказались и перешли к граниту. Остановились на светло-серых гранитах, обладающих приятной расцветкой и достаточно прочных. Нижние этажи предполагалось облицовывать плитами толщиной 10–15 сантиметров, а выше, для сокращения веса здания, более тонкими – по 5 сантиметров, и крепить их на железобетонной подготовке [173].