Удельная. Очерки истории - Глезеров Сергей Евгеньевич. Страница 103
Татьяна Николаевна устроилась на завод «Светлана» браковщицей и проработала в этой должности всю жизнь. В начале 1930-х годов дома из личной собственности перешли в государственную, и тем, кто там жил, выдавали ордера на занимаемые площади. Так наша квартира стала коммунальной, однако Татьяна Николаевна по-прежнему чувствовала себя хозяйкой.
В квартире № 8 были прописаны Татьяна Николаевна с сыном в двух комнатах и еще одна семья – Лидия Николаевна (девичья фамилия Севастьянова) с мамой Валентиной Павловной и двумя детьми-погодками, Николаем (1924 г. р.) и Валентиной (1925 г. р.) Трофимовыми. Лидия Николаевна путешествовала со своим мужем-военным по местам его службы, вскоре они разошлись, она вернулась в Ленинград. Дети остались на фамилии отца.
В. Васильев, 1920 г.
Из архива В.В. Емельяновой
Они занимали третью комнату, полутемную, поскольку ее окно выходило на веранду. В эту комнату Лидию Николаевну пустила в свое время хозяйка Татьяна Николаевна – как свою лучшую подругу по заводу «Светлана», где они обе работали.
В 1940 году сына Татьяны Николаевны, Владимира Викторовича Васильева, по возрасту призвали в армию и направили в Армению. До начала войны он успел послать матери несколько писем с места службы и свою фотографию. Потом переписка прервалась. И сколько ни обращалась Татьяна Николаевна: и в часть, где служил сын, и в другие инстанции, уже и после войны, ответ был один – «без вести пропавший»...
В. Андреев, сын домовладельца Андреева, второй муж Татьяны Николаевны.
Из архива В.В. Емельяновой
Первые жители коммунальных квартир «андреевских» домов на Костромском пр., 51 в 1930-е гг. В последнем ряду крайний справа – В. Васильев. Во втором ряду: первая слева (с младенцем на руках) – К Данилова; четвертый слева – Ю. Сапиро (Хан), перед ним справа – сын Татьяны Николаевны, В. Васильев. Фото сделано у подъезда дома, где жил сам Андреев с семьей. Из архива В.В. Емеляновой
Началась Великая Отечественная война, и в квартиру стали приходить первые «похоронки». Мужа Татьяны Николаевны, Василия Андреева, мобилизовали в армию (ему было около пятидесяти лет) в первые дни войны, в августе он получил ранение и умер в госпитале вдали от Ленинграда.
В семью Севастьяновых-Трофимовых пришла весть о гибели сына Николая, который в июле 1941 года ушел в народное ополчение и в августе погиб под Красным Селом. Дочь Валя продолжала учебу в десятом классе. Но осенью 1941-го учебный год начался не 1 сентября, а 1 октября, и не в своей школе № 12 (она находилась на пр. Энгельса, где сейчас находится колледж изобразительных искусств), а во вновь сформированной школе № 110 на Костромском пр., 52. Это было как раз напротив нашего дома, через дорогу.
Весной 1942 года Валентине пришлось бросить учебу и пойти работать, чтобы получить рабочую карточку на продукты, так как в их семье мама работала на заводе как служащая, а бабушка не работала. Нормы же по рабочей карточке ощутимо отличались от иждивенческой и служащей – естественно в большую сторону.
Т.Н. Василева с сыном Володей. Из архива В.В. Емельяновой
Валя устроилась разносить телеграммы в 17-е почтовое отделение Выборгского района (оно находилось на Семеновском переулке, проходившем параллельно Рашетовой улице), но это не спасло их семью от голода.
В апреле 1942 года умерла от дистрофии мать Вали, Лидия Николаевна, а в августе бабушка Валентина Павловна – в госпитале от дизентерии...
В.В. Васильев, сын Татьяны Николаевны. 17 октября 1940 г. (его последняя фотография). Оборот фотокарточки. Из архива В.В. Емельяновой
Оставшись одна, Валя понимала, что на одну карточку тоже долго не протянуть. Как раз тогда на почту пришли мобилизовывать в армию, и Валя согласилась – ей ведь только что исполнилось 18 лет. Попала она на Балтийский флот – в Крондштадте окончила школу радистов и с июня 1943 года служила на фортах до августа 1946 года.
На комнату Валентины наложили бронь, а в квартире осталась одна Татьяна Николаевна Андреева. В эвакуацию ехать с заводом она отказалась, все ждала весточки от сына. Перешла работать грузчиком – там же, на «Светлане».
В. Трофимова, фото 1944 г.
В 1943 году Татьяна Николаевна пустила жить в свою квартиру, в «забронированную» комнату, Валю Сажину с сыном Вовой. Работала она бельевщицей в госпитале № 64, который находился совсем близко, на углу пр. Энгельса и Рашетовой улицы, в бывшей школе. Так, будто бы по воле судьбы, в этой квартире снова повторились имена – Валентина и Владимир.
Свою вторую, маленькую комнату с окнами на север, во двор, Татьяна Николаевна в 1943 году сдала семье военных. Это и были мои родители – Софья Александровна и Александр Михайлович Юревичи. Может быть, это мистика, но в результате в квартире опять появилось имя Софья. Мама в это время была в положении, с июля 1943 года ее демобилизовали, так как офицерскому составу по уставу не полагался декретный отпуск. Софья Александровна продолжала работать операционной сестрой, и Татьяна Николаевна прописала ее на свою жилплощадь.
В. Трофимова, фото 1945 г.
В первый год их проживания в этой квартире они редко бывали здесь – только когда отец приезжал в командировку в Ленинград. Татьяна Николаевна очень любила, когда приезжал Александр Михайлович, и отвлекала его на свои проблемы – часы починить, швейную машинку настроить. Он был мастером на все руки и никогда не отказывал в помощи. А Софья дежурила, сутками не выходя из госпиталя. В ноябре 1943 году в квартире появился еще один жилец: у Юревичей родилась дочка. Речь идет обо мне. Назвали меня Татьяной в честь матери моего отца, и опять повторилось имя в этой квартире...
Мама со мной, грудным ребенком, находилась, в основном, в госпитале, куда непрерывном потоком поступали раненые, и надо было сутками стоять у операционного стола. Так что жильцы у Татьяны Николаевны были выгодные. Этой же зимой меня крестили. Отец был не против, только сказал, чтобы делали это в его отсутствие. Священника церкви Дмитрия Солунского, что в Коломягах, пригласила на дом Татьяна Николаевна, она же стала и крестной матерью. А крестным отцом выбрали единственного мужчину в квартире – восьмилетнего соседа Вовку по прозвищу Кривое колесо. Так его звали потому, что он от постоянного голода все время не плакал, а как-то скулил, и это было похоже на скрип несмазанного колеса.
Крестили новорожденную в комнате у Татьяны Николаевны, самой большой в квартире: натопили печь, купелью послужил большой таз с теплой водой, водруженный на большой стол посредине комнаты, вокруг таза стояли свечи. Священник, еле державшийся на ногах от голода, обошел три раза вокруг стола с девочкой на руках, читая молитву, а за ним, держась за рясу священника, плелся крестный отец и плакал. Мама рассказывала, что, осветив воду в тазу, священник опустил мои ножки в купель, обмыл личико и ручки. «Процедуру» я перенесла спокойно, с интересом тараща глазенки...