Вертолет 2001 03 - Журнал Вертолет. Страница 9

Как и на Ми-8, главным средством защиты от переносного зенитно-ракетного комплекса была система АСО. Особенно большим был расход ловушек при прикрытии аэродрома. Как и в Афганистане, вертолеты должны были практически закрывать собой тяжелые самолеты. При посадке транспортника пара вертолетов кружила в районе посадочного курса. При взлете Ми-24 поднимались раньше и занимали место в зоне ожидания. Когда самолет начинал разбег, вертолеты располагались по бокам полосы и шли с ним одним курсом. После отрыва самолета от земли начинался отстрел АСО и машина сопровождалась до Терского хребта.

Все вертолеты в эскадрилье были старыми и сильно потрепанными: с вмятинами на бортах, царапинами, следами от пуль. Собранные из разных уголков нашей необъятной Родины, они уже успели хорошо повоевать: у половины машин от жары текли хвостовые редукторы, поэтому конец балки всегда лоснился жирными потеками. Постоянной проблемой были колеса шасси. Менять их было не на что, поэтому, чтобы уменьшить износ резины, экипажам не рекомендовалось взлетать и садиться по-самолетному. 24 июля при рулении в аэропорту Ханкалы лопнул левый пневматик основной стойки шасси на Ми-24В №02 (353242131904, 1983). Это было рядовое событие, которое даже не расценивалось как предпосылка к летному происшествию.

Вертолеты были до того изношены, что 13 августа на Ми-24В №05 (3532422218518, 1982) разрушились и провалились в балку кожухи электрических кассет сигнальных ракет! Проблема лопастей у Ми-24 решалась тем же способом, что и на Ми-8 – вмятины заклеивались эпоксидкой и ресурс продлевался до полного износа. 14 августа Ми-2411 №01 (3532432825635, 1988) «Пикур» вернулся с оторванными законцовкой и первым отсеком лопасти несущего винта. Негодную лопасть сняли, подобрали на «доноре» лопасть, более-менее подходящую по весу, и – в небо. 0 замене целых комплектов, как это положено делать, не могло быть и речи.

Сквозной нумерации «бортов» в эскадрилье не было. Собранные с бору по сосенке, вертолеты носили свои прежние номера. Поэтому в эскадрилье было два вертолета с бортовым номером 02 – Ми-24П (3532432825635, 1988) и Ми-24В (3532421319041, 1983).

Для секретности бортовые номера закрашивали. Для этого чаще всего применялась отработанная смазка двигателей. На закопченых до черноты хвостовых балках Ми-24 борттехники проявляли свои художественные таланты.

Все вертолеты, принимавшие участие в боевых действиях, имели свою собственную окраску и камуфляж. Общими были только закрашенные номера и сильно закопченные борта. На вертолетах №23 и №27 поверх номеров зеленой краской были нарисованы орлы, затруднявшие прочтение цифр. Номера машин писали на картонках, которые устанавливались в кабине летчиков. Часто на картонках красовались надписи «в депо» или «такси». В принципе, «восьмерки» были очень скромно расписаны и разрисованы, главным образом потому, что борттехникам просто некогда было этим заниматься: они и так летали без подмены. Времени хватало только на выполнение самых необходимых работ.

Отличались своей оригинальностью только три «борта». Вертолет Ми-24В (3532422420732, 1984) имел отмытые от копоти светлые пятна камуфляжа. При этом рисунок родного камуфляжа не соблюдался. Этот старый способ не очень старательных борттехников мне доводилось видеть даже у немцев на Ми-8ТБ Народной армии ГДР.

По бортам грузовой кабины вертолета Ми-24П №031 (3532433522176, 1985) была нарисована карикатурная, но весьма свирепая на вид черная акула. ПЗУ вертолета были выкрашены в оранжевый цвет. Так что еще за полгода до прилета в Чечню Ка-50 «Черная акула» у нас уже была.

Вертолет Ми-24В №58 (220985, 1996) получил прозвище «Окунь» за светлые поперечные полоски на балке. Такой оригинальный окрас вертолета сохранялся довольно долго. По словам летчиков, вертолет уже достался им в таком виде, и все следующие борттехники только подновляли полосы, не внося своих изменений. Сейчас трудно установить автора «Окуня», но именно он подтолкнул наших доморощенных «рембрандтов» к подобному творчеству. Когда поступила команда помыть вертолеты, борттехники и к этому вопросу подошли творчески. Вот тогда и появился, пожалуй, самый оригинальный по «дизайну» вертолет – Ми-24П №01. Он имел косые полосы по правому борту, а на левом была изображена пивная кружка с надписью «Пикур» – это марка нашего родного курского пива. Стоит ли говорить, что этот «борт» стал местной «достопримечательностью». Желающих сфотографироваться на фоне вертолета всегда хватало. Любопытно, что на этой машине чаще всего летал командир нашей эскадрильи, человек непьющий и весьма жестоко пресекавший употребление алкоголя.

Подвеска лопастей вертолета Ми-8МТВ-2 после ремонта

Фото на память с «кружкой пива»

Оригинальной эмблемой на бронелисте командира экипажа отличался вертолет Ми-8МТВ-1 №28 (95061, 1989). На голубом фоне была изображена белая сова с мечом и щитом в лапах. На фюзеляже под двигателем – желтая надпись «отличный», на воздухозаборниках двигателей – голубые пылезащитные устройства. На сдвижных блистерах летчиков стояли таблички с шашечками и надписями Grozny-City и «Льгот нет». К сожалению, вертолет был потерян 6 августа в 5 км юго-западнее Бамута. В тот день экипаж выполнял уже пятый вылет с группой десанта на борту. В 10-20 утра во время перелета через хребет машина неожиданно получила сильный удар и рухнула на землю. От столкновения командир группы спецназа и борттехник вылетели через лобовые стекла на землю. Когда борттехник старший лейтенант Владимир Булатов (одну фамилию все же назову – страна должна знать своих героев!) пришел в себя, он увидел, что среди людей, бегущих от вертолета, нет командира экипажа. Рискуя жизнью, Булатов вернулся к вертолету, отстегнул висевшего на ремнях командира и вытащил его наружу. Через несколько мгновений вертолет вспыхнул. Погиб один десантник: придавленный сорванной с креплений бочкой, он не смог выбраться.

На помощь прилетел находившийся неподалеку Ми-8 №23. Он забрал на борт летчиков и десантников с потерпевшего катастрофу вертолета и с большим перегрузом (на его борту уже находилась группа спецназа) прилетел в Ханкалу. Командир вертолета №23 был, как и положено, за полет с перегрузом «порот» начальством. Точной причины гибели «борта» №28 установить не удалось, предположительно он был сбит с земли. На месте катастрофы не смогли найти следов хвостового редуктора и винта, возможно, из-за попадания крупного снаряда. А борттехник, спасший своего командира, до сих пор ждет обещанную ему награду, хотя штаб давно «обмыл» свои ордена.

…Все наши художества были смыты с машин сменщиками примерно в начале ноября. Как мне рассказывали, вертолеты на это как будто обиделись: отказы посыпались один за другим. Конечно, это объяснимо – дожди, туманы и т.д., но все-таки… В авиации никто не относится к вертолету или самолету просто как к куску железа, зная, что у каждой машины свой характер и судьба ее тесно переплетена с судьбами людей.

В заключение – несколько слов о наших соседях. На грозненском аэродроме «Северный» базировались два вертолета Ми-8МТВ поисково-спасательной службы, подчинявшиеся КП ВВС. Они занимались спасением экипажей всех летательных аппаратов, терпевших аварии на территории Чечни, независимо от их ведомственной принадлежности.

Вторая по численности авиационная группировка была у подразделений МВД. Эскадрилья Ми-8 и Ми-24 базировалась в Моздоке. В «Северном» постоянно дежурили пара Ми-24 и разное количество Ми-8. Техническое состояние вертолетов МВД было гораздо лучше наших. Все Ми-24 были 1995-96 годов выпуска, Ми-8 были тоже новые или только после ремонта. Чисто вымытые, они сверкали белой поперечной полосой на хвостовой балке – отличительным знаком МВД. Интересно, что у них практиковались полеты смешанных пар Ми-24 и Ми-8, а также одиночные вылеты Ми-24. Был также у МВД один Ми-26 необычной желто-зеленой окраски с непременными «наручниками» на хвостовой балке (так мы называли белую полосу). В отличие от наших, вертолеты МВД возили только «своих». Вообще вопрос взаимодействия (точнее, его отсутствия) между авиацией МВД и ВС Очень сложный и не вписывается в рамки этой статьи. Даже чисто товарищеских контактов с коллегами из МВД не было. За 5 лет чеченской кампании в высоких кабинетах так и не смогли договориться, и каждое ведомство вело «свою войну».