Наконец пришла любовь - Бэлоу Мэри. Страница 35

Во что она себя втравила? Но что бы это ни было, ей некого винить, кроме себя.

Следует ли ей уведомить его, когда он отвезет ее в Мертон-Хаус, что она приняла твердое решение не выходить за него замуж и что она больше не желает его видеть? У него еще останется время найти другую невесту. В самом деле, как она может согласиться на брак с мужчиной, у которого явно нет совести?

Но кто еще согласится, если она откажется?

А вот это совершенно не ее дело.

Стивен находился в гостиной, стоя в кружке молодых людей, которые, казалось, все одновременно говорили и смеялись. Увидев, что они вышли из музыкальной комнаты, он отделился от своих собеседников и подошел к ним.

– Уже уходишь, Мэг? – спросил он. – Могу я проводить тебя?

– Нет, спасибо, Стивен, – отозвалась она. – Меня проводит лорд Шерингфорд.

– Позволь мне по крайней мере вызвать карету, – предложил он.

– Не надо, – улыбнулась она. – Вечер чудесный, во всяком случае, был таким, когда я в последний раз смотрела в окно.

У графа не было кареты, и она отказалась от его предложения нанять экипаж для этого вечера. Они прошли короткий путь до дома миссис Генри пешком.

Они распрощались с хозяйкой, которая покачала головой, глядя на племянника, поцеловала его в щеку и сказала ему, что он сделал ее настолько известной, что у нее не будет отбоя от желающих посетить ее вечеринку в следующий раз.

– А все, кто отказался от приглашения на этот вечер, будут горько сожалеть, – сказала она.

Глава 13

Через несколько минут они оказались на улице. Маргарет слегка поежилась под своей шалью. После шумной вечеринки ночная тишина казалась оглушительной.

Лорд Шерингфорд подставил ей локоть, и она взяла его под руку.

– О чем вы думаете? – поинтересовался он, после того как они прошли некоторый путь в молчании.

– Сама не знаю, – ответила она. – У меня такое ощущение, словно вся моя жизнь перевернулась вверх ногами.

– Вы предпочитаете, – сказал он, – чтобы я перестал ухаживать за вами? Ваша репутация очень быстро восстановится, оставив вас практически незапятнанной. Сплетни быстро умирают, когда не находят пиши.

– Я предпочла бы, лорд Шерингфорд, – отозвалась она, – получить объяснение, почему вы не сожалеете о своем поступке и почему вы отказываетесь извиниться перед этим беднягой. Из простого упрямства? Или причиной тому любовь? Неужели ваша страсть к миссис Тернер стоила отказа от всего, что составляло вашу жизнь, включая ваш характер и честь? Неужели даже сейчас вы не можете поступить достойно и признать, что вы причинили страдания ее мужу?

Она снова поежилась. Шаль соскользнула с ее плеч, открыв их прохладному вечернему воздуху.

Лорд Шерингфорд остановился и подтянул шаль вверх, обвив ее плечи рукой. Он смотрел ей прямо в глаза, хотя она едва различала его лицо в темноте. Они стояли так близко друг к другу, что она чувствовала запах вина, которое он пил.

– Страсть? – переспросил он. – Было бы нечестно продолжать ухаживать за вами, позволив вам оставаться в подобном заблуждении. Я вообще не любил Лору, Мэгги, во всяком случае, в романтическом смысле.

Маргарет устремила на него озадаченный взгляд. Они находились под деревьями, росшими по краю тротуара. Вот почему так темно, несмотря на яркую луну и звезды, сообразила она. Улица была пустынной. Даже ночного сторожа не было видно.

– Значит, все дело в упрямстве? – сказала она. – В нежелании признать, что мимолетное увлечение разрушило несколько жизней, включая вашу? И вы думаете, что другие люди, включая меня, станут уважать вас за столь непробиваемое упрямство? Вы, очевидно, считаете, что признаваться в ужасном проступке с непоправимыми последствиями недостойно мужчины? Но разве признать, что вы не правы, попросить прощения, – не единственно верный и порядочный поступок в вашем положении?

Лорд Шерингфорд вздохнул.

– Мне следовало рассыпаться перед вами в извинениях, когда мы столкнулись на балу у леди Тинделл, – сказал он, – и позволить вам поспешить туда, куда вы направлялись. Мне следовало выбрать кого-нибудь другого, менее решительно настроенного спасти меня от нужды. Мэгги, существуют разные виды порядочности. Иногда похитить женщину у мужа и сбежать с ней – самый порядочный поступок, какой только может совершить мужчина. Даже если он вынужден бросить собственную невесту буквально у алтаря, хотя в случае с Кэролайн Тернер все не так грустно.

– Тогда объясните мне, – предложила Маргарет, повернувшись к нему лицом. Он по-прежнему обнимал ее одной рукой, и ей пришлось упереться ему в грудь ладонями, чтобы отстраниться. – Как грех может быть порядочным? – спросила она, глядя в его лицо, едва различимое даже на таком расстоянии.

И тут ее озарило. Странно, что эта мысль не пришла ей в голову раньше.

– Рэндольф Тернер – трус, – заявил он, – как вы могли заметить некоторое время назад. Любой другой на его месте не видел бы иного выхода, кроме как швырнуть мне в лицо перчатку, пусть даже в фигуральном смысле. А он нашел способ выкрутиться и даже предстать благородным рыцарем, в глазах дам по крайней мере.

– Возможно, – сказала она, – он ненавидит насилие и понимает, что оно ничего не решает.

– Любой нормальный муж, жена которого сбежала с другим мужчиной, перевернул бы небо и землю, чтобы найти ее и наказать похитителя, или публично отказался бы от нее и дал ей развод. И конечно, он бы решительно возражал против возвращения своего обидчика в свет после ее смерти, а тем более возражал бы против его присутствия на светских мероприятиях, словно он имеет право на прощение и уважение общества.

– Но возможно, – с нажимом повторила Маргарет, – он ненавидит насилие и понимает, что оно ничего не решает.

Лорд Шерингфорд вздохнул.

– А возможно, – сказал он, – он обладает качеством, которое идет рука об руку с трусостью.

Маргарет помолчала, всматриваясь в его глаза в темноте. Она не ждала объяснений. Ее подозрение подтвердилось.

– Он тиран? – прошептала она.

Он отпустил ее, отступив на шаг, и прислонился к дереву, сложив руки на груди. Маргарет подхватила концы шали и плотнее запахнулась в нее.

– Я пообещал ей, что никогда не расскажу об этом ни одной живой душе, – сказал он. – Хотя главная причина ее скрытности заключалась в том, что она чувствовала себя виноватой. Лора считала, что она не состоялась как жена и тем самым навлекла на себя порицание и насилие. Ей казалось, что, узнав ее позорную тайну, все станут винить и презирать ее, и предпочла, чтобы ее считали неверной женой.

– Он бил ее? – спросила Маргарет, вцепившись в концы шали, словно от этого зависела ее жизнь.

– В числе прочего, – отозвался он. – Но разумеется, это не давало ей права убегать от него. Муж вправе бить свою жену или применять любые формы воздействия, чтобы добиться от нее покорности и послушания. В конце концов, она является его собственностью, как собака.

– О, бедная миссис Тернер, – сказала Маргарет, оглядевшись по сторонам. Вокруг по-прежнему никого не было. Она всегда считала насилие в семье худшим из несчастий, которые могут постигнуть человека. Семья должна быть самым надежным убежищем на свете. – Как вы узнали об этом?

– Случайно, – отозвался он. – Я только что обручился с Кэролайн и стал частью их семьи. Хоть убейте, не могу припомнить, как вышло, что мы с Лорой оказались в стороне от остальных и смогли поговорить наедине в течение нескольких минут. Тернер держал ее на коротком поводке, особенно после избиений, то есть практически всегда. Для посторонних это выглядело как супружеская привязанность. Собственно, вначале я тоже так думал, до того вечера.

Маргарет молча смотрела на него. Она забыла о ночной прохладе, хотя ее била дрожь. Раздался стук копыт, но, должно быть, всадник свернул на другую улицу. Звук становился тише, пока не заглох совсем.

– Однако случилось так, – продолжил он, – что мы оказались в стороне от остальных членов семьи, и она настолько потеряла бдительность, что позволила мне заметить синяк на своем предплечье. Помнится, рукава ее платья были длиннее, чем предписывала мода. Когда я упомянул об этом, она испугалась и повернула голову таким образом, что шелковая косынка на мгновение соскользнула с ее шеи. Она поспешно поправила ее, но я успел разглядеть у нее и на подбородке синяк, побледневший, но вполне отчетливый. Видимо, это и было «недомогание», продержавшее ее дома всю прошлую неделю. За время моего знакомства с Кэролайн таких недомоганий было множество. Считалось, что у Лоры слабое здоровье. Я был настолько шокирован, что не сдержался. Я даже помню свои точные слова. «Тернер бьет вас!» – воскликнул я, и она, бросив взгляд на остальную компанию, находившуюся за пределами слышимости, и изобразив на лице улыбку, торопливо рассказала мне всю правду. Избиения продолжались два года из трех лет ее замужества и становились все более частыми и жестокими.