Берег холодных ветров (СИ) - Корнилова Веда. Страница 83

— Да, конечно… — Айлин встала, и, не выпуская из рук ребенка, вошла в распахнутую дверь, а худенькая монахиня направилась в сторону хозяйственных построек — похоже, мать-настоятельница отправила ее по каким-то своим делам.

Айлин оглядела внутреннее убранство домина. Ну, что сказать? Это жилище больше напоминало комнату аскета, чем женщины: вдоль стен стоят стеллажи с книгами, толстыми фолиантами, свитками и изображениями святых, простая кровать, застеленная серым покрывалом, несколько стульев, широкая скамья… Единственное, что выпадало из этой картины — глиняная ваза на прикроватном столике, в которой стояло несколько роз. Еще здесь пахло ладаном и целым букетом целебных трав.

Сама же настоятельница, сидящая в высоком резном кресле подле стола, заваленного бумагами, оказалась женщиной неопределенного возраста, которой с одинаковой легкостью можно дать как двадцать пять лет, так и пятьдесят пять. Да, бывают же такие лица! Безупречная осанка, невозмутимое лицо, янтарные четки в тонких красивых пальцах… А еще у нее и Мейларда были одинаковыми как разрез глаз, так и их цвет. Семейная черта, которую не утаить…

Что касается Мейларда, то он скромно сидел в стороне, и, раскрыв какую-то карту, что-то тщательно перерисовывал на большой лист бумаги. Глянув на парня, Айлин поняла, что тот словно самоустранился от беседы — разговаривайте, мол, между собой, а я пока буду заниматься своим делом.

— Положите ребенка на скамью… — даже не сказала, а приказала настоятельница сильным, хорошо поставленным голосом. — Сами сядьте напротив меня, и расскажите мне свою историю, а также то, при каких обстоятельствах вы познакомились с моим племянником.

— Так я уже все сказал! — возмутился, было, Мейлард, но настоятельница его перебила.

— И я это услышала… — женщина строго посмотрела на парня. — И хорошо запомнила все, что ты мне сказал. Но сейчас неплохо бы услышать и то, что скажет твоя спутница. Это не моя прихоть, просто перед принятием решения я должна составить полную картину произошедшего, а для этого желательно узнать мнение нескольких человек.

Голос у настоятельницы был властный, не терпящий возражений, и Айлин ничего не оставалось делать, как исполнить все, что та ей приказывает. Осторожно уложив на скамью по-прежнему ко всему безразличного ребенка, и держа его за руку, Айлин заговорила о своей семейной жизни и позорном разводе, о болезни Кириана, и о том, при каких обстоятельствах они встретили Мейларда, а также поведала, что произошло позже.

Рассказ молодой женщины подходил к концу, когда в дверь постучали, и на пороге появилась та самая невысокая монахиня, похожая на подростка.

— Мать-настоятельница, вы просили привести сестру Калию. Она ждет вашего разрешения войти.

— Дозволяю войти. Помоги ей, а не то с утра она себя плохо чувствовала

Чуть скрипнула дверь, и все та же невысокая монахиня повернулась, чтоб помочь войти старой женщине в сером монашеском облачении. Надо сказать, что женщина, появившаяся в комнате настоятельницы, была не просто стара: тут подходило другое слово — дряхлая. Она с трудом могла передвигаться, одной рукой держась за палку, а другой опираясь на руку поддерживающей ее монахини.

— Мать настоятельница… — прошамкала она. — Я пришла на ваш зов так быстро, как только смогла.

— Сестра Калия, требуется ваша помощь. Вернее, я хотела сказать, что мне бы хотелось услышать ваше мнение насчет одной весьма неприятной истории. Посмотрите на этого ребенка и на эту женщину. Что вы о них можете сказать?

У старой монахини от этих слов почти что подогнулись ноги. Она в растерянности переводила взгляд выцветших глаз с Айлин на настоятельницу, и, кажется, была в полной растерянности, не понимая, что от нее требуется.

Затем старушка робко произнесла:

— Матушка, я уже много лет пытаюсь отмолить свои великие прегрешения, потому как осознаю всю тяжесть тех немыслимых проступков, которыми запятнала себя в тяге к мирским почестям и бессмысленной жажде золота… Сейчас я стремлюсь только к отпущению своих грехов, но по сей день мною сделано слишком мало, чтоб я могла спать спокойно.

— Сестра Калия, поверьте, я с должным уважением отношусь к вашему похвальному стремлению спасти свою душу молитвами, суровыми ограничениями и строгими постами… — настоятельница не сводила глаз с перепуганной монахини. — Много лет назад вы пришли к нам за помощью в страстном желании изменить свою жизнь. Помнится, тогда шла речь о терзающих вас муках совести и сожалении о напрасно потраченной жизни. С той поры вы находитесь под защитой этих стен, и я могу ставить в пример каждой из сестре ваше раскаяние и стремление к искреннему служению Светлым Небесам. Однако сейчас я обращаюсь к вам за советом. Этот ребенок и его мать — они также пришли в нашу обитель за помощью, однако, если верить словам этой женщины, тут все не так просто.

— Я… — старушка была испугана. — Мать-настоятельница, я молюсь днями и ночами в призрачной надежде на милость Светлых Небес. Понимаю, что я вряд ли смогу получить полное прощение, но мое раскаяние искренне! И я не хочу вспоминать о своей прежней жизни!

— Сестра Калия, я и не прошу вас совершать нечто грешное, особенно в этих стенах… — настоятельница осенила себя защитным знамением. — И я бы не стала просить вас вспомнить прошлое, если б в том не было великой нужды. Повторяю: мне нужно только услышать ваше мнение о том, что напасть могла произойти с этой женщиной и ее сыном. И не беспокойтесь: за помощь ближнему своему нам воздастся.

Вообще-то у Айлин сложилось такое впечатление, что если бы старушка могла, то она со всех ног дала бы отсюда стрекача, или же просто отказалась выполнить просьбу настоятельницы. Но, как видно, взяла верх многолетняя привычка к послушанию, и старая женщина с трудом доковыляла до лавки, на которой лежал Кириан. Положив свою трясущуюся морщинистую руку на голову малыша, она какое-то время была неподвижно, затем заглянула в раскрытые глаза ребенка. Как видно, что-то ее расстроило, и, покачав головой, она повернулась к Айлин, и проделала все то же самое — ладонь на голову и взгляд в глаза…

— Итак, что скажете? — спросила настоятельница после того, как старушка обессилено присела на один из стульев. — Говорите, ничего не скрывайте. Думаю, что сейчас тайн быть не должно.

— Я скажу так: тут поработал настоящий мастер… — прошамкала старая женщина. — Просто страсть, до чего умелый, и в тайных знаниях любому вперед сто шагов даст! Дело серьезное, и если не снять обряд, то… В общем, все закончится плохо. Парнишка из такого состояния, в котором сейчас находится, все одно уже не выйдет, а его матери тоже не позавидуешь: умереть она не умрет, но среди людей навсегда останется отщепенкой, сама по углам прятаться начнет.

— Сколько времени мой сын пробудет в таком состоянии? — Айлин и сама не могла понять, отчего задает этот вопрос таким спокойным тоном. — Я имею в виду, сколько ему отмерено жизни, если, конечно, ничего не изменится…

— Ну, если за ним ухаживать, кормить-поить… — старушка вздохнула. — Два или три месяца, думаю, протянет. Но не больше.

— А если удастся снять обряд?

— Тогда парнишка оклемается. Да и матери его ничего грозить не будет, вновь станет пригожей, и будет глаз радовать своей красотой. Только вот предупреждаю сразу: снять такой обряд невозможно. Ну, почти невозможно. Во всяком случае, обычному знахарю или колдуну это точно не по силам. Я бы за такое в свое время не взялась — там такого напутано в один клубок, что враз и не поймешь, что к чему! А уж о том, чтоб развязать такой узел — о том и речи бы не шло!

— Я бы тоже хотел кое-что узнать… — внезапно подал голос Мейлард. — Почему к этой женщине я не испытываю той неприязни, о которой все говорят?

— Подойди ко мне… — почти что приказала старушка, и когда парень присел возле нее, положила ладонь ему на лоб. Правда, в этом случае все было несколько иначе: хмуриться бабуся не стала, она даже немного улыбнулась.

— Ну, тут все просто… — старая женщина убрала руку. — Если я правильно поняла, эта молодка спасла тебя, добрый молодец, вернее, вытащила с того света едва ли не в самый последний момент, причем сделала она это по доброте душевной, просто из желания помочь, не думая ни о благодарности, ни о вознаграждении, да при том и свою жизнь подвергала немалому риску. В таких случаях оказывается бессильным даже такое мощное колдовство. Вот и результат налицо…