Закат в раю - Хэран Элизабет. Страница 30

— А чем вы хотели бы заниматься, Александра? — внезапно спросил он.

По ее лицу мелькнула тень неуверенности. Она отвернулась, и казалось, решала про себя, можно ли доверить ему нечто интимное.

— Обещаете не смеяться надо мной, если я скажу? — ответила она, повернувшись к нему. Теперь на ее лице отразилось искреннее сомнение. Хотя вопрос был задан ее обычным легкомысленным тоном, Джордану показалось странным, что резкая и самоуверенная Лекси может нуждаться в поддержке или искать его одобрения. Очевидно, у нее тоже были уязвимые места. Джордан не ожидал обнаружить их так скоро.

— Разумеется, не буду, — мягко ответил он.

Лекси посмотрела на свою маленькую руку, все еще лежавшую в большой и теплой руке Джордана.

— Я всегда мечтала стать актрисой.

Ответ этот не слишком удивил Джордана. Хотя Лекси и утверждала обратное, «ломать комедию» было ее излюбленным занятием.

— Работа актрисы не из легких, — сказал Джордан, выпустив ее руку и чуть отстраняясь от Лекси. — На самом деле это очень тяжелый труд. Да и вознаграждение за него совершенно ничтожное.

— Откуда вы знаете? — спросила она, широко распахнув глаза от удивления.

— У меня есть друзья среди актеров.

— Неужели?

— А вы когда-нибудь говорили отцу о ваших намерениях?

При этом вопросе Лекси сделалась серьезной, и Джордан неожиданно увидел в ее лице что-то смутно знакомое, напомнившее ему ту маленькую девочку, с которой он играл в далеком детстве.

— Что вы! Конечно же нет! — воскликнула она. — Отец пришел бы в бешенство!

В ее голосе прозвучали боль, злость и разочарование: Лекси хорошо представляла себе, каким отвращением и гневом запылал бы Макс, узнав, что его родное чадо, наследница большого состояния, дочь одного из богатейших плантаторов северо-восточного побережья, намеревается стать актрисой! Пренебрежительное, равнодушное, а порой и презрительное отношение Макса к чувствам своих дочерей болезненно задевало Лекси, хотя она всегда тщательно скрывала это. «В этом весь Макс, — подумал Джордан, — хочет диктовать свою волю дочерям и нисколько не считается с их желаниями и стремлениями».

— Давайте не будем говорить об отце, — сказала она, чувствуя себя очень неловко. — Поговорим о вас! Я слышала, вы часто бываете в городе, и подумала, что вы бы могли как-нибудь встретиться со мной. Мы же все-таки соседи! — продолжала она, кокетливо хлопая ресницами.

Джордан подавил желание немедленно вышвырнуть ее вон.

— Вы очень любезны, Александра. Боюсь, в город я теперь приеду нескоро, — ответил Джордан, отступив на шаг назад. Лекси не смогла удержать разочарованного вздоха.

— Вы, наверное, забыли, как любят сплетничать в маленьких городишках? — спросила она.

— Пожалуй, что да.

— Поверьте, ближайшие полгода весь город только и будет говорить о вас!

— Если уж вы так откровенны, позвольте узнать, что же говорят обо мне, — с искренним интересом спросил Джордан.

— Может быть, мне все же не следует передавать вам всю эту чушь... — Лекси игриво подмигнула ему. «А вот теперь, — подумал Джордан, — она непременно расскажет мне все, что знает».

— Возможно, — усмехнувшись, ответил он.

— Что же, и прекрасно! — сказала она, — Вы-то имеете право знать. Так вот, хотя этим вас и не удивишь, все незамужние женщины, да и кое-кто из замужних, в один голос говорят, что вы потрясающе красивы и что в Джеральдтоне таких, как вы, сто лет не бывало! И должна сказать вам, я с ними совершенно согласна.

— Вы очень любезны, Лекси.

— Конечно, все уверены, что вы очень богаты. Ведь вы потратили целое состояние на строительный лес!

В ее голосе послышалось откровенное любопытство, но Джордан не собирался ничего рассказывать ей о своих денежных делах.

— Думаю, это было неизбежно.

— Правда? Так вы действительно очень богаты?

Джордан не верил своим ушам — развязность Лекси превзошла все его ожидания.

— Где ваша учтивость, мисс Кортленд?

— Какая еще учтивость? А я-то думала, что вы уже поняли, что ее во мне ни на пенни нет! — засмеялась она.

Джордан не мог удержаться от улыбки при виде этой восхитительной дерзости.

— Ну же? Вы и вправду так позорно богаты? — продолжала допытываться Лекси. Не получив желаемого ответа, она капризно поджала губы.

Джордан, глядя в ее озорные карие глаза, с удивлением почувствовал, что обижаться на нее становится все труднее. Она слишком простодушна, чтобы воспринимать ее всерьез. Настоящий чертенок!

— В «Файнэншл таймc» как-то написали, будто я непристойно богат, — усмехнулся Джордан. — Правда, я не совсем понимаю, что слово «непристойно» может означать применительно к деньгам.

Лекси даже не пыталась скрыть своей радости. Глаза ее округлились как блюдца.

— Во всяком случае, у меня вполне достаточно средств. Я хочу восстановить Эдем.

— О боже мой! Эдем! — разочарованно протянула Лекси. — Знаете, я совершенно не могу понять, зачем вы вернулись сюда.— Она окинула взглядом полуразрушенную веранду, облупившиеся стены дома и состроила презрительную и брезгливую гримасу. — Конечно, в больших городах вам жилось куда как веселее.

— Счастье для всех разное, — ответил он, подумав о десяти годах, проведенных в роскоши. В последние дни Джордан не раз ломал голову, была ли месть единственным побудительным мотивом его возвращения, но так и не пришел ни к какому заключению. — Там у меня была цель, и я прикладывал все силы, чтобы достичь ее.

— И какая же цель? — Глаза Лекси вновь оживились.

— Мне хотелось достичь успеха в бизнесе. Я работал со своим дядей. Мы перепродавали закупочные фирмы. Это жесткий бизнес. Иногда приходится быть безжалостным — такое дело не допускает никаких сантиментов. Должен признаться, мне всегда сопутствовал успех, но я все равно был недоволен собой. — Все сказанное было чистой правдой. Джордан заметил, как Лекси страстно внимает каждому его слову, и подумал, что ему не следует производить на нее столь сильное впечатление.

— И вы думаете, что после многих лет такой интересной, богатой жизни сможете засесть в здешней глуши и растить тростник, как самый заурядный фермер? А вы не боитесь сойти здесь с ума от тоски?

— Я хочу, чтобы исполнилась мечта моего отца. Я хочу, чтобы Эдем стал самой лучшей плантацией на побережье, — ответил Джордан. Его тайной и главной целью, его страстной мечтой было разорить и уничтожить ее отца, но сказать ей об этом было, разумеется, совершенно невозможным.

— Это была его мечта. А о чем мечтаете вы? — с любопытством спросила Лекси.

— Когда-то мы вместе с отцом мечтали о том, что Эдем будет процветать... Странно, но до этой ночи я сам не понимал до конца, как сильно люблю эти места, — задумчиво продолжал Джордан. Сегодня, сидя у реки, Джордан впервые понял, как изменилось его настроение за последние дни: он по-прежнему желал отомстить Максимилиану Кортленду за смерть родителей, но теперь также осознал, как сильно тосковал все эти годы по родному дому, по всему тому, что любил еще мальчишкой: по просторам тростниковых полей, по реке, по этой бурой, жирной, плодородной земле, и больше всего — по теплому влажному воздуху, напоенному сладковатым запахом тростника. Многочисленные заботы последних недель, неудачи с покупкой семян, ежедневный тяжелый труд по расчистке полей совершенно поглотили его внимание, и сейчас Джордан понял, что пока так и не успел в полной мере вкусить радости от возвращения домой.

— Так все-таки зачем вы вернулись сюда? Здесь же немыслимая тоска!

— Вы говорите так, потому что очень молоды. В вашем возрасте естественно думать о развлечениях.

— Ну, вы тоже пока не Мафусаил, и когда вы немного поумнеете — что непременно произойдет с возрастом, вы вряд сумеете найти в этих местах хоть что-то интересное.

— Я не ищу удовольствий, — ответил он. — За десять лет я много раз мечтал о том, как приеду сюда, поднимусь на холмы и увижу вдалеке океан. Мне хотелось увидеть эту реку. И мне стало не хватать этих ночных звуков — кваканья лягушек, треска сверчков...