Навь и Явь (СИ) - Инош Алана. Страница 198

– Самые способные ученицы отправляются на обучение в Евнаполь, – поведала Здимира. – Госпожа Светолика заключила соглашение с Евнапольской библиотекой, и они предоставляют нам свои книги для снятия с них списков.

Также в здании имелись покои для отдыха учениц и сотрудниц, снабжённые множеством изящных лавочек со спинками; в стеклянных ёмкостях плавали среди зелёных водорослей золотистые рыбки, а круглые окна в потолке озаряли сверху мягким дневным светом деревья с длинными острыми листьями, растущие в бочках.

– Это пальмы из Евнаполя, – сказала Здимира. – Зимой эти комнаты отапливаются, и деревья хорошо растут. А ещё у нас тут растут лимонные деревья и деревья наранги; благодаря чудотворным и нежным ручкам белогорских дев они даже цветут и дают плоды. Лимоны – светло-жёлтые и кислые до невозможности, а вот наранги – янтарно-золотистые и весьма приятные на вкус.

– Красиво у вас тут, – молвила Огнеслава, обойдя бочки с выходцами из тёплых краёв и с улыбкой остановившись около рыбок. – Тоже Светолика выдумала?

– Она создала здесь всё – от внешнего и внутреннего вида здания до подбора преподавательниц, – ответила Здимира. – Библиотека была построена по её рисункам и чертежам. Я первой получила от госпожи Светолики приглашение работать здесь, занимаясь сбором книг и поиском новых учёных наставниц. Многие преподавательницы и переводчицы вышли из числа здешних же выпускниц – самых лучших и одарённых.

– И почему ей было суждено уйти? – вздохнула Огнеслава, подняв взор к круглому окну в потолке, сквозь которое синело чистое небо. – У неё осталась прекрасная супруга и две дочурки, одна из которых ещё находится в материнской утробе… Столько недоделанных дел, столько замыслов, разработок… Где справедливость? Почему Меч Предков указал на Светолику, а не, скажем, на меня? Меня, кстати сказать, даже не позвали на тот совет, будто уже вычеркнули, забыли… Впрочем, я сама выбрала путь скромной оружейницы, но эта же причудливая судьба, что унесла жизнь моей сестры, поставила меня на её место. Где в этом законность, правильность, разумность? Где совесть у этой Ткачихи, что плетёт узор наших жизней?

– У меня нет точных ответов на твои вопросы, госпожа, – с мягкой грустью в шелковистых струйках голоса молвила Здимира. – Быть может, существуют законы бытия, которых мы ещё не познали, и есть незримые скрижали, на которых прописаны те уроки и испытания, кои нам предстоит пройти, придя на землю. У каждого они свои. Я тоже безмерно скорблю о госпоже Светолике… Но, как бы кощунственно по отношению к ней это ни звучало, жизнь идёт своим чередом. Мы остаёмся на земле, и нам придётся решать задачи, что встали перед нами. Ты бы хотела встретиться с учёными наставницами, чтобы выбрать из них ту, которая, по твоему разумению, лучше всего подходит для управления библиотекой?

– Я хотела бы с ними познакомиться, – улыбнулась Огнеслава. – Но свой выбор я уже сделала, честно говоря. Ежели Светолика пригласила тебя сюда первой, и ты трудишься тут с самого основания библиотеки, то лучшей управительницы и не сыскать.

– Госпожа… Моё сердце трепещет от оказанного мне доверия, – с глубоким поклоном произнесла хранительница.

– Да брось, – усмехнулась княжна. – Ты уже управляешь библиотекой, хоть и временно. Но временную должность можно всегда перевести в постоянную. Ежели нужно подписать какую-то бумагу, то я готова это сделать.

Одобрительные взгляды советниц удостоверили Огнеславу в том, что она не ошибалась в этом назначении. Необходимая бумага была уже подготовлена, оставалось только вписать имя в предусмотренное для него место, что княжна и сделала. После этого она посидела на нескольких занятиях, переходя из комнаты в комнату, при этом ей всякий раз приходилось повторять:

– Прошу вас, продолжайте, не обращайте на меня внимания!

Собственная юность и ученические годы всплывали в туманной реке её памяти; она совсем позабыла еладийский язык и основы изящной словесности, но вот многое из точных наук, к её удивлению, не выветрилось из головы. Пока ученица, хорошенькая белогорская дева с толстой тёмно-русой косой и пушистыми ресницами, мудрила над расчётом объёма усечённого конуса, сопя и грызя писало у большой восковой доски на стене, Огнеслава уже решила задачку в уме. Подмигнув красавице, она попыталась показать ей ответ на пальцах, но наставница, длинная и худая, как жердь, строго сказала:

– Госпожа, не подсказывай.

Огнеслава сделала извиняющийся поклон, но долго сохранять непроницаемый вид у неё не получилось. Ещё раз не удержавшись от подмигивания, она вогнала прелестную ученицу в краску смущения.

– Здимира тобою очарована, госпожа, – сообщила ей Мрагвица, когда они вернулись из библиотеки во дворец. – Ты делаешь успехи.

– Мне она тоже пришлась по душе, – засмеялась княжна. – Оттого у меня и не было сомнений, что эту должность следует отдать ей.

– Чутьё – это хорошо, – молвила Рачена. – Оно во многом поможет тебе подбирать соратниц и верных помощниц.

В кузне княжну уже не ждали – думали, что она занята более важными делами, но Огнеславе было в радость снова окунуться в грохочущий жар, способный пронять и встряхнуть до самого нутра, выбить пыль из души. Очистительный дух пламени освобождал голову для нужных мыслей, изгонял тоску и дарил ярко-рыжие и горячие, трепещущие перьями-языками крылья.

Вот слуги, наверно, удивятся её виду: вполне чистая одежда (хотя ворот рубашки, кажется, всё-таки заляпала грязной рукой, когда одевалась), но при этом – чумазое, потное и совершенно счастливое лицо. Сердце обречённо и сладко сжималось при мыслях о Берёзке; за этот долгий насыщенный день правда созрела внутри: да, влюбилась. Давно она не ощущала себя такой по-хорошему усталой, удовлетворённо-измотанной и безнадёжно, коленопреклонённо, молчаливо влюблённой. Тёплое и крепкое, как каменный дом, чувство к жене, впрочем, никуда не исчезло, Зорица не опостылела ей, не прискучила, Огнеслава с улыбкой мысленно ласкала её чёрные косы и шёлковые плечи, но Берёзка поселилась в её сердце подстреленной лебёдушкой, которую хотелось взять на руки, перевязать рану и нести, нести бесконечно в своих объятиях…

Нет, никогда она не скажет девушке этих слов, не прикоснётся иначе, чем как к сестре, никогда не изменит жене, не опошлит это чистое восхищение плотскими помыслами – и не только из-за того, что Берёзка ждёт ребёнка. Просто нельзя было взять и разрушить эту стену тайны, эту светлую печать молчания, не испугав, не оскорбив, не вызвав неприязни своими притязаниями и домогательствами… Нельзя, немыслимо, кощунственно.

«Если я скажу ей, это вынудит её уйти», – зябким осенним инеем ложилось на сердце осознание.

Сорвав шапку и подставляя голову холодящим поглаживаниям ветра, Огнеслава шагала по дорожкам сада, пока не увидела очертания знакомой хрупкой фигурки, отягощённой чёрным нарядом.

Берёзка зябко ёжилась, бродя по дорожкам вечернего сада в одиночестве. Да, в каждом черешневом дереве жила она, Светолика; её дух пропитывал одетую льдистой коркой подтаявшего снега землю и недосягаемо-чистое, покрытое смущённым румянцем зари небо.