Пророчество Черной Исабель - Кинг Сьюзен Фрейзер. Страница 34

Какое счастье, что хотя бы она по-прежнему безоглядно в него верит…

За маленькими окошками сгустилась ночная тьма. Разговор мало-помалу угас; Элис снова уткнулась в свое шитье, и Джеймс замер, наслаждаясь тишиной и ощущением вселенского покоя, которое всегда охватывало его возле тетки в этой крошечной хижине, как и раньше – в данфермлайнском доме Кроуфордов.

– А она все-таки храпит, эта девица, – вдруг заметила женщина, поднимая глаза. – Послушай сам.

Действительно, из-за занавески доносилось тихое похрапывание. Джеймс подавил улыбку. Бедная тетушка слишком долго жила одна, поэтому эти негромкие, но непривычные звуки раздражали ее слух.

– Если немного повернуть ее голову в сторону, она перестанет храпеть, – сказал он.

– Откуда ты знаешь? – спросила Элис, бросая на племянника пристальный взгляд.

– Прошлую ночь мы провели вместе в лесу.

– То-то ты с ней так ласково разговариваешь, – прищурилась женщина, – и все заботишься, чтобы ей было поудобней! – Глаза Элис подозрительно блеснули. – А как же Маргарет?

– Все совсем не так, как ты думаешь, – твердо возразил Джеймс. – Я забочусь об Исабель, потому что отвечаю за ее безопасность.

– И как долго ты собираешься ее держать у себя? – спросила Элис, вновь склоняясь к шитью.

– Не волнуйся, скоро я дам знать Лесли, что она у меня.

– Боюсь, тебе не захочется ее отпускать, – проворчала женщина.

– Ты даже не можешь себе представить, как с ней трудно, – поджал губы Линдсей. – С самого начала все пошло не так, как я ожидал; к тому же ее ранили, и теперь нужно дать ей время оправиться от ран.

Он неловко замолчал, не в силах объяснить Элис, какие сложные чувства связывают его с заложницей. Впрочем, он и сам еще в них не разобрался.

– Я думала, Черная Исабель постарше будет, – заметила женщина, – а она совсем девчонка, и такая милая, хрупкая… Как вспомню, какие страшные, кровавые события она предсказала, просто оторопь берет…

– Да уж, – буркнул Джеймс, грея руки у очага. – Она предсказала, что предатель выдаст Уоллеса англичанам, что его ждет мученическая смерть и что в этом будет моя вина. Почему, Элис, как ты думаешь? По чьему наущению она так поступила?

– Не знаю… Может быть, она настоящая пророчица и видит будущее? – предположила тетушка.

– Не исключено… – тихо ответил Линдсей, вспомнив, что случилось с Исабель в лесу. – Но я уверен, что некоторые люди были готовы на все, чтобы остановить Уоллеса, и теперь не жалеют сил, чтобы остановить нас, его соратников по борьбе за независимость Шотландии.

– По-твоему, Исабель знает, кто эти предатели?

– Вряд ли она может назвать их по именам, за исключением разве что Ральфа Лесли. Но она, вероятно, знает тех, кто охотился за Уоллесом.

– Сэр Ральф носит черную повязку в знак траура по Исабель, он ее любит.

– Сомневаюсь. Впрочем, даже если он ее любит, это не мешает ему творить кровавые дела. Я уверен, что стал жертвой заговора: тот, кто погубил Уоллеса, нарочно свалил всю вину на меня. Но я узнаю правду во что бы то ни стало.

– Да, Джейми, ты должен восстановить свое честное имя.

– Слишком поздно, тетя, – покачал головой Линдсей, – моя репутация погублена навсегда, но разоблачить негодяев – мой долг перед памятью Уоллеса.

Он тяжело вздохнул и отвернулся. Конечно, лучше было бы рассказать Элис правду о своей неблаговидной роли, но будет ли тетушка его по-прежнему любить и уважать после этого? Нет, лучше уж промолчать…

– Джейми, – негромко проговорила Элис, словно почувствовав, что он недоговаривает что-то важное, – я никогда не поверю, что ты предатель, как бы о тебе ни судачили люди.

Линдсей промолчал, боясь продолжать разговор на эту тему, и в комнате повисла гнетущая тишина.

– Уже поздно, – сказал он наконец. – Пойду проведаю сокола. Боюсь, на него плохо действует одиночество, и лучше надеть на него колпачок. Дай-то бог, чтобы он сейчас спал, а не бился в очередном припадке.

– Тебе тоже нужно поспать, не вздумай всю ночь возиться с птицей.

– Не волнуйся, я посплю, а дрессировать начну утром.

– Ты ведь поклялся больше не заводить ловчих птиц!

– Понимаешь, этого сокола я нашел в лесу, он зацепился путами за ветку. К тому же у него повреждено крыло. Разве я мог его бросить? Но когда он выздоровеет, наберется сил, я выпущу его на волю.

– Как знать, может быть, эта птица – маленький подарок судьбы, – философски заметила Элис.

– Или еще одно испытание, – в тон ей ответил Линдсей, беря одну из трех свечей, стоявших на столе.

– Нет, Джейми, подарок, потому что испытаний ты перенес уже достаточно.

– Боюсь, господь придерживается другого мнения, – мрачно произнес Линдсей и вышел за дверь.

13

Огонек свечи выхватил из темноты пещеры две блестящие точки: глаза сокола. Линдсей поставил свечу в небольшую нишу в каменной стене, повернув так, чтобы птица могла видеть огонь, и наклонился к маленькой железной жаровне в углу, в которой он в свой первый приход разжег несколько кусков торфяного угля. Теперь они горели ровным жарким пламенем. «Хорошо, – подумал Линдсей. – Холод и сырость ловчим птицам никак не нужны».

Когда-то он держал в этой небольшой пещере, похожей скорее на щель, своих пернатых любимиц – Астолат и Рагнел, поэтому старый сундук в дальнем углу был битком набит всевозможными охотничьими принадлежностями: перчатками, сумками, разнообразными ремешками, креплениями, колокольчиками и колпачками. Открыв его, Линдсей нашел свою любимую перчатку – кожаную, с хорошей стеганой подкладкой – и надел на левую руку.

Старая, давно не ношенная, она тем не менее сидела как влитая. Он согнул и разогнул пальцы, любуясь ею, потом натянул до локтя. Старая кожа немного подсохла, требовала смазки, но в остальном перчатка была еще хоть куда.

Линдсей печально покачал головой. Он дал себе зарок больше никогда ее не надевать и не заводить ловчих птиц, и вот, пожалуйста…. Согретая теплом человеческого тела, перчатка, поначалу жестковатая, уже через несколько минут мягко облегала хозяйскую руку.

На ладони темнело пятно. Как ни пытался Линдсей его вывести, пятно все еще было отчетливо видно: это была кровь верной Астолат, принявшей смерть прямо на руке хозяина.

В тот злополучный день несчастья обрушивались на Линдсея одно за другим, и теперь при взгляде на старую перчатку его сердце снова сжалось от давней, неизбывной тоски.

Усилием воли заставив себя сосредоточиться на работе, он выбрал из хранившихся в сундуке вещей охотничью сумку и путы для птицы, прикрепил сумку к поясу и подошел к новому питомцу. Тот зачарованно смотрел на золотистый огонек свечи, и Линдсей не смог удержаться от грустной улыбки: этот полудикий красавец-сокол, похоже, не обладал особым умом.

Куда ему до бедной Астолат! Необыкновенно сообразительная, она отличалась не только изумительными охотничьими качествами, но и исключительной преданностью хозяину. «Такой птицы у меня больше никогда не будет», – с горечью подумал Линдсей.

Что ж, тем лучше: он без сожаления отпустит Гэвина на все четыре стороны, когда тот поправится. К тому же забота об этом прекрасном, но своенравном создании требует много времени и сил, к чему обременять свою и без того нелегкую жизнь?

– Привет, птичка, – тихо поздоровался Линдсей. Сокол не обратил на него никакого внимания, продолжая следить за пламенем. Джеймс потянулся к нему и, бормоча все ласковые слова, которые приходили в голову, принялся снимать с птичьих лап самодельные путы.

Заменив их на пару хороших, надежных пут, принадлежавших когда-то Астолат, он обмотал концы ремешков вокруг мизинца и безымянного пальца одетой в перчатку руки, сжал ее в кулак и легонько подтолкнул им сзади сухие, мускулистые лапы пернатого хищника.

Прежний владелец Гэвина, по-видимому, немало потрудился над своим питомцем: сокол тотчас сделал шаг и уселся на кулаке нового хозяина, крепко вцепившись когтями в кожу перчатки.