Я тебе верю - Осипова Нелли. Страница 27

Слух об окончательном разводе Кирилла молниеносно распространился среди знакомых, и, словно сговорившись, все наперебой стали знакомить его с кандидатками на освободившееся супружеское место – как же, такой жених простаивает! Даже подруги Натальи Сергеевны не остались в стороне от такой великолепной возможности женить «нашего Кирюшу» и активно включились в матримониальные игры. Разумеется, все предлагаемые ими невесты были умницами, красавицами с необыкновенной фигурой, глазами, ногами и еще бог знает с чем, а главное, богатыми.

Кирилл диву давался – неужели эти люди, посвященные во все перипетии его супружества, всерьез думают, что с ним может еще раз произойти нечто подобное? Нетушки, друзья мои, я сыт по горло, говорил он, и этими коврижками вовек меня не соблазнить.

Единственное, чего ему до безумия хотелось, так это съездить на юг, к морю, отдохнуть в одиночестве. Впрочем, о каком одиночестве может идти речь на берегу Черного моря в летний сезон, в куче загорающих, плавающих, ныряющих, шныряющих в броуновском движении по пляжу тел? Но он пребывал в редчайшем для него за последние годы розовом настроении, когда всем существом ощущаешь свободу и умопомрачительную независимость, поэтому его не пугала ни возможная скученность в местах традиционного отдыха советских трудящихся, ни финансовые проблемы, которые с помощью матери можно преодолеть, ни плохой прогноз погоды. Он был свободен. Сво-бо-ден!!

Впервые за столько лет Кирилл сел за фортепиано, к которому не прикасался начиная с последних курсов института. Пальцы помнили то, что он сам успел забыть. Когда-то в детстве мать помимо его воли отдала его в музыкальную школу. У мальчика обнаружился хороший слух, музыкальность и со временем способность к импровизации. Именно умение импровизировать всегда собирало вокруг него людей, легко и быстро сколачивались веселые, шумные компании, завязывались новые знакомства, порой перерастающие в дружбу. Так он познакомился когда-то с Галиной, молодым врачом, яркой, неординарной девушкой, интересным собеседником, впоследствии ставшей ему верным другом. У нее был невероятно обширный круг знакомых совершенно разного возраста и профессий. Она часто приглашала Кирилла с Тамарой на всякие вечера, где ему было всегда интересно, потому что завязывались бесконечные разговоры на всевозможные темы, споры, высказывались любопытные, порой даже бредовые идеи, но все это оставляло равнодушной Тамару и даже раздражало ее, особенно когда Кирилл садился за фортепиано и оказывался в центре внимания всей компании. Поэтому все чаще она отказывалась идти на подобные встречи, и Кирилл, разумеется, без нее тоже перестал там появляться. Вслед за этим постепенно угасло желание подходить к инструменту, к тому же то теща отдыхала перед походом в гости или в театр, то возвращался усталый после работы тесть – нельзя ли потише! Можно не шуметь, когда люди отдыхают?

И вот сегодня ему захотелось поиграть. Он позвонил Галине, пригласил вечером на чай. Она явилась, как всегда, ярко одетая, в хорошем настроении, ироничная. Наталья Сергеевна всегда восхищалось ею и жалела, когда эти визиты сначала стали редкими, а потом и вовсе прекратились.

– Ну что? – с порога воскликнула Галина, – «Оковы тяжкие падут, темницы рухнут, и Свобода нас встретит радостно у входа»! Я права?

– Права, права, Галочка. Проходите, садитесь за стол. Все готово, редкий случай – у меня удался роскошный пирог! – приветствовала ее Наталья Сергеевна.

– Вы всегда так говорите, а на самом деле ваши пироги всегда удаются, таких никто не печет.

– Это так кажется, потому что вы редко к нам заходите, и пирог редко удается.

– Дамы! Давайте не говорить о пирогах, а есть их, уничтожать, наслаждаясь и смакуя, – вмешался Кирилл, отрезая огромный кусмень для Гали.

– Куда так много! – запротестовала она.

– Не шуми, я уверен – съешь как миленькая. Этикет здесь неуместен.

– А фигура? – улыбнулась гостья.

– Завтра сядешь на диету. И потом, если я положу тебе маленький кусок, то мне будет неловко взять себе большой, поняла, подруга?

– Хитрость – это новое качество, которое я открываю в тебе, или она просто таилась в глубине твоей души, а я просто не замечала?

– Она таилась в дальней извилине моего мозга, в правом заднем ее уголке, – парировал Кирилл.

Наталья Сергеевна с радостной улыбкой слушала болтовню сына и радовалась, словно он изрекал невероятно мудрые мысли и слова, – она понимала, что сын выздоровел совершенно от того рабского чувства, которое он называл любовью.

В конце июля Кирилл наконец собрался и поехал в Гагры.

В шестидесятые годы такое мероприятие не составляло особого труда: две ночи в купейном вагоне – и ты в раю! Устроиться с жильем было делом пары часов, ибо частный сектор предлагал такое разнообразие услуг, что оставалось только выбирать по вкусу и по карману – от места на воздухе под яблонькой до отдельной комнаты в добротном каменном доме. И проблема с питанием тоже легко решалась и хозяевами, некоторые из которых сами готовили и предлагали домашние обеды или ужины, и вполне приличными забегаловками со вкусной грузинской кухней – тогда мало кто из россиян задумывался над тем, что абхазское, а что грузинское, и есть ли вообще разница между этими двумя народами, как, впрочем, и местные жители, особо не утруждая себя этническими познаниями, принимали всех за русских – украинцев, белорусов и прочих славян.

Кирилл довольно сносно устроился в Новых Гаграх, всего в восьми – десяти минутах ходьбы от моря. Вставал рано, съедал приготовленную с вечера баночку мацони с булочкой и отправлялся на пляж, еще не забитый курортниками. Он плавал до буйка и обратно, потом валялся на берегу, снова плавал, нырял и был счастлив, как бывают счастливы только подростки, впервые получившие разрешение на вечерние прогулки без сопровождения родителей. Вечерами он вновь приходил на пляж и после купания подолгу лежал на спине, глядя в темно-синее южное небо с такими яркими звездами, каких не увидишь в Москве.

Однажды он встретил в уютном ресторанчике под экзотическим названием «Циви цкали», что по-грузински означало холодная вода, или холодный ручей – так объяснил ему официант – родителей своего школьного товарища. Они остановились в гостинице и пригласили Кирилла на вечер следующего дня к себе. Прихватив с собой бутылочку вина, он отправился в гостиницу «Гагрипш», прелестное деревянное здание, построенное в живописном месте наверху небольшого холма без единого гвоздя, как говорили, по заказу принца Ольденбургского, правда, не уточняли – отца, генерала Александра Петровича, или его сына, Петра Александровича, о котором так блистательно написал в своих воспоминаниях Бунин. Старинное экзотическое здание с огромным залом, где в разные времена устраивались танцы или размещался ресторан, навевало романтические фантазии, казалось, что вот сейчас по ступеням скрипучей лестницы, словно из-за кулис, выплывут призраки девятнадцатого века в театральных нарядах, шляпках, с зонтиками от солнца и заговорят по-французски, изредка сбиваясь на русский язык. Кирилл отметил, что в помещении гостиницы разлит какой-то особый аромат, смесь запахов хорошего трубочного табака, кожи и натурального дерева. «Неужели это сохранившийся так долго аромат эпохи?» – подумал он и улыбнулся нелепости своего предположения.

Он постучал в дверь номера. Супруги встретили его накрытым столом с фруктами, холодными закусками и горячим хачапури, завернутым в полотенце, чтобы сохранить тепло. Несмотря на то что они не видели Кирилла несколько лет, он оставался в их памяти маленьким растерянным первоклассником, пришедшим в школу первого сентября с мамой за руку, как, собственно, и их сын. Там они познакомились и хотя все десять школьных лет довольно регулярно виделись, но то первое впечатление неизменно возвращало их в годы детства мальчиков. И сейчас они принимали этого взрослого, интересного мужчину как «нашего Кирюшу», сокрушались, что сын с женой зря поехал отдыхать в Крым, а не на Кавказ, а то бы организовалась хорошая компания.