Феникс (ЛП) - Ричардс Элизабет. Страница 31

Я ближе наклоняюсь к зеркалу. Белок в левом глазу слегка желтоват, особенно в уголке, как в ночь моего дня рождения. С ним определенно что-то не так. Может я подхватила инфекцию или типа того? Этого только не хватало. Я вздыхаю и выхожу из туалета, сознательно пиная Элайджа по ноге, когда сажусь на пол. У Эша мой жест вызывает кривую ухмылку.

— Чувствуешь себя лучше? — спрашивает он.

— Намного, — говорю я.

— Что ж, нам придется как-то устраиваться. Мы здесь проведем несколько дней, — вздыхает Эш.

В течение последующих шести часов мы с Элайджей развлекаем друг друга всякими историями и играми, стараясь оттянуть наступление скуки и волнения, в то время как Эш читает дневник своей матери, надеясь узнать хоть что-нибудь о таверне на фотографии, поскольку это наша единственная зацепка в поисках «Ора» и мамы Элайджи. Кажется, время едва-едва ползет, и один час тянется как три, потому я испытываю разочарование, когда смотрю на свои часы, а те показывают что всего четыре часа дня. Я вздыхаю и прислоняюсь к Эшу, который все еще читает дневник.

— Нашел что-нибудь интересное? — спрашиваю я.

Он мотает головой.

— Я просмотрел весь дневник в поисках любого упоминания об «Ора», Фракии, Зеркального города или Иоланды, и ничего не нашел. — Он убирает дневник. — Большинство записей о маминой жизни в подростковом возрасте и когда ей было лет двадцать. Это интересно, но боюсь, не очень полезно.

Я изучаю фотографию, которую он использует в качестве закладки. Это снимок пяти Дарклингов, сделанный в лесной узкой долине с горой на заднем плане.

— Это семья твоей матери? — спрашиваю я.

Он кивает, протягивая фотографию мне.

— Это мама, дедушка с бабушкой и Люсинда, — говорит он, показывая, кто есть кто.

— А кто это на заднем плане? — спрашиваю я.

— Не знаю, — отвечает он.

Я переворачиваю снимок и вижу надпись на обратной стороне.

— Лес теней, Эмбер Хиллс? Где это?

Он пожимает плечами.

— У меня не было еще возможности взглянуть на карте.

— Можно мне взглянуть на другое фото, в таверне? — спрашиваю я.

Эш протягивает её мне, я изучаю фотокарточку с четырьмя девушками в таверне Фракии. Элайджа склоняется ближе, чтобы у него тоже была возможность рассмотреть снимок, обволакивая меня своим теплым пряным запахом. Я провожу пальцем по фотографии, пытаясь раскрыть её тайны, но безрезультатно. Обыкновенная таверна, с деревянной барной столешницей, с полками, заставленными бутылками с Шайном, и длинным зеркалом на дальней стене.

Нечто в зеркале привлекает мое внимание. Я подношу фото ближе к лицу, чтобы рассмотреть тщательнее. Это может быть... да! Я издаю писк восторга, привлекая внимание кудрявой девочки-соседки. Она с мгновение рассматривает меня, прежде чем отвернуться.

— В чем дело? — спрашивает Эш низким голосом.

Я указываю на зеркало.

Эш выгибает бровь.

— Ага... зеркало. И что?

— Взгляни на отражение, глупенький, — говорю я, указывая на прямоугольный объект, отразившийся на зеркальной поверхности. — Это коммунальный щиток, с расценками на комнату. И держу пари, что сверху подписано название этого места.

Элайджа лучезарно улыбается мне. Мы по очереди изучаем снимок, пытаясь понять, что за надпись отражается с щитка.

— Я не понимаю, на каком языке это написано, — шепчу я, так чтобы не слышали остальные пассажиры.

— Это фракийский, местный язык, который используется в Провинциях, — объясняет Элайджа так же тихо. — Тут вроде то ли лума, то ли луна? — Он указывает на второе слово.

— Мне кажется, первое слово ла и последнее estrella...? — говорю я. — Трудно читать задом наперед.

— La Luna Estrella? Что это значит? — спрашивает Эш.

— Мой фракийский слегка хромает, но мне кажется, это означает «Лунная звезда», — отвечает Элайджа.

Эш хватает дневник матери и листает страницы, пока не находит то, что ищет.

— Мне уже попадалось оно, — говорит он мне, протягивая дневник.

Я читаю вслух, но негромко.

— Дорогой дневник... Что за неделя! Митинг имел оглушительный успех, даже, несмотря на то, что гвардейцы Стражей арестовали нескольких выступающих. У муниципалитета собралась несколько тысячная толпа, многим из которой пришлось проделать долгий путь, чтобы присутствовать там, прямо как мы! Это так здорово быть окруженной единомышленниками. Мы завели несколько очень хороших друзей в пансионе, в котором остановились. Люси особенно сдружилась с этой очень нахальной девушкой по имени Лэнди...

— Лэнди? — перебивает Элайджа, выхватывая дневник из моих рук.

— Эй! — говорю я.

— Извини, просто Лэнди, было прозвищем моей мамы, — говорит он, изучая дневник.

— Было бы полезным знать узнать это раньше, — проворчал Эш. — Знаешь ли, до того, как я просмотрел весь дневник в поисках Иоланды.

Он смотрит на Эша.

— Мне и в голову не пришло. Никто не звал её Лэнди, кроме отца.

— Что еще там говорится? — напоминаю я тему нашего разговора.

Элайджа продолжает читать с того места, где я закончила.

— Мы часами говорили о политике и о том, как мечтаем о справедливом, демократическом правительстве, которое представляло бы все четыре расы. Я по-настоящему верю, что когда-нибудь мы научимся мирно сосуществовать, но Киран считает меня наивной. Он думает, что после всего того, что случилось у Холмов Эмбер война между Дарклингами и Стражами неизбежна.

— Кто такой Киран? — спрашиваю я.

— Это Люпин, они вмести выросли с мамой, — объясняет Эш.

Элайджа читает дальше:

— Люси и я направляемся в Блэк Сити, потому как она слышала, что движение за гражданские права там набирает обороты. Мы пытались убедить присоединиться к нам и Кирана, но он отдал свое сердце дочери владельца «Лунная звезда», Эсме, которая не может уехать, потому как её отец болен.

Его глаза встречаются с моими при упоминании «Лунной звезды».

— Вот, должно быть, куда отправилась моя мама!

Я поднимаю фото.

— Думаешь, барменша и есть Эсме?

— Ага, скорее всего, — отвечает Эш, забирая дневник у Элайджи. — Вот, послушайте это... «Мне кажется это так мило, как Киран с Эсме любят друг друга. Они повсюду ходят вместе, как будто склеенные. Люси этого не понимает, но она никогда не верила в любовь с первого взгляда». — Он закрывает тетрадь. — Мне кажется Киран с Эсме близнецы, о которых упоминала Люсинда в своем письме. Тогда все сходится.

Элайджа прислоняется спиной к стене, и с облегчением выдыхает.

— Так вот, значит, куда моя мама отправилась на встречу с Люсиндой. В «Лунную звезду».

— Надеюсь, Эсме даст нам хоть какие-нибудь зацепки, чтобы понять, куда они отправились, — говорю я.

Эш улыбается мне, его глаза сияют надеждой. Я разделяю его чувства, хотя понимаю, что нам все еще предстоит долгий путь до того момента, когда мы найдем «Ора». Для начала, нам необходимо добраться до Фракии, не будучи обнаруженными. Я разминаю ноги, чувствуя, как они затекли от долгого сидения на жестком полу. Темноволосая курчавая девочка встает и обращается к своей подруге.

— Я пойду, раздобуду какой-нибудь еды. Хочешь чего-нибудь? — спрашивает она.

Её подруга кивает. Девочку уходит по проходу.

— Проголодалась? — спрашивает Эш.

Я киваю, и он поднимается на ноги.

— Я не откажусь от рыбы и стакана молока, — говорит Элайджа. — О, может быть немного ягод Калума, если есть. Но только, если те спелые. Ненавижу зеленые.

— Будешь довольствоваться тем, что есть, — рычит Эш.

— Будь осторожен, — говорю я.

Он сжимает мою руку, а потом уходит вниз по коридору вагона в поисках чего-нибудь съестного.

Поезд стучит по рельсам, мерно качаясь, а мир мелькает за окном. Пока мы ехали, небо сменило цвет от светло-голубого до пронзительно-багряного, а это может означать только одно: мы приближаемся к Бесплодным землям. Красное небо результат поднятых песков в воздух, торнадо, которые настолько обширны, что могут сметать города. Через пустыню пролегает глубокий каньон, который убегает вдаль настолько далеко, насколько хватает глаз.