Лейла. По ту сторону Босфора - Ревэй Тереза. Страница 38

На расспросы свекрови по поводу недовольного лица Лейла заявляла, что волнуется об Орхане, о котором не было новостей. Селим разузнал, что брат действительно арестован англичанами и что те не разрешают его навещать. «Нужно проявить терпение, — твердил он, не слишком беспокоясь о судьбе шурина. — Главное, что Орхан ни в чем не виноват, не так ли?» — добавлял он, пронизывая супругу взглядом. Лейла молчала, так же как и свекровь. Она была благодарна за то, что Гюльбахар сдержала обещание. Соблюдая обет молчания османских женщин, который держал мужчин в неведении относительно многих вещей, свекровь словом не обмолвилась Селиму ни о похождениях Орхана, ни о пребывании Ханса Кестнера в конаке.

Малышка Перихан болела. У нее была горячка, поэтому Лейла не спала. Она с девочкой на руках спустилась ночью в садовый павильон и прилегла на подушки. В лунном свете виднелись барашки крыш и купола минаретов. Свежий воздух, наполненный ароматом миндаля и жасмина, успокоил ребенка, и девочка наконец уснула.

Мысль о Хансе поддерживала Лейлу, отгоняла горечь предательства, но не тревогу. Дервиши тайно вывезли немца из йали, и отсутствие любимого человека казалось ей изгнанием. Ее любовь породила надежду, приговоренную к молчанию. Лейла боялась, что он исчезнет на широких анатолийских просторах или даже погибнет и она об этом не узнает. Увидит ли она его еще когда-нибудь? Они не давали друг другу никаких обещаний, и он ничего не был ей должен.

Перихан мирно спала, ее длинные ресницы отбрасывали тень на пухленькие щеки. Девочка лежала на животе Лейлы, но женщина не чувствовала веса малышки. Они дышали в унисон. Мать рассматривала вздернутый носик, приоткрытые губы, но перед глазами стоял Селим. Чего она могла ожидать от него? Многие из подруг отказывались менять статус единственной жены и терпели мимолетные связи супругов в объятиях греческих или армянских любовниц. Но по крайней мере, местные христианки умели себя вести. Испокон веков с ними можно было найти общий язык. Мусульманок возмущали недавно прибывшие русские женщины. Эти высокомерные дамы с короткими стрижками купались полуголыми в море. Они заставляли своих турецких любовников разоряться на лотерее или в игровых клубах, где делали ставки на абсурдных тараканьих бегах.

В отличие от Луи Гарделя, Селим, к сожалению, не нашел себе любовницу. Может, было бы проще оставаться единственной супругой гуляющего на стороне мужа? Лейла горько улыбнулась. Женившись на скромной, хорошо образованной мусульманке, Селим спрятал ее от мира. Он подчинился мусульманским традициям, которые призывают к разделению домочадцев. Воистину сказано, что дым от очага одной жены должен оставаться невидим в жилище других жен. Муж старательно следовал правилам.

«Я этого не вынесу», — со страхом подумала Лейла. Долгие дни и ночи она пыталась найти выход. Мусульманин разводился легко, повторив слова расторжения брака, но супруга не могла проявить инициативу. Два года назад правительство обнародовало новый закон о семье, который, не отменяя полигамию, усложнял ее, требуя от супруга получить от первой жены согласие на второй брак. Если она не принимала второй брак мужа, то могла попросить развод. Но сколько религиозных наставников Стамбула оспорили это? Что подумают дворцовые дипломаты, падишах или Гюльбахар-ханым, если Лейла потребует вернуть себе свободу? А Селим? Будучи убежденным, что он прав, воспримет ее жест, как уход, предательство?

«И что ты будешь без него делать?» — прошептал внутренний голос. Мусульманские традиции запрещали разведенной женщине жить самостоятельно. У Лейлы не было ни отца, у которого она смогла бы укрыться, ни мужа в перспективе. Однако, как и все мусульманки, Лейла сохранила собственность и после замужества свободно управляла своими средствами, что удивляло европейских женщин, ограниченных в получении разрешения на хоть какой-нибудь банковский счет. Брачный контракт, составленный отцом Лейлы, предусматривал солидную денежную компенсацию в случае развода. Она ни в чем не будет нуждаться. Бо?льшую часть времени она сможет жить на Босфоре, а на время холодов подыщет городскую квартиру в одном из новых зданий, которые так нравятся ее кузине. Но подвергнуть детей такому потрясению? Селим никогда их не отпустит. Он оступился как супруг, но все же оставался хорошим отцом. Опровергать это было бы со стороны Лейлы весьма низко.

Перихан вздрогнула. Молодая женщина поцеловала ее в лоб и обняла крепче.

— В давние-давние времена, было ли это на самом деле или нет… — начала Лейла нашептывать дочери сказку.

Из поколения в поколение женщины превыше всего ставили благополучие своих детей, отдавая им свою любовь и подчиняя свою жизнь их нуждам. Они отрешались от действительности, питая души лишь мечтами и терпеливо перенося серую скуку будней. Лейле было близко такое отречение. Но в самом дальнем уголке сознания жила уверенность, что это уже прошлое и что теперь она идет по иному пути.

Где-то вдалеке, в спокойных водах пролива, отражались огни военных кораблей. Ее ждал йали. Она и так задержалась. Пришло время устроить там детей на лето, восстановиться и набраться сил. Но главное — она должна убедиться, что Орхан на свободе. И только тогда придет подходящий момент и она смело выступит против Селима.

Глава 22

Вечерело. Луи Гардель брел неуверенной походкой между бакалейными лавками. Арбузы и лимоны громоздились высокими пирамидами. Где-то пронзительно кричала торговка холодной водой. Луи поморщился. Здесь, в верхней части Стамбула, не ощущалось и легкого дуновения ветерка. Рубашка француза промокла от пота. В затылке кололо, словно клопы кусали.

Он перепутал улицы, и пришлось возвращаться. Обычно домой его отвозил шофер. Луи с облегчением узнал ворота конака. Но здание с ажурными окнами вдруг показалось ему враждебным. Его охватило мимолетное впечатление, что стены сожмутся вокруг него и задушат. Глаза защемило от слез, и мужчина споткнулся на тропинке, ведущей в небольшой павильон. Луи знал, что никого там не найдет. Все женщины дома сбежали. Лейла-ханым вместе с детьми и свекровью проводила конец лета в йали. Роза и Мария гостили в курортном поселке на Принкипосе, входящем в группу Принцевых островов. Он снял им две комнаты на деревянной желтой вилле, в тени глициний и вьющихся роз. Мария с матерью прогуливалась вдоль утесов, вдыхая ароматы сосен и эвкалиптов, каждый день купались в Мраморном море, девочка училась играть в теннис со сверстниками. Он еще не навестил их, успокаивая себя тем, что жена и дочь легко без него обходятся.

Луи скинул пиджак. Расстегивая воротник, он оторвал пуговицу на рубашке. И наконец рухнул на подушки. Под закрытыми веками танцевали вспышки света. Сердце билось как сумасшедшее. Это наверняка был дурной знак. В голове мелькали страшные картинки: по горящему мосту бегут моряки, женские пальцы набивают ему трубку с опиумом… прозрачный взгляд Нины…

Он застонал, стал тереть лицо, словно желая сорвать кожу. Ему чертовски не хватало этой русской. Он сдержал данное себе обещание больше с ней не видеться, но каждый день о ней думал. Когда он посещал «Восточный клуб», то по дороге делал петлю, чтобы обойти улицу с рестораном Нины. Если бы ему еще хватило мудрости не курить больше! После выпитого вина он поддался соблазну. Он словно ребенок не смог остановиться. Мужчина достойный сумел бы ограничивать себя в количестве выкуренных трубок с опиумом. Самообладание… Его недостает. Но чувство блаженства, которое дарил опиум, чувство ухода от будней… Оно оказалось сильнее всего, и теперь ноги сами несли Луи на задний двор мечети Сулеймана.

Однако он впервые так плохо себя чувствовал после трубки. Француз не знал, сколько выкурил, сколько времени пробыл в маленькой комнатке с деревянным панелями на стенах. Язык увеличился в размере вдвое и еле помещался во рту. Жажда душила, сил подняться и что-нибудь выпить не было.

Придя в себя, Луи услышал шум листвы платанов. Наконец-то дуновение ветерка… Он отогнал жужжащую на ухом мушку. В висках пульсировала тупая боль. Уловив запах жареных фисташек, мужчина открыл глаза и сел.