Камасутра от Шивы - Солнцева Наталья. Страница 49

– Слушай, Санта… а в прокудинском доме была ступа? Ты видел?

– Как не видеть? Такая вещь сразу бросается в глаза.

«Мне почему-то не бросилась, – подумал сыщик. – Я на другое смотрел».

– А пест в той ступе был?

– Насчет песта не помню. Не обратил внимания. Ты хлеб-то вынимай, не зевай, – всполошился слуга.

– Ты чего раскомандовался? Ишь, командир!

Пока они препирались, в кухню вошла Глория.

– Что это у вас тут горит?

– Крошки в тостере, – задумчиво сообщил гость. – Меня Санта припахал готовить. А какой из меня кулинар?

Горка подрумяненного хлеба уже возвышалась на столе. Кофе дымился. Слуга разрезал омлет и разложил по тарелкам.

– Сходи за Алиной, – распорядилась хозяйка.

– Сей момент.

Санта удалился, и Лавров, воспользовавшись моментом, поцеловал Глорию в щеку, потом в губы. Она не противилась.

– Ты упоминала про ступку, – прошептал он между поцелуями. – О какой ступке шла речь?

– Когда мы с Сантой осматривали дачу Шестакова, я видела в горнице металлическую ступу.

– С пестиком?

– В том-то и дело, что нет. Ступа была, но без пестика.

– Пестик мог потеряться.

– Мог, – согласилась Глория. – А почему ты спрашиваешь?

– Понимаешь… такой пест – готовое орудие убийства. Удобная штука. Увесистая, короткая, с утяжеленным и закругленным концом. Проломить череп пестом способен любой взрослый человек. Главное – не промахнуться.

– Давай есть, не то омлет остынет.

– Разве мы не ждем нашу гостью?

– Алина уже идет…

– Угу, – кивнул сыщик, берясь за вилку. – Приятного аппетита.

Глория увильнула от его вопроса. Почему? – недоумевал он, принимаясь за еду. Спустя минуту в кухне появилась Алина – несколько натянутая, в домашнем халате, который был ей великоват, в тапочках на босу ногу. Она ощущала себя неловко.

– Как спалось? – осведомился сыщик.

– Совсем не спалось…

– Что так?

– Нервы, вероятно.

– Думаешь, Шестаков тебя ищет?

– Конечно. Он ждал моего звонка с отчетом, не дождался. Теперь ломает голову, куда я подевалась. Трезвонит, а ему в ответ: «Абонент недоступен». Он в бешенстве. Строит догадки, одна ужаснее другой.

– Пусть побесится. Ему полезно.

Алина поковыряла вилкой омлет и с трудом проглотила кусочек. Санта был бы оскорблен.

– Не лезет, – сказала она, отодвигая тарелку. – Можно мне кофе?

Глория не проронила ни слова. Она с отрешенным видом намазывала маслом поджаренный хлеб. Лавров на правах своего человека в доме взял кофейник, наполнил чашку и подал гостье.

– Так почему не спалось-то? – допытывался он. – Кошмары мучили? Или угрызения совести?

– Не знаю. Странный у тебя дом, Глория. Вы с Толиком покупали?

– Это мое приобретение.

Алина надеялась на продолжение, но хозяйка молча жевала, как будто вопрос был исчерпан.

– Тебе страшно? – спросил Лавров у гостьи.

– Честно говоря, очень.

– Боишься, что Шестаков тебя и здесь найдет?

– Он… на многое способен. Эти существа, которых он выращивает в бутылях… вроде бы умеют видеть на расстоянии, предсказывать разные вещи.

– Да ну? Ты серьезно в это веришь?

– Но зачем-то он их выращивает?

– У него сдвиг. К тому же бутыли в Прокудинке, а Шестаков боится слежки, не хочет рисковать. Его подозревают в убийстве жены. Правда, только подозревают. Доказательств нет и вряд ли будут.

– Он жутко хитрый, – обронила Аля. – У него какой-то особенный ум.

– Извращенный! – подсказал Роман.

– Вроде того…

Глория слушала, наслаждаясь кофе, приготовленным Сантой по турецкому рецепту.

Лавров развлекал гостью светской беседой, вставляя в пустую болтовню вопросы «на засыпку». Но Алина ни разу не прокололась. Она нервничала, заикалась, краснела, бледнела, что в ее положении казалось естественным. Ее как будто снедало беспокойство.

– Что с тобой? – не выдержал сыщик, когда она со страхом покосилась в угол. – Что ты там увидела?

– Я бы не смогла жить в частном доме…

– Почему?

– После Прокудинки мне всюду мерещатся призраки.

– Проклятие никто не отменял.

– Мы же продали дом! Вернее, мама продала. Он больше нам не принадлежит!

– Значит, проклятие перекочевало к новому владельцу, то бишь Шестакову, – пошутил Лавров.

Алина не оценила его черный юмор. Она связана с Гором узами если не любви, то страсти, которую не так легко превозмочь. Как бы странен и ужасен ни был Шестаков, ее тянуло к нему физически.

– У него крупные неприятности, – добавил сыщик. – Если можно так назвать тройное убийство. Похоже, ему нечего терять.

– Будь это так, он бы не посылал на дачу меня, а поехал бы туда сам.

– Доктор надеется выкрутиться.

– «Нечего терять» и «надеется выкрутиться» – не одно и то же, – заметила Аля.

– Человек – сплошное противоречие!

– Мы имеем дело с безжалостным преступником, который ни перед чем не останавливается, – вмешалась Глория. – Надо искать способ остановить его.

Гостья сдвинула брови и напряглась, словно решаясь на что-то.

– Как выглядит… орудие убийства? – вырвалось у нее.

– Точно неизвестно, – ответил сыщик. – Что-то наподобие железной палки с закругленным концом. Преступник каждый раз забирает ее с собой. Это весьма опрометчиво с его стороны.

– Почему?

– Обычно от улик избавляются.

Алина испуганно поежилась. Вокруг нее словно образовался невидимый вихрь, который касался ее лица, обвивал шею, словно скользкая ледяная петля.

– Железная палка… – простонала она, хватаясь за горло. – У меня крыша едет…

Лавров понял, что они с Глорией наговорили лишнего. Гостья и так на грани истерики, а они еще подливают масла в огонь.

– Все, все! – спохватился он. – Хватит бояться! Девочки, предлагаю вам прогуляться по лесу. После дождя там чудесный воздух. Я буду вашим сопровождающим и охранником…

Глава 41

Москва

Доктор взял отпуск. Принимать больных было выше его сил. Он больше не мог выслушивать жалобы избалованных, капризных женщин. Их взгляды, слова и ужимки выводили его из терпения. Чтобы не сорваться, он решил на время закрыть практику. Это вызвало ропот, но Шестакову было плевать.

Он погрузился в свой замкнутый мир, замешанный на медитациях, каббале и гашише, и медленно шел ко дну. Что будет, когда он достигнет дна, доктор не задумывался. Адепты Шивы не нуждались в услугах ума, поэтому он полагался исключительно на чистое сознание. Не имея представления, что это такое, Шестаков не смущался сим фактом. «Представление» – тоже продукт ума. Когда настанет положенный час, все произойдет само собой. Сознание освободится от оков материи и поведет его за собой. Куда? Вопрос явно преждевременный.

Визит сотрудника «Фаворита», который угрожал ему и обвинял в убийстве любовниц, показался доктору такой же фантазией, как и «грезы Шивы», куда он нырял, накурившись чилома. Транс, подкрепленный коньяком, оторвал его от земли и унес в иную реальность, где доктора обступили мертвые женщины, царица Савская и Голем. Кажется, он показывал визитеру глину, предназначенную для изготовления Голема…

– Идио-о-от!.. Идио-о-от!.. – нараспев повторял Шестаков, упиваясь несвойственным ему самоуничижением. – Я чуть не выдал ему свою тайну!.. Свою главную тайну!..

После того, как «гость» то ли ушел, то ли испарился под действием оккультного кода в виде кукиша, Шестакову стало совсем тошно.

– Шиш тебе! – твердил он, выставляя во все стороны фигуру из трех пальцев. – Шиш!

Что еще тот парень говорил ему? Кажется, он упоминал его жену Тамару! Якобы та крутила любовь с директором?

– Шиш вам! – брызгал слюной доктор, размахивая кукишем. – Прочь!.. Директор! Голем! Маша! Эрна!.. Все вон!.. Вон!..

Его окружили странные существа не из плоти и крови, а из прозрачной субстанции в виде крохотных людей с непропорционально огромными лицами. Красный и Голубой выделялись среди них чудовищным безобразием и ангельской прелестью. В отдалении маячил грубо слепленный из глины верзила с перекошенным ртом и бешеными глазами, готовый крушить и ломать все, что попадется ему под руку. Дабы его остановить, надо было произнести магическое слово задом наперед. Шестаков силился вспомнить это слово и не мог…