Королевская страсть - Хортон Патриция. Страница 29

С удивлением она отметила, что часто вспоминает беседы с королем и невольно запоминает обрывки лондонских разговоров, которые могли бы развлечь его. По вечерам, когда, взбив подушку, она ложилась и смыкала веки, образ Филипа, как прежде, всплывал из глубины ее сознания. Но, странно, в сновидениях Филип почти не являлся ей, а вместо него, смуглый и стройный, над нею склонялся король.

Король вел деловую переписку с Роджером, и в каждом его послании была отдельная запечатанная записка для Барбары. Роджер без комментариев передавал их ей. Карл сообщал о милых пустяках, о своих приготовлениях к отъезду, об ощенившемся спаниеле, вспоминал о том, что происходило в Гааге во время ее пребывания там. Но эти простые строчки не давали прерваться той близости, которая возникла между ними. И каждую записку он кончал напоминаниями: «Когда я вступлю в Лондон, я проеду мимо вашего дома».

Глава 8

Барбара переставляла фарфоровые флаконы на туалетном столике; руки ее дрожали, угрожая пролить драгоценное содержимое пузырьков. Сегодня Карл II вступает в Лондон, возвращается законный король Англии. В городе царили невообразимая суета и ликование.

Барбара в течение нескольких последних недель старательно осваивала искусство макияжа, которое вошло в моду, когда возвращение короля стало реальностью. Барбара уже вполне умело накладывала румяна на щеки, но обычно делала это в спокойной обстановке. Сейчас Барбара, оторвав кусочек красной испанской салфетки, тоже пыталась нарумянить щеки. Руки ее сильно дрожали от волнения, румяна ложились неровными пятнами, и лицо выглядело очень комично. Огорченная Барбара не знала, что ей делать — плакать или смеяться. Она жалобно взглянула на вошедшую в комнату Нэнси, и та невольно рассмеялась.

— Ну-ка, давайте я займусь вами. — Она смыла неровные красные пятна со щек Барбары и сказала: — Смейтесь, если нужно, но плакать не смейте!

Барбара улыбнулась.

— Нэнси, король удивится, узнав, какой я стала модницей?

— По-моему, король и так был сражен вами, — коротко ответила Нэнси.

Она старательно напудрила лицо Барбары кроличьей лапкой. Закончив эту процедуру, она отступила на шаг и, прищурив глаза, оценила результат, как художник, рассматривающий свою картину. Повернув к свету лицо Барбары, Нэнси подкрасила и без того черные ресницы и брови своей госпожи. Барбара нетерпеливо вздрагивала — просто невозможно усидеть на месте в такой праздничный день. Толпы народа уже запрудили улицы Лондона, все старались найти местечко поудобнее, чтобы видеть, как королевский кортеж будет спускаться с Лондонского моста в направлении Уайтхолла.

— Я была на улице, — сказала Нэнси, окидывая придирчивым взглядом лицо своей госпожи. — Вино там льется рекой. Похоже, к приезду короля половина города уже будет пьяной.

Барбара вскочила и подбежала к балкону. Изголодавшись за долгие годы мрачного правления Кромвеля по праздничному веселью и пирам, горожане превзошли самих себя в стремлении как можно пышнее встретить короля. Богатые особняки, такие, как у Палмеров, были увешены гобеленами с гербами и эмблемами, которые блестели и покачивались на нежном ветерке солнечного майского дня. Простой народ сплел гирлянды из цветов, и эти разноцветные радуги повисли на окнах и дверях домов. Не имело значения, что за материал пошел на украшения, важно, что каждый хотел принять участие в подготовке к празднику. Улица под окнами особняка Палмеров была заполнена с раннего утра, хотя короля ожидали лишь ближе к полудню. Колокольный звон стоял над Лондоном, и его ликующие звуки будоражили кровь Барбары.

Она вернулась к туалетному столику, чтобы закончить макияж.

— Один из лакеев, — сказала Нэнси, — выходил в город. Он гоарит, что все улицы отсюда и до Лондонского моста переполнены народом, всем не терпится увидеть короля. И еще я узнала, что все провинции по дороге к Лондону подготовили веселые представления с музыкой, песнями и плясками, а мэры насочиняли длинные приветственные речи. Так что, мне кажется, нам придется еще долго ждать… — Нэнси прилепила возле виска Барбары маленькую изящную мушку в форме сердечка, которая должна была привлекать внимание к ее прекрасным глазам.

Предсказания Нэнси оказались верными. Даже по городу королевский кортеж продвигался черепашьим шагом, поскольку каждый желал привлечь к себе внимание короля. С нависающих над улицами балконов женщины бросали букеты цветов. Король приветствовал свой народ, и сердце его трепетало при виде этого моря цветов и сияющих счастьем лиц.

Шествие, возглавляемое королем, состояло из двадцати тысяч рослых пехотинцев и всадников, одетых в парадные мундиры. Солнце поблескивало на поднятых над головами клинках и ликующие крики возносились в небеса. Такого зрелища лондонцы еще не видели; веселье и шум не смолкали все долгие шесть часов, которые потребовались, чтобы парадное шествие достигло дворца.

Охрипшими от многочасовых воплей голосами жители с новой силой приветствовали проезжавшего генерала Джорджа Монка. Ведь именно он избавил страну от военной тирании! Он сделал возможным этот триумфальный день!

Барбара бросалась к балкону всякий раз, когда шум толпы волнообразно нарастал. Ветер доносил приглушенный гул голосов: «Король почти рядом!» — и новый взрыв ликующих криков взлетал в небеса. Раз за разом Барбара разочарованно отходила от окон.

— Легче было ждать месяцы, чем эти последние несколько часов! — пожаловалась она Нэнси.

Нэнси, держа во рту золотые шпильки, негодующе приказала своей госпоже сидеть спокойно. Французские модные прически перекочевали в Англию вместе с нарядами, и Нэнси не оставалось другого выхода, как только быстро научиться их делать из роскошных волос Барбары. Она ловко свивала пряди волос в длинные спирали. Блестящие рыжие локоны обрамляли лицо Барбары и спадали ей на плечи.

Барбара сказала восторженно:

— Нэнси, ты просто волшебница и ангел терпения. Ну, пожалуйста, позволь мне еще разик подойти к балкону.

Нэнси проворчала что-то, но уступила, и Барбара весело закружилась по комнате. Взметнувшийся пеньюар обнажил ее стройные длинные ноги. Белый атласный пеньюар, отороченный белоснежным лисьим мехом, — такого роскошного наряда у Барбары еще не было, если не говорить о трех новых платьях, недавно появившихся в ее гардеробе.

— Вообрази, Нэнси, сегодня вечером я буду танцевать во дворце.

В Уайтхолле давно готовился великолепный прием, и Палмеры, естественно, были в числе первых приглашенных.

— Знаешь, когда я была еще ребенком, то постоянно мечтала попасть во дворец, хотя, право, в те дни это казалось только детскими сказками… А сейчас король уже в Лондоне! — Барбара удовлетворенно взглянула в зеркало, обернулась и обняла стоявшую сзади Нэнси. — Спасибо, милая. Ты сделала из меня настоящую француженку. Ах, Нэнси… не пора ли надевать платье?

Нэнси позвала на помощь еще двух девушек, и с превеликими предосторожностями они облачили Барбару в новое платье, стараясь не испортить макияж и не испачкать платье румянами.

Мастерица работала день и ночь, чтобы закончить к сроку этот наряд, и он оказался настоящим произведением искусства. Радостное волнение охватило Барбару, когда прохладный гладкий атлас коснулся ее кожи. Именно такой должна быть настоящая одежда — легкой и гладкой, радующей как глаз, так и тело.

Барбара взяла изящный веер из дорогих черных кружев — такие же кружева украшали лиф и подол платья — и склонилась перед девушками в глубоком реверансе.

— Ну, как я выгляжу? Достойно Уайтхолла?

Гул толпы за окнами вдруг превратился в ликующий рев. Уронив веер, Барбара бросилась на балкон и, перегнувшись через перила, старалась разглядеть приближающееся шествие.

А вдруг король не заметит ее? В последнем письме он обещал, что остановится на мгновение перед их домом и махнет ей шляпой. Но, возможно, в волнениях дня он забудет о ней!

Да, вот и он! Барбара порывисто прижала руку к сердцу, которое, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.