Колье для Изабеллы - Эшли Энн. Страница 2

— Вряд ли я долго бы прожил на этом свете, если бы вы, мэм, обнаружили, что я проехал мимо вашей двери, не заглянув к вам. Я направляюсь в Сомерсет.

— Да? Неужели ты собрался навестить свою подопечную в Бате? Странно. Я как раз вспоминала о ней на днях. Агнес и ее мать были очень близкими подругами.

Красивая рука, несущая бокал к губам, замерла на мгновение.

— Нет. Такого намерения у меня не было. Несколько секунд графиня пристально разглядывала внука, затем с явным осуждением спросила:

— Равенхерст, ты ведь никогда не навещал это дитя?

Поставив бокал на столик, Маркус резко поднялся и принял прежнюю позу у камина.

— О ней хорошо заботятся, — объявил он тоном, не допускающим никаких возражений. — Я устроил ее в монастырскую школу в Бате, поселил с кузиной Харриет в старом мамином доме в Аппер-Камден-Плейсе и назначил очень приличное денежное содержание. Каждые три месяца мой секретарь посылает деньги в Бат и следит, чтобы девочка ни в чем не нуждалась.

Бабушка смотрела все так же укоризненно, и Маркус почувствовал, что его крутой нрав вот-вот прорвется наружу.

— Черт побери! Что еще я могу сделать? Я ни черта не понимаю в школьницах!

— Школьница? Маркус, у тебя что, размягчение мозгов? Может, Сара Пеннингтон и была когда-то школьницей, но ее мать погибла под колесами экипажа всего через четыре месяца после кончины твоей дорогой мамы. Саре сейчас не меньше девятнадцати лет!

— Ну и что из этого?

— Маркус, она была крестницей Агнес! — раздраженно воскликнула бабушка. — Тебе следовало бы побеспокоиться о благополучии этой девушки. Почему бы не финансировать для нее лондонский сезон? Бат, конечно, не самое ужасное место на земле, и моя дорогая Агнес предпочитала его Лондону, но именно в столице Сара сможет найти подходящего мужа. А если она пошла в мать, то должна быть очень миленькой девушкой. Она хорошо обеспечена?

— Не богатая наследница, если вы это имеете в виду, но приданое у нее вполне приличное.

— Ну вот видишь! Когда твоя тетя Генриетта вернется из Кента, я поговорю с ней. Весной она собирается вывезти в свет свою дочь Софию, так что вполне может прихватить и твою подопечную. Или я сама представлю Сару высшему свету.

— Ни к чему лезть из кожи вон, мэм, — почти безразлично ответил Маркус. — Если я решу финансировать сезон для Сары Пеннингтон — а, заметьте, я еще ничего не решил, — Харриет сможет сопровождать ее. За это, собственно, я ей и плачу.

— Тьфу! Глупая гусыня! Если вовремя не спохватишься, Равенхерст, эта женщина будет висеть на твоей шее до конца жизни. Между прочим, своей страстью к картам она чуть не разорила собственного мужа! — Старая графиня задумчиво уставилась на огонь в камине. — Полагаю, что в то время у тебя не было выбора, потому и пришлось заручиться помощью кузины. Жалею, что я не смогла помочь, но все случилось так быстро. И потом, я была бы плохой компанией для ребенка.

Раздражение, горевшее в глазах Маркуса, сменилось нежностью.

— Поверьте мне, мэм, вы не должны терзаться угрызениями совести. Сара хорошо обеспечена. Все эти годы я получал от кузины Харриет очень длинные и чрезвычайно скучные письма, а что касается лондонского сезона… — Он задумался на несколько секунд. — Конечно, я не против этой идеи, но многое зависит от обстоятельств.

— О? — Графиня вопросительно взглянула на внука. — Каких обстоятельств?

— Вполне вероятно — и, я уверен, вы будете счастливы это услышать, — в недалеком будущем я свяжу себя по рукам и ногам.

— Давно пора заполнить детскую, Равенхерст! — Только блеск серых глаз выдал восторг графини. — И кто же эта счастливица? Я ее знаю?

— Старшая дочь Бэмфорда. Она была помолвлена с моим другом Чарльзом Темплтоном. Вы, возможно, помните, он погиб несколько лет назад — упал с лошади за пару недель до свадьбы и сломал себе шею.

— Да, что-то припоминаю. Она хорошенькая?

— Хорошенькая? — Маркус хмуро уставился на противоположную стену, словно с трудом вызывая в памяти образ девушки. — Нет, я бы не назвал ее хорошенькой. Она довольно красива, сдержанна и уверена в себе. Некоторые считают ее замкнутой, но я не вижу в этом недостатка. Ей двадцать шесть лет. Не первой молодости, как вы понимаете, но мне не подошла бы девчушка, только выпорхнувшая из классной и ожидающая, что я буду ходить перед ней на задних лапках. Мы с Селией достаточно давно знакомы и, я уверен, прекрасно поладим. Да, — продолжал Маркус, будто пытаясь убедить самого себя, — Селия Бэмфорд будет идеальной женой! Она понимает, чего от нее ждут. Как только она подарит мне пару сыновей, не останется причин надоедать друг другу.

Слова Маркуса прозвучали так холодно и цинично, что восторг, охвативший графиню при известии о женитьбе внука, испарился, и теперь она в полном смятении смотрела на него.

Такое впечатление, что он говорил о выборе племенной кобылы, а не о будущей жене.

— Но ты хотя бы любишь ее, Маркус?

— Люблю?! — Тонкие губы скривились в усмешке. — Я не ищу любви и считаю, что этому чувству придают слишком много значения. Я долгие годы общался с женщинами и понял: большинство из них становятся чрезвычайно любящими, когда я достаю кошелек… Нет, взаимного уважения будет вполне достаточно!

Не в пример графине, которая провела очень беспокойную ночь, Маркус поднялся рано утром прекрасно выспавшимся и отдохнувшим, написал короткую прощальную записку бабушке и отправился в путь, в Сомерсет.

За прошедшие двенадцать часов ветер заметно ослабел, и день был солнечным, хотя и очень холодным. Сильные серые кони очень скоро достигли поворота на Троубридж. Однако Равенхерст, к изумлению своего грума, пропустил поворот и продолжал гнать лошадей к Бату.

Грум задумался. Их цель — важная цель! — находится всего в нескольких милях к востоку от Уэльса. Неужели хозяин ошибся дорогой? Не похоже на него. Эти проницательные темные глаза обычно никогда ничего не пропускали.

— Сэр, разве вы не заметили дорожный столб? На Троубридж надо было повернуть налево.

— Видел, Саттон. Я решил немного отклониться от маршрута.

Больше никаких объяснений не последовало, но опытный слуга удовлетворился услышанным.

В высшем свете мистер Равенхерст был известен своим острым языком и грубоватыми манерами — качествами, явно унаследованными от вдовствующей графини. Но знали также, что он справедливый и благородный человек, к тому же надежный, поэтому в трудные моменты все без раздумий обращались именно к нему.

Слуги Маркуса были беззаветно преданы хозяину, и не без причины. Он умел благодарить за усердную и верную службу, заботясь о благополучии всех, кто от него зависел. Замечание графини по поводу его отношения к юной подопечной, естественно, вызвало его раздражение. Что ж, бабушка права, пришлось ему признать.

Когда Маркус оказался в незавидном положении опекуна юной девушки, ему самому только-только исполнилось двадцать шесть лет, однако он разобрался с ситуацией, как всегда, быстро и решительно. Заручившись помощью недавно овдовевшей дальней родственницы Харриет Фэйрчайлд, он поселил ее в доме покойной матери в Бате и, сдав на ее попечение осиротевшую Сару Пеннингтон, благополучно забыл о существовании девочки, вспоминая об обеих лишь в тех нечастых случаях, когда получал скучнейшие письма Харриет.

Дело в том, что, за редким исключением, Равенхерст презирал женщин. Его мрачность и резкие комментарии заставляли не одну полную надежд дебютантку искать спасения под крылышком любящей мамочки. Он не терпел приступов меланхолии и мигреней, так свойственных особам противоположного пола, а женские слезы его редко трогали. Так какая польза была бы от него в воспитании юной девушки?

Абсолютно никакой, сказал он себе. И Сара Пеннингтон лишь выиграла оттого, что Равенхерст, соблюдая дистанцию, не вмешивался в ее жизнь. Да, но он мог бы время от времени посылать девочке письма и навещать иногда… От него бы не убыло!..

К тому времени, когда серые красавцы остановились перед домом в Аппер-Камден-Плейсе, Маркус, увы, пребывал в далеко не лучшем настроении.