Невроз - Воронцова Татьяна. Страница 27

Спустя много лет друзья-художники познакомят его с Шерон, каббалисткой из Эдинбурга. Сидя друг против друга за столом, они немного поговорят о том о сем, а потом она начнет вопрошать о нем священную колоду Таро. Он не сможет отвести глаз от ее смуглых морщинистых рук. Какая из фигурных карт младших арканов будет представлять его, Грэма Мастерса? Проницательность гадалки окажется за гранью его понимания. Принц Жезлов. Этой женщине хватит одной короткой беседы, чтобы проникнуть в самую суть его характера. Принц Жезлов, дыхание Огня...

Итак, все прошло на редкость удачно: именитые гости, пресса, вспышки фотокамер... И тут Грэм почувствовал примерно то же, что чувствует человек, получивший удар в солнечное сплетение. Среди посетителей, осматривающих экспонаты, он заметил Олега.

Мать твою! Почти ничего не соображая, он круто повернулся, налетел на какую-то даму, пробормотал извинения и устремился к выходу. Не тут-то было. Матушка и сестрица перехватили его у самых дверей. Далеко собрался? Вечеринка в самом разгаре. Сославшись на дикое желание выкурить сигаретку на свежем воздухе, он таки вырвался на пять минут, но потом все равно пришлось возвращаться! Это было страшное попадалово. Грэм совершенно не представлял, чего следует ожидать, и, уж конечно, не рассчитывал на то, что Олег вдруг ослепнет, оглохнет и утратит дар речи.

Случилось худшее. Олег оказался знаком с человеком, который охотно представил его Герману Строганову и его супруге. Стоя рядом с бронзовым Нергалом, который был отлит по дедовым эскизам уже после его смерти, Грэм в бессильной ярости наблюдал за их милой болтовней. Когда отец начал шарить глазами по залу, он сразу понял, к чему идет дело. Надо было спасать свою задницу, но как?..

Разумеется, его увидели. Разумеется, подвели к почетному гостю. Холодные глаза, натянутые улыбки, короткий обмен любезностями... Грэм весь взмок под рубашкой, но в зеркале напротив видел приятного, слегка утомленного молодого человека с хорошими манерами, который со временем станет достойным продолжателем... ну и так далее. На любителе платного секса был синий костюм в полоску, какая-то невнятная рубашка и шелковый галстук безумного малинового цвета. С закрытыми глазами он одевался, что ли?

При первом же удобном случае Грэм улизнул в туалет, где торопливо втянул с тыльной стороны ладони еще немного волшебного порошка. Исключительно для тонуса. Дрожь тут же улеглась, ладони потеплели, к мышцам вернулась упругость. Теперь, глядишь, удастся продержаться до победного, тем более что осталось недолго. Минут сорок, от силы час.

Олег припер его к стенке на выходе из сортира.

– Ну все, красавец, теперь ты мой.

Вблизи его галстук выглядел еще ужаснее.

Грэм смерил его холодным взглядом:

– Неужели?

– Ты же не хочешь, чтобы о твоих шалостях узнали папа с мамой.

– А кто им расскажет? Ты?

Олег улыбнулся, показав идеально ровные даже по голливудским стандартам зубы.

– Соображаешь.

Подавив желание пнуть его хорошенько, Грэм оттолкнулся от стены и сделал шаг в сторону. Маневр не удался. Потные пальцы Олега вцепились ему в воротник.

– Григорий... Хорошее имя. Тебе идет. – Минутная пауза, чтобы до предела накалить обстановку. – Жду тебя завтра в девять вечера.

– Забудь об этом, – процедил Грэм.

Стряхивая с себя руку, которая столько раз заносила над ним сложенный вдвое ремень, он брезгливо поморщился, и от Олега это не ускользнуло.

– Мои деньги не вызывали у тебя отвращения, правда?

Чувствуя себя молодым, красивым, сексуальным – таким, каким видел его изнывающий от похоти мужчина в полосатом костюме, – Грэм усмехнулся ему в лицо:

– Правда.

Олег придвинулся ближе. Кожа землистого цвета с мелкими звездочками сосудов... Надо же, а на экране этого не видно. Что значит искусно наложенный грим.

– Так ты придешь?

Грэм ничего не ответил. Сыпать оскорблениями только ради того, чтобы последнее слово осталось за тобой? Верх идиотизма.

Возможно, мужику и правда хреново. Возможно, он всерьез сожалеет о своей оплошности. Сожалеет, но не может заставить себя произнести это вслух. Привык получать все за деньги, особенно когда вокруг полно молодых парней, мечтающих заработать. И вдруг такая незадача. Красивый, загадочный, молчаливый, послушный – но стоило нанести удар по его самолюбию, как он махнул хвостом и исчез, наплевав на заработки. Вернуть его, но как? Подкуп, шантаж... другого способа Олег не знал.

Он уже начал думать, что все обошлось, когда за его спиной материализовался Герман, грозный, как ангел-истребитель.

– Иди за мной.

– Куда?

– Я сказал: за мной. Есть разговор.

Грэм поискал глазами Олега. Тот стоял перед композицией «Добродетель и порок» и оживленно беседовал с какой-то дамой в розовой шляпке.

И куда же мы направляемся? Разумеется, в туалет. Где могут уединиться двое мужчин при намеке на конфликтную ситуацию?.. К счастью, кроме них, там никого не было. Шагнув на середину сверкающего белым кафелем помещения, Герман рванул сына за плечо, вынудив повернуться лицом.

– Он правду сказал? – Тон его не предвещал ничего хорошего. – Да или нет?

Грэм молча смотрел на него из-под упавшей на лоб пряди темных волос.

Плотно сжав губы, Герман подтолкнул его к мраморной столешнице со встроенными умывальными раковинами и резким движением задрал вверх подол его рубашки. В зеркале Грэму было хорошо видно его лицо: каменеющие черты, сумрачный взгляд. Что должен чувствовать человек, неожиданно узнавший, что его сын – стильный, одаренный юноша – подрабатывает проституцией? В эту минуту Грэм был близок к тому, чтобы посочувствовать строгому, подтянутому мужчине, которого привык называть отцом. И еще открытие: он впервые увидел в нем не отца, а просто мужчину. Одного из тех, кто мог оказаться клиентом. А возможно, и был – кто знает? – клиентом для какого-нибудь не слишком щепетильного юнца вроде Гришки Строганова...

– Для тебя это удовольствие? – поинтересовался Герман, продолжая разглядывать его спину. – Или работа?

Грэм облизнул пересохшие губы.

– Я не спал с ним, если ты об этом.

– Я о том, что видят мои глаза.

– Какое уж тут удовольствие...

– Значит, работа. Ага...

Не меняясь в лице, Герман сделал шаг назад, а когда Грэм повернулся, собираясь что-то сказать – уже не отражению в зеркале, а самому Герману, – приложил палец к губам красноречивым жестом «ни слова более». С приятной улыбкой извлек из кармана бумажник, из бумажника – пятидесятидолларовую купюру, не спуская глаз с недоумевающего Грэма, засунул купюру в его нагрудный карман, после чего размахнулся и коротко двинул ему в челюсть. Слепящая вспышка, треск, звон в ушах...

Ничего себе! Грэм понятия не имел, что у его отца такой боксерский удар. Его даже отбросило на пару шагов. С коротким стоном он врезался в стену и машинально схватился рукой за лицо.

Герман наблюдал за ним с презрительной гримасой.

– Не умеешь держать удар. – Покачал головой. – Ничему я тебя не научил.

Он заставил себя поднять голову.

– Это тоже моя вина?

– Не вина, но проблема. Ладно... За свои пятьдесят баксов, думаю, я имею право на это маленькое удовольствие.

Еще удар, теперь слева. Грэм молча сглотнул кровь, собравшуюся во рту. Увидеть небо в алмазах – вот когда до него дошел смысл этого выражения. К горлу подкатила тошнота, но усилием воли ему удалось побороть ее. «Спокойно. Дыши глубже. Спокойненько...»

– Так лучше, – одобрительно кивнул Герман.

Он сбил себе костяшки на правой руке, но не обратил на это никакого внимания.

Снова они уставились друг на друга, как неожиданно столкнувшиеся в джунглях представители враждебных индейских племен. С настороженным интересом, с вызовом, с недоверием. О родственных связях речь сейчас не шла. Изучая худое, смуглое лицо Германа с чуть прищуренными глазами и небольшой ямочкой на подбородке, Грэм видел ясно, как никогда, что перед ним молодой, здоровый мужчина в хорошей спортивной форме, что называется, с характером. О таком не скажешь в беседе с ровесниками «мой старик». Какого черта! Герману всего-навсего сорок пять. На него наверняка еще заглядываются женщины. Да и сам он, возможно... Странное дело, но только как следует получив по мозгам, Грэм нашел в себе силы признать, что с таким парнем он бы охотно водил дружбу.