Покорившие судьбу - Кинг Валери. Страница 68

21

Вечером накануне первого бала в Доме Алмака Джулия сидела в Желтом салоне, обдумывая итоги минувшей недели. Ноги ее, стоявшие на невысокой скамеечке, овевало приятное тепло камина. Да, хотя столица в последнее время радовала их на удивление погожими солнечными днями, в доме сэра Перрана на Гроувенор-сквер было не по-весеннему пасмурно.

По звукам, доносившимся из Малиновой гостиной, Джулия догадалась, что сестры занимаются с учителем музыки: они то упражнялись в игре на арфе и фортепиано, то повторяли трудные места из своих любимых песен. Джулия вдела в иголку шелковую нить и начала вышивать ярко-синий глаз на хвосте павлина.

В тот вечер, когда она вслед за сэром Перраном вошла в его кабинет и застала его за столом с пачкой каких-то писем, она воочию убедилась, что ее взаимоотношения с мужем окончательно зашли в тупик. До этого она несколько недель кряду надеялась, что былая теплота еще может вернуться, надо только немного постараться. Но когда на самый обычный, хотя и неожиданно заданный вопрос муж едва не набросился на нее с кулаками, все ее надежды на этот счет улетучились.

Подойди он к ней на следующий день, чтобы извиниться за резкость, она бы не отчаивалась так. Но вместо этого в нем вдруг опять проявились замашки настоящего тирана, которые так измучили Джулию и сестер прошлым летом. Приказы его были жестки и неумолимы. В частности, он без всяких объяснений наложил запрет на добрую половину балов и вечеров, которые леди Тревонанс особенно рекомендовала сестрам для достижения успеха.

Для Джулии дело осложнялось еще тем, что Эдвард тотчас по ее поведению заподозрил неладное и не далее как позавчера, во время одного из балов на Аппер-Брук-стрит, умолял ее открыть ему причины своей печали. Джулии так хотелось облегчить душу, что, чуть поколебавшись, она поделилась с ним кое-какими своими тревогами и описала случай с письмами.

– Я начинаю подозревать, что у него есть любовница, – заключила она, – и я лишь по наивности не догадывалась об этом раньше. Как ты думаешь?

Серые глаза Эдварда смотрели на нее задумчиво.

– Это были именно письма? – спросил он. – Ты уверена?

– Совершенно уверена, – кивнула Джулия. – Помню, в тот миг, когда я вошла, а он меня еще не заметил, у него был такой вид, что я подумала: этот человек влюблен. Знаешь, до сих пор мне даже в голову не приходило, что у твоего дяди может быть какая-то другая женщина. Но ответь же наконец, что ты обо всем этом думаешь?

Эдвард рассеянно покачал головой.

– Не знаю. Ведь между нами никогда не было особой близости. Дядя всю жизнь относился ко мне довольно пренебрежительно – вероятно, из-за того, что мама в свое время предпочла ему моего отца.

Джулия кивнула и, заметив, что муж незаметно следит за ними из-за двери, торопливо простилась и отошла от Эдварда.

Негромкий стук в дверь прервал воспоминания Джулии, и плечи ее невольно сжались. Муж? Интересно, какой букет изысканных насмешек он приподнесет ей на этот раз? Что ему не понравится – ее волосы, платье, цвет туфелек? Или он явился, чтобы отдать очередное распоряжение?

К счастью, за дверью оказался Григсон: он привел лакея леди Тревонанс, который, бледнея и заикаясь, изложил просьбу хозяйки.

– Миледи Тревонанс просит вас приехать к нам на Беркли-сквер, миледи… Она велела передать вам, что дело очень спешное.

Говоря, лакей почему-то упорно отводил от нее глаза; на лбу его поблескивали бисеринки пота, напудренный парик съехал набок.

– А письма она мне не передавала?

– Нет, миледи, только просила вас быть у нее в восемь. Она ждет вашего ответа.

– Что ж, благодарю вас. Пожалуйста, передайте ее милости… Впрочем, не надо. Я сейчас сама напишу ответ. – Она хотела отложить вышивание, но лакей торопливо шагнул вперед.

– Нет-нет, миледи! – воскликнул он. – Писать ничего не нужно! Ее милости угодно, чтобы я передал ей ответ на словах. Так что ей сказать?

– В таком случае, скажите, что в восемь я буду.

– Хорошо, миледи. – Лакей поклонился.

После ухода посыльного Джулия несколько минут не отрывалась от работы. А вдруг маркиза действует по просьбе Эдварда? – неожиданно подумала она, но тут же улыбнулась своей нелепой фантазии: вероятно, это ее собственные тайные желания снова дают о себе знать.

Однако почему вдруг такая спешность, думала она, и, главное, как ей выбраться из дому незамеченной? В те вечера, когда сестрам не позволялось никуда выезжать, ее муж имел обыкновение ужинать в своем клубе и сегодня, насколько Джулии было известно, собирался поступить так же. Однако ей так же хорошо было известно и то, что за нею ведется тайная слежка. Она заметила это некоторое время назад, а после того, как Габриела передала ей сочиненное кем-то из слуг присловье – что миледи «одна не ходит нигде, только что по нужде», – ее сомнения на сей счет окончательно развеялись.

В какой-то момент, между двумя крошечными синими стежками, она решила, что не может ехать, раз за нею следят. Однако врожденный дух противоречия тут же взял верх, и ей захотелось поступить вопреки и даже назло деспотичному супругу. Итак, решение было принято, оставалось лишь дождаться, когда он уедет, да немного позже – по всей вероятности, завтра, – понести наказание за провинность.

Полчаса спустя Джулия радовалась тому, сколь многому она успела научиться за время замужества. Желая супругу приятного ужина в «Уайтсе», она недрогнувшей рукой продолжала вышивать павлиний хвост и ни единым движением не выдала своих чувств. Перед уходом сэр Перран разглядывал ее с каким-то особенным любопытством, и, пожалуй, в эту минуту она бы почувствовала себя плоховато, сохранись в его отношении к ней хоть малая толика участия или доброты. Теперь же она без особого волнения встретила его пристальный взгляд и невозмутимо продолжила вышивание.

Только когда с улицы донесся стук отъезжающей кареты, Джулия встала и поспешила в свою спальню. Сердце ее замирало от волнения и страха. По дороге она подумала, не сообщить ли на всякий случай сестрам, куда она едет, – но тут же решила, что это ничего не даст, только навлечет на них гнев сэра Перрана. Лучше пусть они ни о чем не знают. Девушкам велено было упражняться в пении и игре на музыкальных инструментах, и их голоса все еще доносились из Малиновой гостиной. Скорее всего они знали, что сэр Перран уехал, но не могли прервать занятий: их учитель, получая от баронета хорошее жалованье, всегда ревностно относился к своим обязанностям.

В половине восьмого, набросив поверх зеленого бархатного платья черный шелковый плащ и прикрыв золото волос черным капюшоном, Джулия опустилась на сиденье, и наемный экипаж покатил сквозь туман вечерних лондонских улиц в сторону Баркли-сквер.

Из окна своей дорожной кареты, стоявшей в ряду точно таких же карет у крыльца большого особняка, сэр Перран видел, как нанятый его женой экипаж, покачиваясь, завернул за угол и выехал на площадь, и велел форейтору ехать следом. На его губах играла самодовольная улыбка. Один из лакеев сообщил ему, что к леди Блэкторн приходил посыльный от леди Тревонанс. Подслушать, что он ей передал, шпиону не удалось, поскольку Григсон в продолжение всего разговора почему-то не отходил от дверей Желтого салона, и баронету оставалось лишь догадываться, о чем шла речь. Он имел основания предполагать, что маркиза хочет свести Джулию с Эдвардом.

Сэр Перран никогда не числил леди Тревонанс среди своих друзей. Она относилась к нему с явным, хотя и сдерживаемым, презрением. По всей видимости, он когда-то ненароком ее обидел, хотя понятия не имел, когда и чем. А посему, считал баронет, при первой же возможности она только рада будет устроить его жене и племяннику тайное свидание.

Если все произойдет в соответствии с его расчетами, то уже сегодня у него в руках окажется мощное оружие, которое поможет ему покарать Джулию и перечеркнуть все ее планы на успех в высшем обществе. Ибо одно дело, когда замужняя женщина имеет любовника, и совсем другое, когда собственный супруг застает ее с ним в момент нарушения супружеской клятвы. Словом, баронет возлагал на предстоящее свидание своей жены немалые надежды.