Аттракцион любви - Лейкер Розалинда. Страница 36

А вот Мишель рассказал ей о себе все. Родился он в Туре, учился в Париже, затем работал адвокатом в Клермон-Ферране, пока не занял место ушедшего в отставку коллеги в Лионе. У него была замужняя сестра, жившая заграницей, туда же переселились их родители, чтобы быть поближе к дочери и внукам.

Любую другую женщину он давно бы уже соблазнил, но с Лизетт старался не допустить ошибки. Один неверный шаг – и он может потерять ее. За время своего отсутствия он понял, насколько серьезно влюбился в нее. Эту женщину он хотел видеть своей женой, и ничто не могло помешать ему добиться своей цели.

За ужином он рассказал ей наиболее интересные детали процесса и сообщил, что они с друзьями-адвокатами отметили его успех в дорогом парижском ресторане. Лизетт хорошо знала этот ресторан. В ее памяти мгновенно ожила картина изысканного заведения со сверкающими огнями и элегантной обстановкой, где она неоднократно бывала в обществе Филиппа и их друзей.

– В Париже я встретил мсье Люмьера, – продолжал он, – мы оба были приглашены на демонстрацию нового аппарата. Его изобрел американец Томас Эдисон. Он называется кинетоскоп. Это такое устройство, которое способно создавать иллюзию движущихся картин. Эдисон продает свои аппараты по баснословным ценам.

– И что же мсье Люмьер? Он тоже купил один из таких кинетоскопов?

– Нет! Он уверен, что его сыновья создадут еще более совершенный аппарат, благодаря которому можно будет проецировать изображения на экран, а не внутри ящика. Они только приступили к этим работам.

– Я уверена, они не подведут отца: фотография у них в крови, как и у мсье Люмьера, – заметила Лизетт и про себя добавила: «как у Даниэля».

После ужина она убрала со стола, и они с Мишелем еще немного посидели за бокалом вина. Открыв коробку конфет, Мишель, наконец, отважился признаться девушке в своих чувствах.

– В Париже, – тихо сказал он, – я каждый день вспоминал вас и очень жалел, что вас нет рядом.

Лизетт мгновенно сообразила, куда клонится разговор, и, чтобы сразу закрыть эту тему, положила ладонь на его руку.

– Мы добрые друзья, Мишель, и давайте останемся друзьями!

Он крепко сжал ее руки.

– Но почему, Лизетт? Вы знаете, как я к вам отношусь. Вы действительно думаете, что между нами никогда не может быть чего-то большего, чем дружба?

Она побледнела, пытаясь высвободить руки, но он крепко держал их.

– Замужество не для меня, – дрожащим голосом сказала она. – У меня уже был один человек, но я вычеркнула его из жизни, и вместе с ним вычеркнула все, что связано с браком.

– Но я совсем другой. У меня нет ничего общего с ним, кто бы он ни был. Вы вернулись в Лион, чтобы начать новую жизнь, разве не так?

Когда Лизетт кивнула, он продолжил.

– Я так и думал, что вам пришлось пережить какое-то потрясение. Забудьте, Лизетт, все, что было. Оно никогда не вернется. Позвольте, я помогу вам начать новую жизнь.

Взяв руку Лизетт, он приложил ее к губам.

– Скажите, что в вашей будущей жизни есть место для меня. Я обещаю всегда быть вашей опорой.

Забыть прошлое означало бы для нее забыть о своей дочери.

Какие бы чувства она ни испытывала к Мишелю, все их подавляли тяжелые испытания, выпавшие на ее долю. И с этим ничего нельзя было поделать.

– Не требуйте от меня невозможного, – умоляюще проговорила Лизетт, стараясь не обидеть его.

– Неужели вы не хотели бы иметь семью, детей? – настойчиво продолжал он. – Не собираетесь же вы всю жизнь работать на фабрике?

– Такой нужды у меня нет, – сказала она, решив, наконец, рассказать ему о наследстве бабушки. – Дело в том, что у меня есть дом в округе Белькур, который перейдет ко мне по наследству, когда мне исполнится двадцать один год.

Он удивленно откинулся на спинку стула и не удержался от дальнейших расспросов.

– На сегодняшний день вы, Лизетт, фактически бездомная – вы ведь в силу сложившихся обстоятельств не можете считать этот дом своим. Я предлагаю от вашего имени попытаться подать иск на проживание в этом доме.

– Дом был бы моим, если бы я вышла замуж, но, как я уже вам говорила, замуж я не собираюсь.

Лизетт рассеянно посмотрела по сторонам, стараясь удержать разговор в безопасном русле.

– Мне нравится эта маленькая квартирка, надо только сменить обои.

Мишель внимательно посмотрел ей в глаза, понял, что она не желает говорить о любви, и решил не проявлять настойчивости.

– За время моего отсутствия у меня накопилось столько дел, что ближайшую пару недель я буду очень занят, но в следующее воскресенье постараюсь помочь вам с ремонтом.

Мишель понимал, что профессионал сделал бы это лучше, но он надеялся, что у него еще сохранились некоторые навыки маляра, приобретенные еще в студенческие годы.

– Да? Вы действительно хотите мне помочь? Как это мило с вашей стороны! Я куплю краску.

– А я принесу кисти и ведро. Нам еще нужна холстина, чтобы укрыть мебель.

– Я знаю, где взять.

Настало время уходить. Оба поднялись. Не выпуская руки Лизетт, Мишель обвел ее вокруг стола, взял за плечи и снова посмотрел ей в глаза.

– Не лишайте меня надежды на будущее, – тихо сказал он и, не успела она увернуться от него, нежно поцеловал в губы. – До свидания, Лизетт.

Проводив Мишеля, она еще долго смотрела, как он спускается по лестнице, потом закрыла дверь. О таком мужчине, как Мишель, мечтала любая женщина, и Лизетт очень привязалась к нему. Бесспорно, он ей нравился, но этого было еще недостаточно. По крайней мере, пока. Упомянув о детях, он, сам того не сознавая, затронул самую болезненную для Лизетт тему. Никто из ее знакомых не мог даже подозревать, какие муки она испытывала при виде младенца в детской коляске или на руках счастливой матери.

С каждым месяцем Лизетт представляла, как выросла ее дочь. Сейчас маленькая Мария-Луиза, наверное, бойко лопочет, проявляет живой интерес ко всему окружающему. Интересно, есть ли у нее любимая игрушка, с которой она не расстается? Наверное, засыпая, она держит ее в руках. Такие картины рисовались в воображении Лизетт, лишая ее покоя и в то же время, согревая душу.

В следующее воскресенье рано утром пришел Мишель, чтобы пораньше начать ремонт. Холстину Лизетт принесла из дома в Белькуре, в который всегда пробиралась в темное время суток, чтобы взять кое-что из вещей. Они содрали со стен старые обои, прорвавшиеся во многих местах, и подготовили новые. Когда обе комнаты были готовы, она повесила на стены небольшие картины, взятые из бабушкиного дома, и осталась вполне довольна новым интерьером.

– Я живу на такой высоте, – со смехом заметила Лизетт, – что в этих голубых стенах чувствую себя как птички, которых кормлю с подоконника.

Мишель не пытался снова поцеловать ее, разве что в щеку, и это позволяло сохранять отношения на дружески-нейтральном уровне. Когда она изредка приглашала его к себе поужинать, он вел себя достойно. Чтобы развеять ее сомнения, чаще стал приглашать девушку на вечеринки с участием супружеских пар, а иногда и друзей-холостяков с невестами. Часто они все вместе ходили в театр или на концерт, а потом ужинали в ресторане. В его компании иногда бывали Огюст и Луи Люмьеры со своими женами, Маргаритой и Розой. Обе – очаровательные, красивые и добрейшие женщины, которыми Лизетт искренне восхищалась. Со временем Лизетт и Мишеля стали всегда приглашать вместе. Так было и с рождественским балом накануне нового 1895 года. На этот раз Лизетт решила надеть новое платье из шелка кремового цвета, сшитое из отреза, найденного в бабушкином сундуке.

С некоторых пор Лизетт яснее сознавала, как прочно в ее жизнь вошел Мишель, и испытывала к нему все более глубокие чувства. Нельзя сказать, что она была влюблена в него, скорее находила в нем все больше достоинств и, полностью доверяя ему, все откровеннее рассказывала о себе, за исключением трагедии в монастыре. Она также умолчала об истории с Даниэлем, рисуя их отношения исключительно деловыми.

Мишель догадывался, что Лизетт что-то скрывает, но не задавал ей лишних вопросов в надежде, что придет время и она сама все расскажет.