Рай земной - Хенке Ширл. Страница 57

Твоя женщина – хорошая работница. Белая одежда что глупость. Лучше вообще ничего не надевать. Но она многому сегодня научилась. Со временем она станет сильнее, а кожа ее потемнеет, как у тебя. Она хорошая таинка. – С удивительно исчерпывающей похвалой Танея поклонилась и невозмутимо побрела прочь.

Магдалена повернулась к угрюмому Аарону. Собрав воедино все частички гордости, что у нее еще остались, она усилием воли выпрямила свое ноющее от боли, зудящее тело и вызывающе положила перепачканные грязью и навозом руки на бедpa, обмотанные такой же отвратительно грязной сорочкой.

– Что ты морщишь нос?

– Ты похожа на шлюху, выползающую из канализационной трубы недалеко от порта в Малаге, – прогремел он, словно хлестнул ее кнутом.

– Ты знал, что это была за работа, на которую меня пристроил, и даже из чего состоят удобрения. Тебе не нравится, как они пахнут на таком близком расстоянии? Понюхай, как они будут смердеть на твоей коже, – сказала она, грубо натирая его своими перепачканными руками. Потом обняла его, прижимая свое пропотевшее вонючее тело к нему.

Прежде чем Аарон смог, увернуться от нее, он оказался перепачканный навозом.

– Ради двадцати четырех яиц двенадцати апостолов! Ты же покрыла меня дерьмом с ног до головы!

Глаза Магдалены широко раскрылись от изумления.

– Где ты слышал такое ругательство? – выдохнула она.

Аарон усмехнулся:

– Я научился этому и кое-чему похуже от моряков «Санта-Марии» и «Ниньи». Эти корабли принадлежат самым католическим в мире, величествам, – ответил он, отстраняя ее и пытаясь удержаться от рвоты.

Ну уж конечно, не от адмирала, – справедливо заметила она, проходя мимо него в дом. Она не обращала на него внимания и мыла руки в миске с тепловатой водой. Прежде чем взять полотенце, которым вытрется после мытья, ей надо избавиться от омерзительной грязи хотя бы на части тела!

Он прислонился к косяку и наблюдал за ней со странно смешанными чувствами – тут было и сильное раздражение, и безотчетный взрыв желания, и восхищение. Сладкое ароматное тело Алии, которая так прижималась к нему сегодня утром, не вызвало у него страсти. А эта покрытая навозом маленькая ведьмочка разгорячила его кровь.

– Ты права, адмирал не прощает грехов простым морякам и солдатам. Во время войны я также научился нескольким отборным фразам у мавров. Ты, моя госпожа, возбуждаешь во мне склонность к богохульству, по крайней мере, в двух религиях!

– Лучше позаботься о своей доброй душе, чем о положении. Я уверена, адмирал осудит тебя, – огрызнулась она, продолжая яростно оттирать руки.

– Адмирал скорее осудит тебя за то, что ты появляешься в общественных местах с голыми руками и ногами. Ты ведь, как вечно напоминаешь мне, знатная кастильская женщина, моя госпожа, – с презрительной иронией в голосе сказал он.

Она встала с колен, подняла миску и выплеснула грязную воду прямо ему в лицо.

– В этой деревне, где все ходят голыми, а сам ты одет в одну эту… шелуху, черный от загара, ты еще осмеливаешься говорить мне, чтобы я одевалась для рабской работы в этой канализации! – закричала она, когда он шагнул к ней. Он ловко увернулся от миски, которую она занесла над ним, и не обратил внимания на шум, с которым глиняная посудина вдребезги раскололась, ударившись о дверь. Стряхивая капли грязной воды с лица и волос, он схватил ее за руку и взвалил на плечо.

– Теперь от нас обоих так воняет, что я едва ли могу сказать, где начинается и заканчивается один из нас, и не слишком крути своей круглой задницей, а не то я отшлепаю ее и она станет такой же красной, как твои волосы. – Он подхватил большую тряпку, чтобы вытереться, и свою кожаную седельную сумку, а потом направился к двери.

Магдалена царапалась и яростно визжала, как разозленный попутай.

Аарон, дал ей хорошего тумака, и она перешла на простые гортанные ругательства.

– Для женщины, рожденной в знатной семье, ты знаешь немало проклятий, женушка, – мрачно сказал он, пробираясь к реке.

Понимая, что они своим видом здорово забавляют таинцев, а ее и без того натруженные мускулы болят от каждого движения, Магдалена угомонилась.

Аарон тем временем вышел из деревни. Вскоре он добрался до реки, где обычно купались все обитатели деревни. Он не остановился, а продолжал идти вверх по течению, следуя поворотам и изгибам реки, которая забиралась всевыше и выше. Джунгли изумрудным великолепием сомкнулись над ними, мягкие краски заката поглощали сверкание цветов, которые переливались от ярко-малиновых и золотых оттенков до нежно-розовых и желтых.

Наконец он свернул с тропы и зашагал через низкий густой кустарник с огромными веерообразными листьями, а потом остановился и спустил с плеча Магдалену. И не успела она обернуться, как услышала плеск водопада, низвергавшегося из выступа на скале на обворожительно, прекрасный уединенный пруд. Красота серебряных брызг и голубой воды в окружении шелестящих пальм и цветущих кустов лишили ее дара речи.

– Это небольшой приток той реки, что течет внизу. Подводные ручьи питают ее воды, а потом она вливается в главное русло у подножия горы, – сказал он и бросил сумку и полотенце на покрытую мхом землю.

– Ты сам нашел его, и знают ли другие об этом местечке? – в благоговении спросила она.

Он улыбнулся, согретый ее радостью. Его позабавило и сочетание нетронутого великолепия этого уголка с заляпанными грязью пришельцами.

– Меня привели сюда, когда я первый раз приехал в эту деревню. Я чувствовал себя очень стесненно, купаясь в общественном месте, где на меня таращились женщины и девочки. Тогда Гуаканагари и его брат показали мне это место.

– Женщины и девочки, в самом деле? Ты кичливый лицемер! – колко сказала она, обозревая его крошечную набедренную повязку.

По его лицу растеклась улыбка.

Возможно, «кичливый» – самое подходящее слово, жена, но я не хочу, чтобы от тебя так воняло, как сейчас. Раздевайся и мойся. Буду молиться, чтобы ты не загрязнила питьевую воду там, далеко внизу.

Она обернулась и посмотрела на его выпачканную навозом кожу. Левая сторона его головы, которая терлась о ее бедро, пока он нес ее, была вся измазана.

– Сейчас ты не чище меня, – в свою очередь, усмехнулась она.

– Тогда да поможет Господь рыбам, – произнес он молитву, потом быстро снял с себя набедренную повязку и оружие и с вызовом посмотрел на Магдалену.

Она старалась распутать тугой узел, которым была подвязана ее юбка. Аарон подошел к ней, вытащил нож из пояса, лежавшего на земле, и немногословно сказал:

– Давай выбросим ее, все равно отстирать невозможно.

Но она продолжала сражаться с узлом. Тогда он освободил ее руки, и она невольно поморщилась от боли.

– У тебя идет кровь! – в изумлении воскликнул он, схватил се маленькую ручку и стал осматривать ее. Это была кровь мучеников: кончики ее пальцев были изрезаны вдоль и поперек тоненькими царапинами, а ладони все в прорванных волдырях. Наверное, едкие удобрения обжигали ей руки как огнем, а она все равно работала там целый день.

– У тебя может быть заражение крови, если ты будешь прикасаться поврежденной кожей к грязи, – суровым, исполненным заботы голосом произнес он. – Давай я разрежу юбку, Магдалена, – мягче добавил он.

Она медленно опустила нестерпимо болевшие руки, а он быстрым движением срезал с нее гнусные тряпки и зашвырнул их в кусты.

– Ну вот, теперь на мне ничего не осталось. Скоро я стану работать, как таинские женщины, – сказала она, отвернувшись и пытаясь развязать учел, который высоко на голове стягивал ее волосы.

Он наблюдал за ней, отмечая, как она постанывала почти при каждом движении. Ноги ее были изрезаны и покрыты волдырями так же, как руки. Каждый мускул ее тела был напряжен сверх предела, как он и представить не мог. Аарона с детства готовили быть солдатом, он знал, что значит физическая усталость, но никогда не мог вообразить, что эта нежная женщина выдержит такую адскую работу.

Магдалена наконец закончила расплетать волосы и почувствовала, что Аарон смотрит на нее. Она подняла глаза и встретила его голубой взгляд, ожидая увидеть насмешку, высокомерие. Однако в этих глазах было раскаяние, а может, и стыд. Скорее всего, он жалеет ее. Она повернулась на пятках и погрузилась в воду. Магдалена вынырнула, доплыв до середины озера. Запах почти улетучился; она потрясла головой, и в разные стороны полетели капли. «Благодарю тебя, Пресвятая Дева!»