Порожденная иллюзией (ЛП) - Браун Тери Дж.. Страница 33

У меня кровь стынет в жилах. Он имеет в виду обыкновенное «я-чувствовал» или что-то из разряда «я-предвижу-будущее»? Многие люди – в частности создатель Шерлока Холмса, сэр Артур Конан Дойл – полагают, что у Гудини есть сверхъестественные способности, но сам иллюзионист это яростно отрицает.

– А я-то считала, что вы не менталист, – говорю смело, откладывая карты.

Гудини следует моему примеру:

– Я и не менталист. Догадка чисто интуитивная.

– Хорошая интуиция.

Он едва заметно улыбается.

– Так скажи мне, иллюзионист Анна, наша встреча случайна или нет?

Вдруг занервничав, я перехожу к другим товарам.

– Намекаете, что я вас преследую? – Беру ящик и открываю двойное дно, лишь бы не встречаться глазами с собеседником. Я ведь за ним не следила, так почему же чувствую себя виноватой?

Краем глаза замечаю, как Гудини пожимает плечами:

– Такое уже бывало.

Естественно. С его-то известностью, я бы удивилась, если б не бывало.

– Что ж, сейчас не тот случай.

Ставлю ящик и направляюсь к мячикам для жонглирования. Беру набор и несколько раз для пробы подкидываю в воздух.

Гудини скрещивает руки на груди, рукава его пиджака сморщиваются, и в этой позе он выглядит еще ниже ростом, чем на самом деле.

– Итак, ты жонглируешь и отлично управляешься с картами, но все это цирковые трюки. Не магия.

– В смысле совсем не похоже на ваши трюки с освобождением из цепей? – В моем тоне проскальзывают оборонительные нотки.

«Покажи ему», – призывает мой внутренний иллюзионист.

«Убирайся отсюда!» – вопят защитные инстинкты.

– Ключевое слово здесь «трюки». – Гудини иронично изгибает губы. – Эдриан Монс и Робер-Гуден [12] – вот кто творил настоящую магию.

– Настоящую магию? – усмехаюсь я, и он улыбается в ответ. Ободренная, я продолжаю: – А не вы ли посвятили целую книгу разоблачению Робер-Гудена?

Он пожимает плечами:

– Я был молод и горяч. – Затем склоняет голову, прищуривается, будто что-то обдумывая, и, наконец, достает из кармана карточку. – Моя личная визитка. Думаю, миру не помешало бы побольше талантливых женщин-иллюзионистов. Моя жена, к примеру, весьма способная. Ты всегда можешь прийти и показать мне свои номера. Возможно, я смогу что-нибудь посоветовать.

Я еще какое-то время жонглирую, потом кладу мячи. Медленно беру карточку, будто она может взорваться перед моим лицом, и бросаю в карман. Искушение показать Гудини, на что я способна, гораздо сильнее здравого смысла.

– Может, я прямо сейчас вам что-нибудь продемонстрирую?

Его заостренные брови весело приподнимаются.

Я тайком поглаживаю лежащую в сумке отмычку:

– Есть у вас наручники?

– И что же ты знаешь о наручниках?

Мой пульс учащается, и я нагло улыбаюсь:

– Испытайте меня.

Улыбка Гудини становится шире, когда он идет к загроможденному прилавку. Наклонившись, какое-то время роется в вещах, а затем возвращается, держа в руках манжеты Ловелла.

Я не показываю, какое испытала облегчение. На секунду я испугалась, что он собирается надуть меня, вручив наручники «Гигант Бин». Расширителя у меня с собой нет, так что пришлось бы признать поражение. Но с этими… с этими я справлюсь.

Гудини крепко сковывает мне руки, не замечая отмычки в рукаве пальто, и разворачивает меня лицом к себе.

– Отвернитесь.

В отличие от мистера Дарби, он не спрашивает зачем. Большинство трюков, Гудини и сам выполняет за занавесом.

Какое-то время я просто смотрю на его шею, на то, как пиджак обтягивает плечи… Мы с ним одного роста.

– Итак. Что ты имела в виду, сказав, будто медиумы найдут другие способы обманывать клиентов?

От испуга и удивления я едва не роняю отмычку.

– Лишь то, что они придумают новые, более качественные иллюзии, как поступают фокусники.

Секунду мои пальцы неуклюже возятся с замком, но затем я успокаиваюсь и позволяю телу действовать самому. Мышцы помнят, что делать.

– Откуда тебе об этом хоть что-нибудь знать?

– Как вы выбираетесь из запертых ящиков? – спрашиваю вместо ответа.

Гудини издает низкий смешок:

– Туше?

Подойдя к нему вплотную, я шепчу:

– Думаю, секрет в коротких болтах.

После чего бросаю наручники на прилавок и со всех ног мчусь прочь из магазина.

* * *

Вечером, сразу после шоу, Синтия, как и обещала, ждет у театра. Внутри меня идет настоящая война радостного волнения с нервозностью. С одной стороны, очень хочется выяснить у Общества психических исследований все, что только возможно. С другой – я безумно боюсь того, что могу узнать. Например, что мои предчувствия никак не отключить, а видения все равно сбудутся, как бы тщательно я ни приглядывала за мамой.

Лицо Синтии озаряется предвкушением. Она сегодня просто восхитительна в блестящем коралловом кардигане и плиссированной бежевой юбке. Того же цвета фетровая шляпа красуется на сияющей светловолосой головке. Синтия выглядит непривычно скромно, что сильно отличается от ее обычного блистательного образа. Я так и не сняла сценический костюм, и в этом шелковом восточном платье чувствую себя чересчур разодетой и яркой.

– Волнуешься? Я – очень!

Я согласно улыбаюсь и забираюсь в автомобиль.

Поездка до церкви пролетает незаметно. Синтия рядом со мной что-то радостно щебечет, и я убеждаюсь, что она не изменилась, несмотря на свой новый облик. Прислушиваясь к ее болтовне, я отвлекаюсь от внутренних спазмов.

Не задерживаясь в святилище, мы идем в заднюю комнату, которая похожа, скорее, на контору и не соответствует итальянскому стилю церкви. В углу стоит ветхий стол, а темно-коричневый ковер на полу обшарпан и покрыт пятнами. В центре комнаты кругом выстроено восемь деревянных стульев с прямыми спинками.

Тут же, общаясь, стоит несколько человек. Как только мы с Синтией заходим и представляемся, я сажусь на один из стульев, а моя спутница продолжает болтать с остальными. Я в моем нынешнем настроении к светским беседам никак не расположена. Не знаю, чего жду от этой встречи, но надеюсь получить какие-нибудь ответы. Не похоже, что Коул собирается осчастливить меня таковыми.

Я хмурю лоб. Сосед сказал, что есть и другие люди со способностями. И хотя он об этом не заикался, интересно… он имел в виду Общество психических исследований? Я так и сяк кручу эту идею. Может быть, но всяких спиритических объединений предостаточно. А вдруг он говорил о более зловещих сообществах? Вроде того, к которому принадлежит Алистер Кроули [13] или другие оккультисты. Но Коул отказался уточнять, значит, я уже не узнаю.

Даже сидя спиной к двери, я понимаю, когда доктор Беннет входит в комнату. Чувствую его энергию еще до того, как он бодро здоровается с присутствующими. Мои способности становятся сильнее и острее, как и предупреждал Коул. В голове вспыхивает видение, и я вздрагиваю.

Почему мне кажется, что у меня осталось мало времени?

– Рад, что вы смогли прийти, мисс Ван Хаусен.

Застигнутая врасплох, я смотрю в румяное лицо доктора Беннета:

– Э-э-э… да. Спасибо за приглашение.

– Что вы надеетесь получить от этой встречи?

Вопрос ожидаем, так что и ответ у меня уже заготовлен. Я сверкаю улыбкой в стиле Синтии Гейлорд:

– О, мне просто крайне интересны всякие там сверхъестественные явления.

Доктор Беннет разглядывает меня, склонив голову, а я все улыбаюсь, пока щеки не начинают болеть. То, что я хочу найти ответы, не значит, будто я ему доверяю. Пока нет.

– Вы пришли по адресу, – произносит он наконец и сцепляет руки в замок: – Ну что, занимаем свои места?

Сложив переплетенные пальцы на живот, доктор Беннет какое-то время рассказывает об истории Общества психических исследований:

– Это самое долгоживущее объединение по изучению сверхъестественного, членами которого являлись такие светила, как Диккенс, Йейтс, а в настоящее время и сэр Артур Конан Дойл.