Ценою крови - Вилло Дэвис Робертс. Страница 14

— Немного, но это скоро пройдет. Даниэль широко раскрыла глаза.

— Наверное, ужасно больно, когда… когда делаешь это?

Солей пыталась казаться невозмутимой, но в то же время еле сдерживалась, чтобы не поделиться с кем-нибудь переполнявшим ее ликованием.

— Чуть-чуть, — ответила она наконец.

— У тебя была кровь? Это так же, как рожаешь ребенка?

— Я никогда не рожала, откуда мне знать, как это бывает? Хотя не думаю, что это похоже. И хватит об этом. Послушай, если ты будешь так таращиться на меня, все наши догадаются об этом, а мне бы не хотелось. Сейчас мы принесем воду и поставим ее на огонь, а потом я собираюсь сказать маме, что мне нужно навестить Селест Дюбеи. Должна же я рассказать моей лучшей подружке о помолвке, хотя свадьбу и отложили до весны. А если ты скажешь кому-нибудь хоть слово, смотри у меня…

— Я никому ничего не расскажу, — обиделась Даниэль. — Вы все считаете меня ребенком.

Барби без возражений отпустила Солей. Тем более что все ее мысли были заняты предстоящим отъездом сына и невестки.

— Луи говорит, что они уедут завтра на рассвете.

— Знаю, я вернусь и помогу тебе с ужином. Селест хлопотала на кухне и приветствовала подругу с радостным изумлением.

— Заходи, я приготовлю тебе чай. Мама пошла к мадам Трудель посмотреть новорожденного. Ты уже видела его?

— Нет, — Солей села и принялась за горячий чай с медом. Она колебалась, не зная, с чего начать разговор, но Селест опередила ее:

— Я слыхала, что Реми очень выручил вас с уборкой сена. Он даже ночевал там, чтобы не ходить туда-сюда к Труделям и обратно, — ее глаза выражали живой интерес.

— Да, и он сделал мне предложение.

Селест прямо ахнула и уронила нож, которым крошила овощи. Она крепко обняла подругу.

— Солей, господи! Я видела, что он просто обалдел от тебя. Я поняла это, когда он выбрал тебя на танцах!

— Ну да, конечно! — сказала Солей, прихлебывая чай. — Папа совсем не в восторге от него. Он хочет, чтобы мы подождали до весны.

Селест была поражена.

— Но почему? О, Солей, какая жалость! Как Реми воспринял это?

— Он сказал, что отец прав. Он ушел сегодня утром на рассвете и сказал, что вернется весной. — Она храбрилась, но губы у нее дрожали.

Селест забыла о своей готовке, опустилась на ближайшую скамью и взяла Солей за руки.

— Он ушел? Уже? О, Солей, твое сердце, наверное, разбито?

— Я так боюсь, мне никогда не было так страшно, никогда, — призналась Солей. — Но что делать, папа против. Он говорит, что Реми не крестьянин, не рыболов, а охотник, уходит надолго и далеко. Если бы он согласился помогать папе обрабатывать землю, тогда мы обвенчались бы сразу.

Селест недоумевала.

— Но почему? Почему вам нужно ждать до весны? Ведь вой отец не запретил вам жениться.

— Он надеется, что, если мы не будем долго видеться, я передумаю. Вдруг появится кто-то, кто займет место Реми, какой-нибудь человек, которому не надо будет скитаться, и он с удовольствием останется в Гран-Пре. Тогда мне не придется куда-либо уезжать! Но этого не случится, — твердо сказала Солей. — Не будет никого другого! Я чувствую себя так, как будто мы уже женаты!

У Селест мгновенно изменилось выражение лица.

— Так вы с ним… — В отличие от Даниэль она не стала ничего выспрашивать, но Солей не собиралась от нее что-либо скрывать. Ведь Селест была ее лучшей подружкой и знала о ней гораздо больше, чем сестра.

— Да, — тихо призналась Солей, одновременно плача и смеясь. — Поклянись, что никому не расскажешь! Мы провели всю ночь вместе, и это было чудесно. И когда он вернется весной, мы попросим отца Кастэна обвенчать нас сразу же, как только будет объявлено о нашей помолвке.

Селест слушала, изумленно раскрыв рот.

— О, это так романтично! Он вернется, ведь правда? Он обещал тебе вернуться?

— Да, конечно, — Солей была уверена в этом. — Он сказал, что любит меня, и знает, что я тоже люблю его.

В это время в дом вошел Жорж Дюбеи, страшно раздосадованный тем, что его дочь болтает, вместо того чтобы готовить ужин.

— Вы уже закончили с сеном, папа? — спросила Селест, быстро принимаясь за дело.

— Если бы закончили, твои братья были бы уже здесь, — ответил Жорж, немного смягчившись, так как Селест налила ему чаю, отрезала толстый ломоть хлеба и подала плошку с мясом. Жорж учтиво обратился к гостье: — Как дела у ваших, мадемуазель?

— Папа надеется сегодня все закончить. Осталось только убрать сено в сарай, пока не пошли дожди.

Жорж был старше Эмиля Сира. Его мускулистые плечи согнулись под тяжестью прожитых лет и той ответственности, которая тяжелым бременем лежала на нем. Пятеро сыновей были хорошими работниками, но все женаты, и нужно было кормить много ртов.

— Жаль, что Луи собрался уезжать, ведь он был хорошей опорой Эмилю.

— Да, — прошептала Солей.

— Я не думаю, что Луи прав, если верит, что англичане прогонят нас с нашей земли. Это было бы чертовски глупо с их стороны. Ведь договор подписан на многие годы. Кроме неприятностей, это ничего им не принесет. Солдаты в казармах Гран-Пре заносчивы и глупы, но, по правде говоря, обходятся с нами хорошо, — он вздохнул и продолжал есть.

Солей сидела молча, а Селест торопилась бросить в чугунок остатки овощей. Только после ухода Жоржа они смогли продолжить разговор. Но имя Реми больше не упоминали. Вместо этого Селест завела разговор об Антуане.

— Он будет на танцах, ты не знаешь?

Солей очнулась от своих мыслей и улыбнулась.

— Так, значит, это Антуан? Ты выбрала именно его?

— Ну, я не знаю. Они как два ячменных зерна, и очень трудно выбрать кого-то одного. Но Антуан всегда придумывает что-нибудь смешное или неожиданное, и мне кажется, я ему нравлюсь. — Она помедлила, затем спросила: — А тебе так не кажется?

— Не знаю, что и сказать. У близнецов никогда ничего не поймешь. Они редко бывают серьезными. Но сейчас, когда закончится уборка, останется больше времени для всяких других дел. Сказать по правде, я не думаю, что им вообще кто-то может нравиться.

Они поболтали еще немного, и Солей стала собираться.

— Я обещала помочь приготовить ужин — прощальный, потому что Мадлен и Луи рано утром уезжают. Боюсь, нам всем будет очень трудно без них. И Реми вернется не скоро, — глаза Солей увлажнились, и она быстро направилась к двери. — Мы увидимся на следующих танцах.

"Только как я смогу после Реми танцевать с парнями, которых знаю всю свою жизнь?" — подумала Солей.

Уже явно чувствовалось приближение зимы, невыносимо холодной, долгой и тоскливой.

12

Праздничного ужина не получилось. Мадлен делала героические усилия, чтобы не разрыдаться. Близнецы изо всех сил старались поддержать свою репутацию весельчаков, но, несмотря на праздничные лепешки и вино не домашнего приготовления, а привезенное из Франции и стоившее целого состояния, всем было очень грустно. Все, кроме малыша Марка, понимали, по какому невеселому поводу они собрались.

Луи с семьей должен был покинуть дом на рассвете, и родители Мадлен умоляли их побыть с ними последнюю ночь. Все семейство Сиров опустилось на колени, и Эмиль стал читать молитву. Он просил у создателя спасения и защиты для старшего сын, внука и невестки, а в конце добавил:

— Благослови и защити юного Реми Мишо в его странствиях в пустыне. Да святится имя Твое, аминь.

Это было настолько неожиданно, что Солей почувствовала, как у нее перехватило горло. Глаза ее затуманились от слез, когда она стала целовать всех троих на прощание. Были произнесены последние напутственные слова. Дверь закрылась, и в доме воцарилась гнетущая тишина.

Близнецы и Бертен тоже ушли. Солей и Даниэль отправились спать раньше обычного. Все расходились молча. Солей еле удержалась, чтобы не поблагодарить отца за то, что он упомянул Реми в своей молитве. Почему же он не дал согласия на их официальную помолвку?

Солей еще не спала, когда вернулись братья. И хотя она была дома, в своей кровати, в которой спала с тех пор, как себя помнила, ее мысли были далеко отсюда — в северных лесах, вместе с Реми.