Мой граф - Крамер Киран. Страница 55

   – Пиппа…

   – Я боюсь. – У нее был тот же испуганный взгляд, что и прошлой ночью в постели. – Что происходит? Я не могу перестать думать о тебе, и обо мне, и о том, что произошло ночью. Это уже перестает быть игрой. Теперь я верю тому, что ты сказал тогда в карете, – ты опасен. Мне не следует быть здесь. Мне надо уехать из этого дома, чем скорее, тем лучше.

   Одним уверенным движением Грегори обернул чресла полотенцем.

   – Иди сюда, – сказал он.

   Напряжение в комнате стало плотным – хоть ножом режь.

   – Иди сюда, Пиппа, – повторил он. – Я не буду тебя пугать.

   Пиппа медленно приблизилась к нему и позволила обнять себя одной рукой.

   Он крепко стиснул ее, словно они были товарищами. Мальчишками на поле брани, которые прошли через войну. А потом Грегори поцеловал ее в щеку.

   – Все хорошо, – пробормотал он ей на ухо.

   Пиппа опустила глаза в пол. Веки ее просвечивались, а кожа казалась слишком бледной и мягкой, чтобы принадлежать мужчине.

   – О Господи, – сдавленно прошептала она. Отвела взгляд от Грегори, потом опять посмотрела на него, и в глазах у нее отразилось замешательство и что-то еще – что-то, что мучило ее.

   Он ощутил холодок тревоги. Что случилось?

   А потом, к его потрясению, она неуверенно протянула руку, размотала полотенце и позволила ему свалиться на пол.

   – Бог мой, Пиппа, ты же только что сказала…

   – Я не делаю того, что делала вчера, – затараторила она с пылающими щеками. – Не пытаюсь чего-то от тебя добиться, честно. Я… я просто хочу посмотреть… перед тем, как уеду в Париж.

   Он затаил дыхание, когда она дотронулась до него, и, разумеется, произошло то, чего и следовало ожидать: он сделался твердокаменным.

   Она резко втянула воздух.

   – Это не очень хорошая идея, – выдавил Грегори сквозь сжатые зубы, сдерживая стон.

   – Теперь уже поздно, – отозвалась она несколько рассеянно. – Слишком поздно. – Она наклонилась, взяла мыло с края лохани и повертела его в руках. – Уж если я что вобью себе в голову… – Она сконфуженно улыбнулась. – Считай этот мой интерес к тебе – и мое откровенное признание в этом – прощальным подарком мужчине, который любит командовать.

   – Не всегда, – отозвался он с горячими искорками в глазах.

   Она покраснела в ответ.

   – Ты же знаешь, что я не остановлю тебя. – Тон его был совершенно серьезным. – Потом ты можешь пожалеть. Я-то уж точно пожалею. Но…

   – Хватит разговоров, – с улыбкой прервала она. – Я беру дело в свои руки, так что наберись терпения. Все будет хорошо, вот увидишь.

   Грегори хмыкнул:

   – Твоя забота обо мне крайне приятна, но, заверяю тебя, вовсе не обязательна.

   И тут она мягко, но уверенно взяла в руку и стала гладить затвердевший член. Это было так приятно. Не просто приятно – божественно. И его теплые, нежные чувства к ней еще больше возросли при виде того, с каким любопытством и недрогнувшей решимостью она делает то, что ей хочется сделать.

   – Я не закончила, – предупредила она.

   – А я и не возражаю, – отозвался Грегори.

   Она стала мыть ему ноги и обхватила член мыльной ладошкой. Грегори опустил голову и закрыл глаза. Он никак не ожидал, что этим утром будет предаваться такому полнейшему гедонизму.

   – Мне нравится смотреть на тебя вот так, чувствовать тебя вот так, – пробормотала Пиппа.

   – Сейчас я в твоем полном распоряжении, – прерывисто прошептал он и схватился руками за крышку бюро позади него.

   Пиппа вернулась к его плоти, лаская ее так основательно, что он отвел ее руку в сторону.

   – Ты не знаешь, что ты делаешь… куда тебя это заведет.

   – Мне все равно, – ответила Пиппа, – куда бы это ни привело. Мы будем там вместе. И хватит разговоров.

   И она вернулась к своим манипуляциям.

   Что ж, прекрасно. Грегори раздвинул ноги, запрокинул голову и позволил удовольствию завладеть им целиком. Он представления не имел, как такая неопытная девушка, как Пиппа, могла довести его до самой потрясающей, самой сильной в его жизни разрядке. Но каким-то чудом ей это удалось. А потом она стояла, в оцепенелом изумлении наблюдая за ним, а он опустил голову и снова закрыл глаза.

   – Боже, – выдохнул он. – Как же остальной день сможет состязаться с этим?

   Ее смешок был нервным.

   – Я рада, что тебе понравилось.

   Он поднял на нее глаза и вскинул бровь.

   – Понравилось? Это преуменьшение века. Я целый день не смогу ни о чем больше думать. Кто бы мог вообразить, что я буду умирать от вожделения к своему дерзкому камердинеру?

   Пиппа покраснела.

   – Я не говорила, что мы будем делать это снова.

   Он тихо рассмеялся:

   – Я тоже этого не говорил.

   Она, казалось, не могла оторвать от него глаз, когда он схватил с пола сухое полотенце и вновь обернулся им. Это было так лестно. И возбуждающе.