Тайна Тюдоров - Гортнер Кристофер Уильям. Страница 14

Стоило им покинуть зал, как придворные оживленно зашушукались, словно торговки рыбой на рыночной площади. Я с беспокойством осознал, что речь герцога, возможно, содержала в себе нечто весьма неприятное для Елизаветы. Бросив в сторону камина понимающий взгляд, я увидел, как по лицу принцессы растекается мертвенная бледность. Кубок выпал у нее из рук, и вино расплескалось по полу, запятнав подол ее платья. Не произнеся ни слова, она резко повернулась и устремилась к ближайшей боковой двери.

Прошло несколько секунд, показавшихся мне годами; я выжидал, не отправится ли кто-нибудь вслед за принцессой. Придворные расходились. Похоже, исчезновение Елизаветы осталось незамеченным. По пути к двери я заметил, как камеристка Елизаветы осторожно подкрадывается к какому-то человеку строгого вида, которого я поначалу не распознал. Спустя минуту я понял, кто это был, и мое сердце екнуло: Уолсингем, приятель Сесила. Он обменялся с девушкой несколькими фразами, и они разошлись в разные стороны. Как будто никто из них не собирался сопровождать Елизавету.

Я скользнул к двери, однако путь преградил внезапно возникший передо мной мастер Шелтон:

– Я, кажется, приказал оставаться на месте. Или тебе недостаточно неприятностей для одного вечера?

Мастер Шелтон никогда не давал мне повода не доверять ему, но, с другой стороны, о каждом своем шаге он держал ответ перед леди Дадли. Глядя в его налитые кровью глаза, я видел лишь напоминание о собственном вечном бессилии.

– Вам как будто известно многое о тех самых «неприятностях», – не удержался я. – Может быть, расскажете и мне что-нибудь?

Его голос зазвучал угрожающе:

– Не собираюсь ничего рассказывать тебе, неблагодарному щенку. Но имей в виду: если тебе дорога собственная шкура, держись подальше от Елизаветы. Она вся отрава, такая же, как и ее мать. Ничего хорошего не несла с собой эта ведьма Болейн, не принесет и ее дочь.

Он швырял в меня эти слова, как комья грязи. Это было предостережение, которому следовало внять, но тогда больше всего на свете мне хотелось оказаться подальше от него и всех Дадли. Не важно, какой ценой.

– Пусть так, но я должен выполнить распоряжение своего господина.

– Если пойдешь к ней, я за тебя больше не в ответе, – произнес он. – Я не смогу защитить тебя от последствий. Ты понимаешь это? Иди, но теперь ты сам себе хозяин.

– Отлично. – Я слегка поклонился и, обойдя его, направился к двери.

Я так и не оглянулся, но чувствовал, как он смотрит мне в спину. У меня было необъяснимое ощущение, что он понимает, в чем состоят мои намерения, и что все его угрозы – лишь попытка спасти меня, и что в далеком прошлом он защищал меня от меня самого. Как и сейчас.

Затем я перестал думать об этом и поспешил в переход, где предполагал настичь Елизавету.

Глава 8

Она стремительно исчезла в лабиринте залов и галерей. Я бросился в один коридор, остановился, затем свернул в другой; мои шаги отдавались гулким эхом. Я мчался, повинуясь какому-то неведомому чутью, уворачиваясь от брызг воска, летевших на меня из канделябров на стенах, и отважно кидаясь в самые темные закоулки в отчаянной надежде, что и она выберет не самый прямой путь.

Я едва сдержал громкий вздох облегчения, когда наконец увидел ее: принцесса стояла, подобрав подол, в арке, что вела во внутренний двор. Она сняла свой филигранный головной убор, и завитки рыжих волос свободно рассыпались по напряженным плечам. Заслышав шаги, но еще не видя меня, она резко повернулась:

– Эш Кэт, немедленно передай Сесилу. Мы должны… – Она осеклась и уставилась на меня. – Клянусь Богом, ты действительно дерзкий.

Она снова огляделась. В ее голосе слышалась паника:

– Где мои дамы? Где мистрис Эшли и мистрис Стаффорд?

Я низко поклонился.

– Я не видел мистрис Эшли, – отвечал я тоном, каким привык разговаривать с капризными жеребятами. – Если же мистрис Стаффорд – это вторая ваша спутница, то она не последовала сюда. На самом деле я видел, как она шла в противоположном направлении.

– Должно быть, пошла готовить барку.

Елизавета замолчала и устремила на меня взгляд немигающих глаз, как будто пытаясь проникнуть под кожу и прочесть мою истинную цель. Порывисто тронувшись с места, принцесса шагнула во двор, где лежали густые тени.

– А теперь зачем ты преследуешь меня?

Я запустил руку в карман:

– Боюсь, я еще не выполнил поручение моего господина.

Ее лицо посуровело.

– Стало быть, это поручение останется невыполненным. На сегодня я претерпела достаточно унижений от Дадли.

Здесь, на воздухе, ее возмущенный голос звучал выше, чем обычно. Елизавета казалась почти прозрачной, словно привидение. Она приехала ко двору повидать брата, а ей с презрением при всех сообщают, что король – не иначе как по указке герцога – отбыл в Гринвич. А тут еще я крадусь за ней по пятам, надоедаю, лишь бы любой ценой завоевать ее расположение. Я содрогнулся от отвращения к самому себе. Зачем я делаю это? Да провались этот Роберт со своим кольцом! Я сочиню какую-нибудь небылицу, почему у меня ничего не вышло. Если же меня побьют или прогонят, что ж, так тому и быть. Я ведь способный и грамотный. Совсем чуть-чуть везения, и я не пропаду.

– Простите меня. – Я поклонился. – Я не хотел причинять беспокойство вашему высочеству.

– Меня больше заботит то беспокойство, которое причинил мне герцог. – Она сосредоточила на мне всю силу своего взгляда. – Ты их слуга. Тебе известно, что они замышляют?

Я на секунду замер. В памяти всплыли слова мастера Шелтона: «Она вся отрава, вся до мозга костей».

В тот момент я осознал, что не сверну с пути, не стану уклоняться от ответа или спасаться бегством, даже если это будет стоить мне всего на свете. Оруженосец Прескотт достиг неминуемого перекрестка, на котором рано или поздно оказывается каждый мужчина, – настал решающий момент, счастливо распознав который мы делаем выбор, определяющий всю нашу жизнь. Елизавета стала ускорителем, который был мне необходим, – злонравная или благодатная, она держала в руках ключи к моей новой жизни.

– Нет, неизвестно, – ответил я. – Я рассказал бы вам, если бы знал. Но у меня есть глаза и уши, я видел, что произошло сегодня, и боюсь, что, каковы бы ни были планы герцога, они не к добру для вашего высочества.

Она наклонила голову:

– А ты хорошо говоришь. Но позволь предупредить тебя: в свое время я знавала многих, кто говорил еще лучше. Смотри внимательней, куда идешь, оруженосец.

– Я говорю лишь о том, что видел, – настойчиво продолжил я. – Еще в детстве меня научили видеть чуть дальше происходящего.

Еле заметная улыбка заиграла на ее губах.

– Похоже, у нас немало общего.

Она умолкла, и я ощутил невидимую преграду между принцессой и простолюдином.

– Итак, я готова внимать тебе. Скажи, что заставило тебя подумать, будто я в опасности?

От меня не ускользнула угроза, таившаяся в ее голосе. Я вступал на зыбкую почву, прекрасно понимая, что я вовсе не рыцарь из детской сказки. Это королевский двор – здесь любой отпечаток подошвы в пыли мог превратиться в орудие и улику. Для нее эта трясина была родным домом, она вдыхала напоенный интригами воздух с того момента, как узнала правду о смерти своей матери. Признавала она это или нет, мы с ней оба были пешками в игре, затеянной Дадли. Именно по этой причине я не отступил. В действительности же никакого пути для отступления не существовало.

– Отсутствие в Уайтхолле его величества застало вас врасплох. Вы ждали, что он выйдет в зал, дабы приветствовать вас: именно так он и поступил бы, если бы на самом деле выздоравливал. Теперь же вы напуганы, поскольку не знаете, что с ним произошло и что предпринял герцог.

Елизавета застыла в молчании, словно изваяние. Затем она произнесла:

– А ты и вправду проницателен. Далеко пойдешь с такими глазами. Но если даже ты способен увидеть все это, помилуй боже, что же предстало взору тех, кому ведомо большее? Весь этот спектакль ясно показал: королевством отныне правит Джон Дадли.