О чём молчат женщины - Винтер Трейси. Страница 18

Когда дамы вошли в дом князя, а затем прошли в салон, Арлетт, даже не глядя вокруг, почувствовала — Сергея здесь нет. В глубине души это сильно ее задело, в ожидании этого визита мысленно она не раз представляла, как он выходит ей навстречу. Его восхищенный взгляд, прикосновение к ее руке. Он опаздывает! Возмутительно! «Должно быть, на улицах Брюсселя опять пробки», — искала она ему оправдание.

Арлетт улыбалась, пока ее представляли гостям, обменивалась с ними учтивыми фразами, но душа ее словно затаилась, ожидая прихода Сергея.

Казалось, свет померк, когда князь невзначай упомянул, что его племянник уехал в Петербург в связи с неотложными семейными обстоятельствами.

— И когда он вернется? — словно со стороны услышала Арлетт свой вопрос.

— Кто может сказать что-нибудь конкретное, когда речь идет о молодых людях? — с кокетством в голосе отозвался князь Дашков.

Он не без основания считал себя знатоком искусства и красивых женщин и с довольным видом взирал на соблазнительную девушку с великолепной фигурой и невинным, но чувственным ртом.

Арлетт чуть было не сказала, что Сергею следовало бы оставить ей записку, но сумела остановиться себя — это выглядело бы ужасно глупо. Возможно, она слишком возомнила о себе, и на самом деле интерес графа к ней — не более чем минутный каприз избалованного красавца. Девушка подавила тяжелый вздох.

— А занятия живописью? Разве это не приведет его обратно в Европу?

— Для Сергея живопись — всего лишь увлечение, хотя он удивительно талантлив. А в России у него есть обязанности, которыми он никогда не пренебрегает.

— Выставляются ли где-нибудь его произведения?

— Сейчас, нет. Если вас интересуют его работы, я могу показать свой портрет, который Сергей нарисовал два года назад. — Не дожидаясь ответа, князь Дашков взял руку девушки, затянутую в белую перчатку, и нежно сжал в своей ладони. С улыбкой глядя сквозь пенсне, он добавил: — Мне доставит большое удовольствие попозже показать вам этот портрет.

Но такой возможности судьба ему не предоставила. Жена князя — с глазами зоркой орлицы, двадцатью годами моложе мужа — явно не имела желания повторять судьбу бедной Полины, страдавшей от измен мужа. После ужина всех присутствовавших дам организованно повели смотреть работу Сергея. Арлетт подошла поближе, а остальные проявили только вежливый интерес. Чувствовалось, что смелая кисть племянника не скрыла ни достоинств, ни слабостей дяди-аристократа. Портрет удивительно походил на свою модель.

— Нужно другое освещение! — непроизвольно воскликнула Арлетт.

Портрет висел в нише, где даже днем было темно.

Хозяйка дома сделала едва заметный протестующий жест.

— Не могу сказать, что князю нравится этот портрет, он ценит его лишь как талантливое произведение искусства.

Безусловно, работа вряд ли могла польстить самолюбию князя: невзирая на то, что в уголках глаз крылась улыбка, а челюсть свидетельствовала о решительности, крупный рот выдавал чрезмерную чувственность, а впадина на подбородке несколько искажала правильные черты лица.

Когда экипаж остановился у дома Клода, Арлетт, попрощавшись, вышла, Жанетт тяжело вздохнула. Слава богу — вечер кончился. Не нужно было обладать чрезмерной наблюдательностью, чтобы заметить, как помрачнело лицо Арлетт при известии об отъезде Сергея. Будто задули яркую свечу… Ну что ж, пусть это будет ей уроком. Когда Сергей вернется, Арлетт уже обретет опыт разочарования и, наверное, еще не раз убедится, как безответственны мужчины.

Служанка помогла Арлетт снять вечернее платье. Усевшись перед зеркалом за туалетным столиком, девушка принялась медленно расчесывать волосы, с трудом сохраняя спокойствие. Как только служанка вышла, Арлетт закрыла лицо руками. Все кончилось, не успев начаться… Что именно? Не важно. Но Арлетт дала себе слово никогда не позволять себе быть столь уязвимой. Чего ей еще нужно, неужели недостаточно Клода?

Арлетт продолжала в задумчивости сидеть перед зеркалом, когда раздался негромкий стук в дверь. Девушка решила, что вернулась служанка, и, не поворачивая головы, крикнула:

— Войди.

Кто-то подошел сзади, и, подняв глаза, Арлетт в зеркале увидела за спиной Клода.

— Зачем ты пришел? — резче, чем хотелось бы, произнесла Арлетт, все еще досадуя на то, что ее надежды на сегодняшний вечер не оправдались.

— Я пришел пожелать своей сестренке спокойной ночи. И спросить, не нужно ли ей чего-нибудь.

С этими словами Клод склонился к ее руке и поднес к губам; видя, что она не возражает, он начал нежно ласкать ее ладонь и запястье. Арлетт взглянула на него снизу вверх.

— Моя принцесса, — пробормотал Клод, глядя ей в глаза, затем наклонился и поцеловал ее в шею.

Он сделал это так просто и естественно, будто и в самом деле любящий брат благословлял сестру перед сном! Но он хорошо видел, что она млеет от его прикосновений, он чувствовал, как трепещут ее пальцы. Арлетт взглянула на него затуманенным взором, в котором светилось такое ожидание и такой призыв…

— Клод, я… — и она быстро провела языком по губам, как будто дразня его. Клод сильнее сжал ее руку. — Клод, я хотела сказать тебе, что сегодня…

Он остановил поток ее слов, прижав свой палец к ее губам.

— Не надо, — пробормотал он. — Замолчи, — и поцеловал ее.

Но теперь его поцелуй не был нежным, хотя Клоду так хотелось быть с ней ласковым и предупредительным. Но на этот раз он решил дать ей понять раз и навсегда, кто хозяин положения и что он вовсе не какой-то вымышленный принц, герой ее девичьих грез, с которым можно играть в кошки-мышки, а, черт возьми, живой, полнокровный мужчина.

Он обнял ее за талию и чуть не застонал от радости, поняв, что у него под руками не корсет из китового уса, а самая настоящая женская плоть, мягкая, нежная, теплая. Его ладони невольно заскользили по ее телу. Их поцелуй был долгим. Клод сделал попытку опрокинуть Арлетт на кровать, и она действительно упала на спину под тяжестью его тела, ошеломленная тем, как он обращается с ней. Она тихо застонала, испытывая незнакомые ощущения, пугавшие ее. Ей не хватало воздуха, и она начала задыхаться. Руки Клода еще крепче обхватили ее за талию и внезапно начали скользить по груди Арлетт — сквозь тонкую ткань хорошо прощупывался твердый набухший сосок.

Ощущения от прикосновения его рук были столь ошеломляющими, что Арлетт начала извиваться, стараясь прервать затянувшийся поцелуй. Но Клод не выпускал ее из своих сильных рук, вновь и вновь поглаживая ее сосок. Дрожь возбуждения пробежала по всему телу Арлетт, и она вновь тихо застонала от пронзившей все ее существо сладкой муки. Мужчина понял, что она сейчас испытывает, улыбнулся и вновь начал целовать ее, лаская руками тело девушки и пытаясь разжечь в ней огонь сладострастия. Он хотел взять ее прямо здесь и прямо сейчас. Она сводила его с ума долгое время — такая близкая и такая недоступная. Поэтому, как в душный летний зной, Клод жаждал сейчас освежительной грозы, за которой, он знал, последует умиротворение и покой.

Арлетт казалась Клоду такой мягкой и нежной, словно пушистый игрушечный птенец или новорожденный ягненок. Он перестал целовать девушку и, зарывшись лицом в ее волосы, положил голову на ее теплое плечо, не выпуская из объятий.

Она слабо сопротивлялась.

— Клод, прошу тебя, не надо!

Он не обращал внимания на ее лепет: женщины всегда несут всякий вздор, уцепившись при этом мертвой хваткой за шею мужчины. Конечно, Арлетт не цеплялась за его шею, а, напротив, отталкивала его от себя, и поэтому Клод перехватил ее руки и крепко прижал к подушке, а затем начал ласкать языком маленькую, изящной формы ушную раковину Арлетт, ощущая солоноватый вкус и аромат пахнущего лимоном мыла. Он сам купил это мыло для нее, походив по магазинам в поисках того, что, как он считал, может ей понравиться. В выборе покупок он ориентировался на свой собственный вкус и поэтому купил Арлетт именно лимонное мыло.

— Прошу тебя, — шептала она, задыхаясь, ему в ухо, — прошу тебя, не надо, ты же не хочешь этого делать!