Майами - Бут Пат. Страница 19

Питер Стайн мощно работал ногами и стрелой двигался вниз, ко дну, подавая воздух к зажатым прищепкой ноздрям, чтобы выровнять внутреннее ушное и синусоидное давление по мере погружения, выдыхая через нос для уменьшения «сжатия» маски. Он ясно видел акваланг на океанском дне, когда солнечный свет струился сквозь толщу воды, освещая желтый баллон, лежавший на коралле. Через несколько секунд его изголодавшиеся легкие получат свою порцию воздуха. Он поглядел направо и налево. Риф казался безопасным. Стояло раннее утро, и других ныряльщиков не было. Позже на риф обрушатся толпы. Не было тут и крупных рыб, за исключением одинокой барракуды в восьмидесяти футах от него. Плавали рыбы-попугаи цвета индиго, стайки мелких окуней, а прямо под ними висела камбала с бусинками глаз. И больше ничего. В шести футах от акваланга он замедлил ход. Где мундштук запасного регулятора дыхания, который называется краб? Ему уже требовался воздух. Для возвращения на поверхность воздуха еще хватило бы в легких, однако решение нужно было принимать немедленно. Он сделал круг возле акваланга, подплыв ближе. Баллон перевернулся, его верхнюю часть заклинило между двух камней. Тонкая струйка пузырьков поднималась кверху из глубины расщелины. Проклятье! Ему придется вытаскивать все это, и оставалось надеяться, что рядом с баллоном не притаился угорь с острыми зубами. Сезон омаров еще не начался, и поэтому он не захватил с собой перчатки. Обычно физическая опасность не волновала Питера Стайна, однако он беспокоился за пальцы. Они нужны были, чтобы печатать на машинке. Их потеря могла бы смягчить вину за дурость, но уж точно это не поможет завершить шедевр, над окончанием которого он бьется уже два года. Он осторожно провел рукой по баллону. Постарался его освободить. Никак. Застрял крепко. Бум! Палка ударила по барабану в его животе. Воздуха уже почти не было. А усилия, которые он затратит, чтобы освободить баллон, сожгут последний кислород. Разумней было бы подняться на поверхность. Под насмешливый взгляд глаз Райена ван дер Кампа, бывшего «морского тюленя» и обладателя трех «Пурпурных Сердец»? К черту! Пожалуй, он сможет высвободить регулятор, либо один из рукавов. Всех их, казалось, всосала узкая, черная дыра, которую Бог в своей мудрости сделал на океанском дне, чтобы вызвать у него замешательство. Снова он просунул пальцы вниз, вдоль баллона и попытался отыскать его конец. Гладкая резиновая трубка скользнула меж его пальцев. Он потянул за нее, но она была зажата. Нащупал еще одну, но и с той ничего не вышло. Бум! Бум! Бум! Удары обретали регулярность, он почувствовал, как адреналин бьет струей в его кровоток. Мысль заработала ускоренно — он сообразил, что делает глупые вещи по еще более глупым причинам. Но он все еще не мог признать себя побежденным. Никогда не умел это делать. Или теперь настал момент, когда сила обернулась слабостью… фатальной слабостью, здесь, в одиночестве, на дне красивейшего океана, которому ничто так не нравилось, как стать чьей-то могилой?

Черт возьми! Сейчас Питер Стайн догадался. Это не займет много времени. Никогда не занимало. Его фитиль был коротким и горел быстро. Забудь про страх. Зажми панику. Он был в ярости на себя за тот театральный жест мачо, который вовлек его в такую серьезную неприятность. О'кей, он это делал и прежде тысячу раз, но это просто еще больше увеличивало нелепость случившегося. Ему вспомнилась философская истина, что если посадить обезьянку за пишущую машинку, по которой она будет тыкать пальцами как попало, и дать ей вечность, то она непременно произведет на свет все творения Шекспира. Рано или поздно он был обречен оказаться на дне и обнаружить, что не может дотянуться до воздуха. Когда он сталкивался с подобной гипотетической ситуацией в своем воображении, то всегда думал, что просто повернется и возвратится на поверхность. И это только лишний раз доказывало, что самая последняя персона на земле, которую ты меньше всего знаешь, это ты сам, и за стеклом маски Питер Стайн горько усмехнулся, осознав, что наибольшим фактором риска во всей сложившейся ситуации была его собственная личность. И вообще. Человек должен делать то, что должен делать… есть вокруг него зрители или нет. Его легкие лопались, но он твердо поставил ноги в ластах по обе стороны зажатого акваланга.

Он наклонился и схватился за скользкие бока баллона и потянул изо всех сил, какие только мог собрать в себе. Аппарат не сдвинулся с места, в отличие от него самого. Его правая нога потеряла контакт со скалой, дернулась вперед, попав сама в расщелину. Голая спина проехалась по лезвию коралла, и он ощутил болевой шок, когда с нее содралась кожа. Но хуже этого, намного хуже оказалось то, что усилия от его попытки вытащить баллон и удар о коралл выпустили оставшийся воздух из его тела.

— О, дьявол, — подумал Питер Стайн. — Кажется, я умираю.

6

— Итак, Роб Санд, что новенького в стане молодых и беспокойных?

Криста стояла за штурвалом открытого бостонского «Китобоя», и ее светлые волосы, пропитавшиеся морским соленым воздухом, струились и трепетали за спиной.

Роб не знал, что ответить, либо не мог облечь это в слова. В сущности, главной новостью была сама Криста. Она заскочила к нему в контору «Америдайв», куда он недавно устроился инструктором, и пока он пытался справиться со смущением, сказала, что ей нужен кто-нибудь, кто помог бы ей освежить ее навыки в подводном плавании. Индивидуальные занятия. Один на один. Серия уроков в бассейне и пара погружений в открытых водах. О лодке она побеспокоилась сама.

— Думаю, что новинка у нас теннис, — наконец смог он произнести, бросив украдкой на нее взгляд.

— Да-а, ты говорил, что по утрам учишь нырять, а к вечеру игре в теннис. Это довольно тяжелый график.

— Я догадываюсь, что у тебя тоже график не легче.

Ему хотелось перевести разговор на нее. Она же хотела поговорить о нем.

— А ты хорошо играешь в теннис? Видимо, хорошо, раз даешь уроки?

Она взглянула на него в упор оценивающим взглядом. Он был ухватистым, но в то же время и достаточно глубоким. Выгоревшие на солнце волосы и мускулатура двадцатилетнего тела создавали обманчивое впечатление о парне, о его внутреннем мире. Это Криста уже поняла, когда провела с ним два часа в бассейне на «Сикрест» и после вчерашнего погружения в открытом океане и долгой беседы после этого.

— Пожалуй, получше, чем те, кого я учу. — Он скромно улыбнулся.

— Давай, Роб, ты в Америке. Продавай подороже.

— О'кей, о'кей. Я был в полуфинале состязания «Вся Флорида» в Боке.

— Вот так-то лучше.

Криста рассмеялась и играючи ударила его по загорелой руке. Что-то притягивало к этому парню, и не только его красота. Он был противоположен ей по темпераменту — спокойный, осмотрительный, замкнутый — но хотя он выглядел скромным, даже немного робким, слабым его не назовешь. Она чувствовала, что существовали границы, которые Роб Санд не станет преступать. Ей было любопытно выяснить, где они проходят.

— Так кого ты сейчас учишь? Кого-то, кого я могу знать?

— Я только что начал заниматься с Мери Уитни. Думаю, что большинство слышали про нее.

— Ого! — Криста улыбнулась, издав этот возглас. Все равно, что давать уроки плаванья акуле. Тренеры Мери Уитни по теннису выполняли основную часть своей тяжелой работы за пределами корта. Но уж конечно не Роб Санд с его явной религиозностью и строгими моральными стандартами. — И давно ты тренируешь Мери?

— Пока пару занятий. А ты знаешь ее?

— Училась с ней в школе. С тех пор видела ее лишь раза два. Забавно — я собираюсь к ней в воскресенье на прием.

— Здорово. Я тоже. Потанцуешь со мной?

— Конечно же, Роб, если не забудешь меня пригласить. Но думаю, что леди из Палм-Бич дадут мне не слишком много шансов.

Он вспыхнул, и Криста почувствовала себя виноватой.

— Какого ты о ней мнения? — поинтересовалась она.

— О, она о'кей. Пожалуй, немного саркастична. И, кажется, относится к вещам не слишком серьезно.