Майами - Бут Пат. Страница 51

Он засмеялся, и в этом смехе Кристе снова почудилось чувство превосходства. Она не переставала удивляться на себя, какой гиперчувствительной она может становиться. Ее внутренний монолог все продолжался. О, огромное спасибо, мистер Стайн. Так значит то, что говорю я, пустая болтовня, услышанная от кого-то. Ты это хочешь сказать? Это так ты обо мне думаешь? Что за гнусный, маленький шовинист сидит внутри этого либерального, блестящего, пронзительно красивого экстерьера. Тебе нравится бить по моим девушкам, мистер Стайн. Почему? Что в этом из мамочкиного наследства? Играла ли она роль Девы Марии при твоем Боге в твоем «нерадостном» детстве? Ты когда-нибудь возвращал свои долги тому месту, из которого однажды вынырнули на свет твои милые детские кудряшки? Черт побери, упрямец; берегись, малыш! Я намерена размазать тебя по всей икре из Каспийского моря.

— Один из моих друзей как-то сказал, что твои книги невероятно угнетают психику, но читатель после их чтения ощущает, что они содержат ответы на все вопросы. То же я чувствую после встреч с тобой. Подавленной, но знающей ответ.

Он не мог удержаться.

— Какой же ответ?

— Что ты самый заносчивый, эгоистичный и бесчувственный человек, каких я имела несчастье встретить.

Его глаза сверкнули огнем, когда она это говорила. Она поняла натуру Стайна. Он был маккиавеллистом. Он преследовал свои страшные цели, скрываясь за дымовой завесой из фраз. За камуфляжем своего интеллекта он делал залпы по миру, и маскировка давала ему возможность ускользнуть. Да, Криста знала его теперь. Она не верила словесам. Она доверяла лишь своим чувствам. Если она ощущала себя униженной, оскорбленной, если чувствовала снисходительное к себе отношение, значит, это было то, что и намеревались с ней сделать, сколько бы этот торговец словами ни отрицал этого. Он мог сколько угодно кричать про «конфликт», «преувеличенную реакцию», «паранойю», однако все напрасно. Она видела его насквозь.

— «Заносчивый», потому что я намекаю на то, что твои мысли не абсолютно оригинальны? «Самовлюбленный, бесчувственный», поскольку я не падаю на спину, не болтаю лапками в воздухе, когда знаменитая модель-актриса направляет лучи своего передержанного самообладания на меня? Пожалуйста! На этом свете есть люди, которые принимают мыслительный процесс всерьез. Они не просто включают свой мозговой фонтан на приемах, чтобы освежать своими глупыми мыслишками собравшуюся компанию. Меня волнуют искусство и литература, а также предназначение человека. А тебя — задницы и сиськи, а также сумма, за которую ты их продашь. Вот в чем разница между тобой и мной. Пожалуйста, найди в себе немного здравого смысла, чтобы согласиться с этим.

Вот так! Это должно задеть ее. Эта девица сомнительного поведения уверовала, что за ее внешней красотой у нее есть мозги. Но он проткнул вертелом ее самонадеянность. Ее вернули в будуар, где ей и место, сумасбродной мещанке. В конце концов она врезалась в кирпичную стену.

Он наклонился в ее сторону, словно дерево в бурю, и впился в нее взглядом. Его слова отдавались в ушах Кристы. Его глаза прожигали дыры в ее мозгу. И тут, совершенно внезапно, она узнала его. Он был тем самым ныряльщиком на дне океана. Тем самым парнем, который пронзительно завизжал во время бегства. Тем самым человеком, чью жизнь она спасла. Те глаза за стеклом маски были глазами, которые она теперь видела перед собой. Та же ярость, тот же страх. Не оставалось и тени сомнения.

Улыбка появилась сначала на ее губах, а потом разлилась торжествующим светом по лицу. Крупный выигрыш в лотерею показался бы ей ничтожным по сравнению с этим открытием. Мистер Питер Стайн, язвительный и яростный оппонент, сейчас получит такой удар, какого никогда еще не знавал.

— А не занимались ли вы подводным плаваньем несколько дней назад, мистер Стайн? — поинтересовалась она.

— Что? — Он заморгал. Она подмигнула. — Что ты имеешь в виду? — добавил он, однако его глаза уже утратили твердость. Рука непроизвольно протянулась к голове и взъерошила черные, беспорядочные волосы.

Криста захлопала в ладоши, изображая дурашливое воодушевление.

— О, слушайте все, — звонко воскликнула она. — Это уж-ж-а-асно забавно. Послушайте. Нет, вы должны послушать, — выкрикивала она до тех пор, пока внимание всего стола не обратилось на нее.

Вот какой была ее аудитория: насмешливая Мери Уитни приготовилась услышать что-то забавное; Вандербилт томно улыбался; Шеффер демонстрировал добросовестную заинтересованность; Роб Санд тоже был увлечен, он наклонился вперед, ловя каждое слово Кристы; Лайза Родригес с раздражением уступила сцену другой женщине; даже Энн Винтур на миг вернулась со своего приватного Марса, на котором находилась с визитом. Один лишь Питер Стайн не был готов к этой речи. Он покраснел от ярости и неожиданности. Сверхмощный компьютер, его мозг, прокручивал программу. Криста Кенвуд, персона, которую в этот момент он ненавидел больше всего на свете, значит и была той красивой русалкой, что спасла ему жизнь.

— Я только что вспомнила, где видела мистера Стайна недавно. Роб и я встретили его, когда опускались на дно океана, и я спасла ему жизнь.

Питер с трудом сглотнул. Тут у него не нашлось ответа. Его румянец сменился бледностью. Во второй раз за эти несколько дней этот дьявол из преисподней унижает его. Он стиснул под столом кулаки и огляделся вокруг. Может, найдется путь к отступлению? Увы, нет.

— Ты спасла его жизнь? — Мери Уитни издала восторженный смех.

— Как же это ты сделала, скажи на милость? — спросила Лайза Родригес. Обе женщины настроили свои антенны на предстоящий скандал, сгорая от нетерпения.

— Расскажите им, мистер Стайн, — попросила Криста.

Питер откашлялся. Он воткнул палец за свой, внезапно ставший тугим, воротничок. На груди он чувствовал пот — гадость, которую не хочется показывать никому.

— Ну, не могу ничего сказать насчет «спасения жизни», однако я, что совершенно глупо, нырнул один…

Он иссяк, обернулся к Кристе и сказал:

— Я и не представлял себе, что это была ты.

— Давай. Питер, расскажи нам подробности. Какая блестящая история, — сказала Мери Уитни, хрустя кусочком яблока, словно ящерица тараканом. — Ты нырнул в океан и… — она требовала продолжения.

— Я решил нырнуть в одиночку, это глупо… — старался объяснить Питер. Он слышал свои слова, будто эхо в мозгу сумасшедшего. Сколько их еще можно повторять?.. Он продолжал. — Моя нога застряла в расщелине. Действительно, я застрял.

— А твой кислород кончался? — допытывался Стенфорд Вандербилт.

— Ну, вообще-то, на мне не было акваланга.

— Он нырнул без аппарата на шестьдесят футов, — сказал Роб Санд. Он был поражен, узнав, кто был тот таинственный идиот, нарушивший все правила подводного спорта. Теперь он наклонился через стол, и на его лице лежала маска праведного негодования, когда он вливал сарказм в свои слова.

— Не слишком ли это глубоко для ныряния без акваланга? — спросила Лайза Родригес, почувствовав обвинительную нотку в утверждении Роба. Она умела читать язык тела. Писака был на дыбе, Криста в нирване. Лайза видела все четко. Питер Стайн, бледная тень самого себя, искал пути отступления из этой истории. Лайза была знатоком человеческого дискомфорта и считала своим долгом усиливать его, если где обнаруживала.

— Я иногда… случайно, забавы ради сбрасываю акваланг вниз, а потом ныряю и нахожу. Конечно, глупое занятие… — Он оглядел сидевших за столом. Все они кивали, соглашаясь с глупостью Питера Стайна. Они улыбались снисходительно и с сознанием собственного превосходства, потому что уже уловили суть этой беседы. Этот умник едва не окачурился, а красотка спасла его. И сейчас герой словесности оказался под судом, и они были судьями, жюри и палачами. Он обнаружил себя в забавной ситуации.

— Впрочем, если сократить эту длинную историю…

— О, не нужно этого делать, — сказала Мери. — Мы все ждем длинной истории от такого рассказчика, не так ли? Масса мотиваций, лепка характеров, психологические портреты. Давай, Питер, побалуй нас. — Она откинулась назад, на спинку стула. Это был ее вечер. Она могла быть хитрой, когда этого желала.