Свадьба в Катманду - Агишев Одельша. Страница 13

Берег был по-прежнему пуст, день клонился к вечеру, мутная речушка неподвижно лежала в камнях за ветровым стеклом.

— А он действительно принц, этот твой Нарайян? — спросил Игорь.

Вика приподняла голову с его колен и сладко потянулась.

— Да, он племянник короля, значит, вроде великого князя. Но вообще-то родственников у короля много, семья большая, и Нарайян среди них — далеко не самый видный. И совсем не богатый. Так, средний класс, вроде, — она усмехнулась, — нашего подполковника или завуча средней школы. Сейчас он в министерстве культуры работает.

— А его родители знали о тебе?

— Понятия не имели.

— Как же он женился без их согласия?

— Так и женился, — улыбнулась Вика. — Не испугался, ради меня пошел на все. И учти: у него уже была невеста, ее специально подобрали и сосватали из самой высокой брахманской семьи, из дальней родни… И тут я — неизвестно кто, неизвестно откуда…

— Представляю, как они тебя здесь встретили.

— С улыбками! Нет, серьезно, с самыми ласковыми улыбками. Уже потом, позже, я поняла, чего стоят здесь некоторые улыбки. А в первое время — полный аут, никак врубиться не могу: все улыбаются — папа, мама, дядя, сестры, — улыбаются, тут же исчезают и больше не появляются. Это был классный бойкот! Даже Нарайян с его непробиваемой выдержкой через месяц стал от этого бойкота серый. И главное, никто и не думает о свадьбе! А без свадьбы со всеми их обрядами все наши регистрации, штампы здесь ничего не значат. Поэтому жила я в отеле, то ли как невеста, то ли как содержанка, то ли просто как приезжая путана, и домой он меня привести не мог… Так и тянулось несколько месяцев. Мне даже жалко его стало: бьется, бьется с этой свадьбой и ничего не может добиться. Придет ко мне в отель, шутит, смеется, а у самого глаза — как у побитого пацана…

Вика снова потянулась, села, достала из сумочки зеркальце, посмотрелась в него.

— И вот однажды он каким-то образом добился приглашения на прием, где присутствовали король и королева. Это был торжественный обед для всей семьи в честь праздника Саммек, который бывает раз в двенадцать лет и на котором все должны сидеть за одним столом. Ну, приехали мы во дворец. Там все как полагается: лакеи, ливреи, расписные стены, золоченые двери и толпа гостей. Все в парадных саура-дурувалях, это костюмы ихние, в вечерних сари всех цветов и оттенков. А украшения на дамах — улет! Изумруды — десятками, золото, жемчуга — килограммами, а уж серебро там, бирюза — вообще не в счет… И все молчат и нас не замечают… И вот Нарайян берет меня за руку и подводит к королю. Король — еще молодой, лет сорока пяти, в очках, спокойный такой дядечка, с хитринкой, с юморком, очень симпатичный. Королева — вообще куколка: смотрит так, улыбается чуть-чуть, и сразу видно, что все-все понимает… Ну, про Москву спросили, они там бывали, про родителей. Король говорит: «Ваш отец, наверное, военный?» «Да, — говорю, — а как вы догадались?» А он засмеялся и отвечает: «Только военный может назвать свою дочь Викторией, то есть Победой». Потом спрашивает: «А кто был дед?» Я говорю: «Тоже военный. Гвардии полковник Козырев». И тут он говорит: «Значит, можно считать, что вы из касты чхетри. Что ж, породниться с русскими чхетри — вполне достойно для нашего рода». А чхетри — это у них каста военных, одна из самых высоких каст…

— Да, я знаю. Это вторая по значению варна, после брахманов.

— Вот-вот. И тут сразу все как по волшебству переменилось! Все вдруг закивали, заулыбались, стали пожимать мне руку, похлопывать, приглашать в гости. Полный атас! Нарайян как стоял, так и кинулся королю руку целовать. В общем, Виктория, Победа! Все женщины меня окружили, целуют. «Красавица вы наша, чудо из чудес! Какая у вас белая кожа, какая поступь, какие глаза! Вот только худенькая очень, надо бы поправиться». «Ну что вы, — смеюсь я, — я и так тут растолстела. Сижу целыми днями в номере, сплю…» «Нет-нет, наши мужчины ценят только полненьких, кругленьких женщин, поэтому до свадьбы вам надо обязательно поправиться! Кушайте больше сладкого, это поможет. У нас здесь готовят замечательные сладкие пирожки, торты, печенья, вам обязательно надо есть их побольше!» «Хорошо, — говорю, — я прямо сейчас начну ваши советы выполнять. Будет десерт — все сладкое попробую, обещаю вам». Они даже в ладоши захлопали. Ну вот, сидим мы и обсуждаем разные бабские дела: мужей, их вкусы, привычки. А Нарайян только издали подмигивает: молодец, правильно действуешь!.. И вот несут десерт: фрукты, мороженое и горы сладкого: пирожные, печенья, конфеты. И вдруг кто-то меня за локоть: идите, вас королева зовет. Смотрю на Нарайяна, он кивает: иди. Иду к королеве, приседаю, а она манит поближе. Наклоняюсь, а она шепчет мне на ухо: «Деточка, не ешьте сегодня сладкого. Особенно пирожков». Что за черт, думаю. Опять какие-то восточные дела. Сажусь на место, а передо мной — гора сладостей. И дамы эти еще подкладывают: и это попробуйте, и это. Смотрю на Нарайяна, он кивает. Ну, думаю, тут уж делать нечего, ослушаюсь королеву. Взяла, попробовала кое-что. Действительно вкусно, особенно пирожки… А на другой день прямо в ателье, на примерке свадебного платья, — хлоп на пол и… очнулась уже в больнице.

— Неужели траванули? — ахнул Игорь.

— А как же. Кто же позволит просто так, безнаказанно увести чужого жениха? Да еще сговоренного по всем правилам? Нет, тут такое не прощается. Кто-то из семьи невесты и постарался, напомнил мне о моем месте… Нарайян потом пытался что-то выяснить, но так все и заглохло… В общем, очухиваюсь я в палате, рядом сидит Нарайян, а в руках у него записка от королевы: «Деточка, как же вы легкомысленны, я же вас предупредила… Немедленно примите то, что я вам посылаю». И в бумажке — белый порошок. Я его проглотила, и, как потом сказали врачи, это меня и спасло. Это — и Нарайян. Больше месяца я валялась в больнице, и все это время он от меня не отходил ни на шаг. Вытащил.

Коротким щелчком Вика выбросила окурок в окно машины и смолкла.

— И что дальше? — спросил Игорь.

— Дальше? — Она невесело усмехнулась и продолжала уже с меньшей охотой; досада и раздражение зазвучали в ее голосе: — Дальше я вышла из больницы. И вот тут меня взяли в оборот. Да еще в какой! Наш Ташкент с его национальными традициями — детский сад. Вот здесь традиции так традиции! Хочешь быть женой принца? Прекрасно. Жена принца может быть только индуисткой, причем примерной, образцовой индуисткой. Хозяйкой, причем примерной, образцовой хозяйкой. И, самое главное, матерью. Это в первую очередь. А вдруг у меня не будет детей? Тут же повели меня в какой-то храм, затолкнули в самую закрытую часть и с молитвой посадили на этот… ну, лингам Шивы, ну, этот камень, который символизирует божий член. Когда я поняла, на чем сижу, меня такой смех разобрал, что весь обряд расстроился. Тут, конечно, пошли недовольства, упреки, обиды. И Нарайян не может за меня заступиться — сам хотел настоящую жену и настоящий брак по всем обрядам… Так и пошло, все хуже и хуже, все неинтереснее и скучное. Из дома не выйди, к себе никого не позови, даже в лавку одной — ни-ни! — никак нельзя. И с верой не легче. Хоть я и не крещенная, но индуисткой так и не стала, просто не получилось у меня… Да и все остальное — все их блюда, все церемонии, ужимки — ну не лезут они в меня! В общем, месяца через два его родители со мной и разговаривать перестали. Не вышло из меня настоящей непальской жены…

Вечерело. На берегу появились женщины, пришедшие к речке стирать белье. Послышались мерные, звонкие шлепки мокрого белья о камни. Так тут стирали веками — без мыла, выбивая грязь шлепками.

Вика вздохнула, выпрямилась.

— Говорят, королева еще спрашивала обо мне, хотела заступиться, как-то все уладить, но… было уже поздно. Я сама ушла от Нарайяна. А его, голубчика, все-таки женили на той самой девице, его первой невесте…

— А куда же ты ушла?

— Да вот к этой самой американке. У нее квартира, она уже давно здесь живет. Буддистка, феминистка…