Муж есть муж - Эбрар Фредерика. Страница 14
- Я презираю свою жизнь, - сказала Моника и я не знаю, лились у нее слезы от лука, или из сердца.
Я обняла ее и поцеловала. Теперь я плакала вместе с ней.
- Я не хочу, чтобы ты тоже сломалась, моя дорогая, - икала она, глядя своими, полными слез, глазами в мои - красные.
- Почему я должна сломаться? - всхлипнула я.
Она долго молчала и смотрела на меня, а потом серьезно прошептала:
- У меня есть любовник!
Моника! У Моники любовник. Она меня всегда эпатировала. У нее был лифчик раньше, чем у меня, нейлоновые чулки раньше, чем у меня, перманент раньше, чем у меня… а теперь, любовник…
- Я его знаю?
- Нет, он приехал в эти края в октябре. Все произошло молниеносно. Не знаю, помнишь ли ты последние каникулы? У меня было шестнадцать человек за столом каждый день. Патриция устроила мне аппендицит 15 августа, Оливье сломал ногу, упав с дерева, и, в довершение всех несчастий, моя свекровь приехала мне помочь, ты видала такое! Пьеро безответственно приглашал всех подряд… короче, ад! И я сломалась!.. И рухнула в обьятия Рено.
А! Его зовут Рено.
- Сперва это было великолепно! Я словно заново родилась! У меня было постоянно хорошее настроение! А потом стало ужасно. Рено ревновал к Пьеро, к детям… он устраивал мне сцены! Он приходил прямо домой! Он набрасывался на меня посреди гостиной! Следовал за мной в мою комнату! Ты не поверишь, если я расскажу, что он вытворял!
Если я правильно поняла, любовник не решение.
- В данный момент, - закончила Моника, - я могу немного вздохнуть. Он на каникулах в Бретани со своей женой и детьми.
- А! так у него…
- Пятеро детей, да. В довершение всего, Пьеро лечит его жену, а у той не все дома. Милая девочка, но всегда в слезах, - добавила она, сморкаясь.
Моника отвернулась, пошла включить плиту, налила оливкового масла в кастрюлю и посмотрела на меня многозначительно:
- Ты не можешь оставаться без никого, - сказала она.
Приехали! И как это понимать?! Судя по рассказу Моники, адьюльтер вовсе не убавляет женщине проблем, а, похоже, только порождает новые! Что со мной станет, если вдобавок ко всем членам моей собственной семьи, мне придется выкраивать время для любовника, его жены и детей? Его зятьев и невесток может быть? Сварливых родителей? Кто знает?! Надо ожидать всего! Я не способна найти время, чтобы заняться любовью с собственным мужем, где гарантия, что с мне больше повезет с чужим? И потом, а как же Жан! Я его люблю! Ах! Если бы я могла его взять в любовники…
- Подумай хорошенько, - сказала она.
- Я обо всем подумала: я не хочу заводить любовника!
Моника вытаращила глаза. Потом рассмеялась, как школьница, и рухнула на стул рядом со мной:
- Людовика! Да что ты вообразила? Любовник! Этого только не хаватало! Ты же сама честность!
- Но мне совершенно не хочется любовника, - сказала я с досадой.
- Я очень надеюсь! Любовник! Найми новую уборщицу, она поможет тебе лучше всякого любовника. Уж я-то знаю! Любовник! Ты лучше сделаешь, если откроешь глаза!
- Открыть глаза?
- На Жана.
В кухне воцарилось молчание. Только лук шкворчал в масле.
- Я не знаю, понимаешь ли ты, что происходит…
А что происходит?!
- Твой муж имеет бешеный успех ! Девочки рассказали мне о празднике в замке Кастри. Звездой вечера там был Жан! Женщины целовали ему руки…
- О!
- Ну да, дорогая, ты здесь, совершенно спокойно варишь соусы, не опасаясь никого и ничего, все принимая, все снося… Взять хотя бы Консепсьон! Я не оправдываю мамашу Леблез, но забавно слышать, как Игнасио говорит Жану “папа”.
- Моника! Заткнись! Мы с тобой были вместе, когда встретили Консепсьон на автобусной остановке в Перпиньяне! Ты прекрасно знаешь…
- Я прекрасно знаю, что Жан не отец Игнасио и что он, возможно, никогда не спал с Консепсьон…
Возможно!
- Это не мешает людям болтать, и мне за тебя обидно… Моя свекровь была в ужасе прошлым летом, когда ты пригласила нас на чай, и Консепсьон дефилировала совсем голая под своей блузкой…
Ну, тетя Жожо! Если она думает, что еще когда-нибудь придет ко мне на чай…
Моника слегка хлопнула меня по плечу
- Я не жалуюсь тебе на свекровь, мы обе прекрасно знаем, что она за монстр… я просто люблю тебя, идиотка!
Постойте-ка, дождь больше не идет… и даже очень хорошая погода. Я не заметила. Хорошая погода…
- А эта девица с прядью! “Ученица”! “Одноглазка”! Я бы не держала такую в доме и десяти минут! Дерзкая, томная, вульгарная, кокетка, вертихвостка, динамистка!
- Ты думаешь, она такая?
- ААААА!!! Вот и малышка Фанни проснулась! - воскликнула Моника, меняя тон.
Фанни стояла на пороге в кимоно цвета морской волны и слегка шаталась.
Она зевнула:
- У меня жуткая мигрень… думаю, я пойду попью немного минеральной воды…
Я смотрела, как она пересекает кухню. Она и правда вульгарная. Я смотрела, как она пьет и с облегчением вздыхает. Она и правда томная.
Она нам улыбнулась.
- А как вы себя чувствуете?
- Прекрасно! Замечательно! - ответили мы хором.
- Вы лучше меня переносите вино.
Моника заметила, что, наверное, мы просто меньше пили.
- Ну просто я… я начала, и сорвалась с цепи.
- Молодость! - кивнула Моника.
Фанни кивнула в ответ, и решила пойти еще поспать.
- Я ничего не выдумываю, - воскликнула Моника, когда дверь снова закрылась. - Поверь мне, она не проста. Но она - это ерунда. Просто девчонка. Вот когда они вчера заговорили о Ла Сангрии… Я задрожала!
Я расхохоталась
- Теперь Ла Сангрия! Да ты сбрендила! Во-первых, мы ее не знаем. Ла Сангрия недостижима! Она работает только с самыми известными дирижерами…
- И тут же прибирает их к рукам!
- Это ее дело! Не мое! Послушай, Моника, я не буду беспокоиться из-за женщины, которую Жан никогда не встречал и возможно никогда не встретит!
- Вспомни о Мариэт де Ступ, - сказала Моника, и я почуствовала, что, может быть, мы действительно говорим о серьезных вещах.
Мариэт де Ступ. Первая певица Жана. И моя тоже. Изысканный голос.Они вместе ставили Лючию де Ламмермур ( Опера Гаэтано Доницетти). У них было много совместных проектов. Я ее очень боялась, ревновала… Она попала в страшную авиакатастрофу на пути в Бостон…
- Тогда ты была молода, - сказала Моника, - но сейчас… Короче, я тебя предупредила. Поверь мне, смотри в оба! Твой муж сейчас становится известным дирижером. И у него нет живота. Заботься о завивке, следи за обьемом талии, крась ногти, даже на ногах. Будь красива и будь начеку, иначе ты рухнешь в обьятия первого попавшегося идиота, который будет заниматься с тобой любовью, рыдая, что его дочь провалила экзамен, а его сын разгрохал мотоцикл.
Напольные часы пробили медленно, словно чтобы придать больше веса этому мрачному прадсказанию. Моника вскрикнула, увидев, который час, поцеловала меня и убежала, оставляя позади себя шлейф аромата лаванды и вербены.
Только ледяной душ мог вернуть меня к жизни. Я дотащилась до ванной комнаты, толкнула дверь и застыла на пороге.
- Простите!
Мы с Фанни закричали одновременно . Она была голая и стояла в ванне с мылом в руке, неподвижная и ошеломленная. Я смотрела на нее, не в силах уйти, говорить с ней, двигаться, и сама она тоже не могла двинуться.
Это противостояние, должно быть, длилось всего несколько секунд. Время, достаточное только для того, чтобы неизгладимо отпечатать в памяти плоский живот с треугольником волос чуть темнее пряди, очень высокую, почти детскую грудь, длинные ноги и родинку на бедре…
Я еще раз извинилась и покинула ванную. Мне было необходимо остаться одной, подумать, обхватить голову руками, может быть, походить…
Боже мой, какая хорошая погода! Ночной дождь умыл пейзаж, освежил краски. Грязь под ногами уже высохла. Тайные протоки потянули воду в глубины земли.
Я тихо-тихо шла к могиле папы.
Глава 4
Чужестранцы удивляются, видя кипарисы и могилы на краю садов, посреди виноградников, по соседству с домами. Это наследие времен, когда здесь текла кровь Религии. И для нас это не грустно. Смерть для нас имеет характер более домашний, более обыденный.