Быть любимой - Белякова Людмила Игоревна. Страница 11

— Я же на один день отпрашиваться буду.

— Но уезжать-то вам в воскресенье, и Алексашин может это вспомнить. Скажите, что на неделю детям наготовить и настирать надо — это и правдоподобнее звучит, и солиднее.

«Господи, если б такая Нина подстраховывала меня раньше, я б и половины моих глупостей не наделала!» — думала Света, и ее пальцы просто летали по клавиатуре, печатая факс для Мэнди.

…Конечно, уже подъезжая к аэропорту, Света вспомнила, что забыла будильник, кажется, не положила с собой ни одной ручки, и надо будет покупать их сейчас или тратить фунты в Англии, лучше было бы взять синий свитер, а не черный, и вообще… Дернуло же ее согласиться на поездку в ноябре! Вот в декабре, когда идут дешевые рождественские распродажи, это было бы здорово… Ответа от Мэнди она так и не получила, и оставалось надеяться на такси.

Евсеев все-таки довез ее до Шереметьева, хоть и ворча про кирпичи в чемодане, но на досмотре все сделал сам, без понуканий и просьб.

На прощание он неожиданно спросил:

— А ты меня… того… еще любишь?

— Люблю, — искренне ответила Света.

— И я тебя очень люблю… и детей тоже… очень.

Все время в полете до Лондона Света предавалась мечтам об Англии — но о такой, о какой говорила Нина, чтобы не по работе или учебе, а так просто — погулять, пошляться по магазинам с карманами, полными королевских портретов…

Неполучение описания маршрута от куратора обернулось для Светы настоящим кошмаром: запутавшись в на четверть понятных объяснениях случайных людей, она добиралась до Академии бизнеса пять часов, истратила на дорогу почти семьдесят фунтов, вышла из автобуса на остановку раньше и шла с тяжеленным чемоданом-тележкой по грязной обочине в густых и туманных британских сумерках.

Прибыла она в кампус уже тогда, когда никого из служащих не было на месте. Только к десяти вечера кто-то вроде ночного дежурного отвел ее, едва живую от усталости, голода и отчаяния, в номер. Вот если бы с ней была Нина, этого ничего бы не случилось. Она бы и дорогу узнала, и в чувство этих тупых англичан быстро привела.

В номере, который от усталости она не смогла даже разглядеть, Света поела холодной курятины без соли и хлеба, которые тоже забыла взять дома, постояла под теплым душем и легла спать.

Утром ее разбудил звонок — Нина, как договаривались, звонила ей, чтобы, во-первых, разбудить на занятия и, во-вторых, узнать новости и передать от нее привет дочкам. Мэнди все-таки прислала ей расписание прямого автобуса, проезд на котором стоил тринадцать фунтов, но сообщение дошло до отдела только вечером в пятницу, и Нина нашла его на полу у факса в понедельник утром. Помянув недобрым словом и плохую связь, и нерасторопную дуру-кураторшу, Света пожаловалась Нине на долгую дорогу и пошла в душ.

Особенно тщательно приводя себя в порядок — благо фен в номерах был, англичане не обманули, — Света с замиранием сердца думала о том, что сейчас будет, не окажется ли она худшей в группе, не часто ли придется отвечать, кто окажется в этой группе, будут ли отпускать в туалет и покурить — еще несколько Светиных комплексов, из-за которых, кроме растущей неуверенности в себе, она старалась отправить вместо себя на переговоры Нину.

Света еще дома решила не говорить, что она начальник международного отдела крупной компании, чтобы не завышать планку, но и переводчиком представляться тоже не стоило бы — беглость речи и хорошее произношение среди ее профессиональных достоинств никогда не числились, а теперь уж, после стольких месяцев «творческого простоя», и вообще…

«Скажу, что я менеджер, и все», — подумала она, идя по бетонной дорожке в учебный корпус. К счастью, она хотя бы не опоздала…

Выручила Свету политика — очевидно, группы строились по признаку «развитая страна» — «развивающаяся страна» — «страна третьего мира», и Света оказалась, как российская гражданка, в одной группе с таиландцами, бангладешцами, одним болгарином и португалкой, то есть с таким же третьим сортом, как и она сама. Отличие было только в цвете кожи: даже европейцы в их группе были отчаянно загорелые. Все тетки были примерно ее возраста или моложе, но толстые, неповоротливые и сплошь одетые в свитера грубой домашней вязки. Мужики были в хороших костюмах, но явно купленных два дня назад, неприлично новых и необношенных. Словом, особенно комплексовать было нечего, другое дело, как она будет смотреться на общем фоне всей академии.

Их группу перво-наперво посадили выполнять письменный тест. Вопросы были глупые, вроде нарушаешь ли ты правила уличного движения или предпочитаешь вегетарианскую диету. Зачем задавались такие вопросы, было совершенно непонятно — вот Нина бы сразу разобралась! Она хвалилась, что может обмануть любой психологический тест, включая какую-то особо страшную «большую массачусетскую анкету», и видит всех этих психологов насквозь. Но Нина была далеко, и Свете пришлось отвечать самой, главное, тест был неязыковой и опозориться в первый же день ей не грозило.

Потом у них собрали эти тесты и раздали другие, в которых надо было ответить на вопросы относительно пославшей тебя на учебу фирмы. Еще полчаса Света обводила кружочками разные цифры — от количества персонала до денежного оборота фирмы. О доходах она ничего не знала, но решила обвести цифру от пятидесяти миллионов долларов — пусть знают, с кем имеют дело.

Так, без особых приключений, она добралась до обеда. В столовой ее ждало еще одно испытание — момент сравнения с другими слушателями академии. Судя по брошюрке, здесь в это же время должны были обучаться и самые крутые бизнесмены, даже руководители международных корпораций, чей возраст ограничивался пятьюдесятью пятью годами.

Таких Света в столовой не заметила, особенно пожилых не было, одеты все были примерно так же, как и в их группе. Тетки большей частью толстые и вульгарные, мужики — в костюмах… Света даже надела очки, чтобы получше разглядеть публику, а вот этого-то, как оказалось, не надо было делать совсем.

Она нацепила очки, хорошие, дорогие, купленные специально «на выход», еще стоя в очереди с подносом. Когда она вышла в зал человек на двести и огляделась в поисках свободного места, все взгляды моментально устремились на нее. Она даже не поняла, в чем дело, но все, находившиеся в столовой, сразу стали ее пристально рассматривать и шушукаться, показывая на нее друг другу глазами…

На подкашивающихся ногах и с руками, едва удерживающими чугунно потяжелевший поднос, она нашла место в крайнем ряду столиков, за которым сидели две носатые, длинноволосые девицы, кажется итальянки. Они сразу же стали громко обсуждать Свету и смеяться над ней. То есть ей так казалось, когда она, едва сдерживая слезы, пыталась хоть что-то прожевать. Вот Нина бы им показала — так бы пропесочила их по-итальянски, что тем бы мало не показалось! Но Нины опять рядом не случилось, пища во рту была абсолютно сухой и никак не глоталась, было нестерпимо стыдно, голодно и горько.

Так, почти ничего и не съев, Света отнесла поднос и поспешно сбежала из столовой. До следующей лекции было еще полчаса, Света нашла себе в кампусе укромную скамеечку, от души покурила и почти успокоилась.

На второй половине занятий, на которую Света, замечтавшись, конечно, опоздала, им раздали какие-то бумаги, которые оказались описанием ролей, которые им предстояло разыгрывать на всех последующих занятиях, и ситуаций, в которых им следовало действовать, и целей, которых следовало добиться от оппонентов по переговорам. Это было интересно и совсем даже не страшно, тем более что их отпустили изучать материал до конца дня.

Вечером в номер ей позвонила Лена, сказала, что дети в порядке и Нина решила им все задачи по математике. Света пожаловалась на голод и излишнее внимание.

— Жри и не забивай себе голову всякими глупостями, дура! — отреагировала Лена: — А то ног таскать не будешь!

Все три последующих дня они в своей группе играли в деловые игры, причем Света была то руководителем фирмы, то переводчиком, то консультантом, и все было очень забавно и весело — Света обнаружила, что с английским у нее очень неплохо, гораздо лучше, чем у того болгарина, с которым ее все время объединяли, наверное, по языковому принципу. Кроме того, ей очень понравилось быть начальником, — оказывается, отдав львиную часть своей власти девчонкам из отдела, она упустила много приятных моментов. Власть оказалась очень, очень занятной игрушкой…