Слезы печали - Холт Виктория. Страница 16

— Ла Будоны, — ответила она. — Возможно, вы знакомы с ними?

Леди Эверсли покачала головой. Да и откуда ей было знать семейство, существовавшее лишь в воображении Харриет?

— Позже, — продолжала Харриет, — я отправилась к Арабелле и с некоторых пор живу у них.

— В такие времена нам надо держаться вместе, — сказала леди Эверсли. Хорошо, что вы приехали к нам в гости!

— Было так мило с вашей стороны позволить мне приехать! Мы с Арабеллой быстро подружились, и она не хотела оставлять меня одну… как и я не хотела оставаться без нее.

— Я очень довольна, что вы приехали, — уверила леди Эверсли. — Я убеждена, что вы сумеете оживить собравшееся здесь общество.

— Харриет это прекрасно удается с тех самых пор, как она приехала к нам с бродячей труппой.

Это сказал Лукас. Я совсем забыла о том, что и он слушал увлекательную историю Харриет. Видимо, об этом забыла и она.

Удар был отбит с необычайной легкостью:

— О да! Что это были за времена! Когда я жила у Будонов, к нам приехали странствующие актеры. Они сыграли для нас спектакль, а потом я рассказала им о том, как мне удалось попутешествовать с актерами, и они предложили мне исполнить одну из ролей.

Наверное, им очень понравилась моя игра, тем более, что их только что покинула одна из ведущих актрис, и они попросили меня помочь им. — Сделав паузу, она продолжала:

— Я честно признаюсь…

«Да разве ты можешь в чем-то честно признаться, Харриет?» — подумала я. Должно быть, она прочитала это в моих глазах, потому что едва заметно улыбнулась. Притворяясь, она выглядела еще обольстительней, чем обычно, и я понимала, что все присутствующие очарованы ею.

— Конечно, Ла Будоны прекрасно относились ко мне, но жить у них было нестерпимо скучно. Я попросила у них позволения на некоторое время уехать с актерами… просто ради разнообразия. Старые воспоминания вновь ожили во мне, и Ла Будоны отнеслись к этому с пониманием. Они считали, что во мне погибает великая актриса, и, услышав о том, что труппа будет гастролировать в Париже, при королевском дворе, согласились отпустить меня. Я отправилась с актерами, а по пути нам посчастливилось заехать в Контрив. Там я вывихнула лодыжку и вынуждена была остаться, а все остальные двинулись дальше. К тому времени я поняла, что жизнь странствующей актрисы не для меня, и, когда Арабелла и милый Лукас предложили мне жить у них, я согласилась.

— Все сложилось очень удачно, — сказал Эдвин. — Иначе мы не имели бы удовольствия принимать вас в этом доме.

— Ну, с таким же успехом мы могли бы познакомиться, вернувшись в Англию.

— Этого удовольствия пришлось бы долго ждать. Харриет оживилась:

— Вы помните ту пьеску, Арабелла, Лукас? Холл в Конгриве почти такой же, как и здесь. Есть и помост… просто готовая сцена. Ах, как все хорошо у нас тогда получилось! Мы должны рассказать об этом, правда?

— Мы поставили пьесу, — сказал Лукас. — Это было чудесно! Конечно, только благодаря Харриет. Всем нам досталось по роли, а Ламбары — это наши соседи-фермеры — и слуги были нашими зрителями.

— Тебе понравилось, правда, Лукас? — спросила Харриет. — Ты превосходно справился со своей ролью.

— Мне было жалко Арабеллу, — признался Лукас. — В конце ей пришлось умереть.

— Я получила по заслугам за свое коварство, — сказала я.

— Правда? — улыбнулся Эдвин. — Просто не верится, что вы способны вести себя недостойно.

— Мне выпало играть убийцу. Я приготовила отравленный напиток для Харриет, но мне пришлось выпить его самой.

— Это была французская мелодрама, — уточнила Харриет.

Леди Эверсли даже слегка раскраснелась:

— А разве мы не можем поставить какую-нибудь небольшую пьесу? Сюда приедут и другие гости, а кроме того, можно будет пригласить окрестных жителей. Как вы полагаете, возможно вновь поставить ту же пьесу?

— Ваши гости — англичане?

— Да, все они изгнанники, как и мы.

— Наша мелодрама определенно была французской — сплошные коварство и любовь.

— Очень интересная тема, — заметил Эдвин.

— Очень французская, — подчеркнула Харриет. Чарльз спросил:

— Вы хотите сказать, что подобные темы не могут заинтересовать англичан?

— Не совсем так. Они этим интересуются, но скрывают свой интерес.

— Как забавно! — сказал Эдвин.

— Сознайтесь, ведь так? — спросила Харриет.

— Видимо, вы имеете в виду пуританскую Англию?

— Я имею в виду, — ответила Харриет, — что нам следовало бы поставить чисто английскую пьесу. Например, что-нибудь из Шекспира.

— Не будет ли это слишком сложно для нас? — спросила Карлотта.

— Существуют сокращенные версии, которые поставить довольно просто.

— Должно быть, они на французском языке, — предположила Карлотта.

— М-да, но я могу сделать перевод. Что вы скажете, если мы сформируем нашу собственную труппу? Ролей хватит на всех.

— Меня в расчет не принимайте, — отказалась леди Эверсли. — Я обязана заботиться о гостях. В доме и без того маловато прислуги.

— Тогда примут участие все остальные, — сказала Харриет. — Таким образом, у нас есть шесть актеров. Управимся. Конечно, нам понадобится кто-нибудь еще на эпизодические роли.

Без сомнения, все были захвачены этой идеей. Все разговоры крутились вокруг подготовки к представлению.

Мы засиделись за столом, а когда начали расходиться, леди Эверсли шепнула мне:

— Как я рада, что вы привезли свою подругу!

В этот вечер, оказавшись наедине с Харриет, я хранила молчание. Она вынуждена была заговорить первой, когда мы уже улеглись в постель.

— Перестань быть такой чопорной и самодовольной! — сказала она.

— Я ведь ничего не говорю, — ответила я.

— Ну да, но вид у тебя, как у святой мученицы. Не будь такой дурочкой!

— Послушай, Харриет, — взорвалась я, — тебя сюда привезла я. Если я пойду к леди Эверсли и расскажу ей, что ты попала к нам с труппой бродячих актеров и сделала вид, что у тебя болит нога, чтобы остаться у нас потом в качестве гувернантки, то что она скажет, как ты думаешь?

— Она скажет: что за лживое существо эта Арабелла Толуорти! Она ввела в наш дом авантюристку, она обманула нас всех!

Я не могла не рассмеяться. Это было так похоже на Харриет — вывернуть все наизнанку.

Она оживилась:

— Кому я навредила? Их домашняя вечеринка благодаря нашему спектаклю превратится в настоящий праздник. Ты сама знаешь, как люди любят такие представления. Ты же помнишь Ламбаров… Они в жизни не получали такого удовольствия.

— Но это простые деревенские люди.

— А я тебе скажу вот что: театр любят все. Что тебе шепнула леди Эверсли, когда мы расходились из-за стола? Ладно, не трудись вспоминать. Я сама слышала: «Как я рада, что вы привезли свою подругу!»

На мгновение она превратилась в леди Эверсли, и я вновь не смогла удержаться от смеха. Ну конечно, никто не пострадает от этого обмана. Безусловно, всем будет только веселей оттого, что вместе с нами здесь находится и Харриет.

Я пожала плечами.

— Ну вот, теперь ты рассуждаешь здраво. Я думаю, нам надо поставить «Ромео и Джульетту».

— Ты и в самом деле честолюбива. Тебе не кажется, что это слишком сложная пьеса?

— Я люблю, когда мне бросают вызов.

— Давай я брошу тебе вызов за вранье относительно истории твоей жизни.

— Ладно, не придирайся! Будем ставить «Ромео и Джульетту».

— Вшестером?

— Конечно, не в полном объеме, и будем привлекать других для эпизодов. Берутся ключевые сцены пьесы и связываются в единое целое. И знаешь, получается неплохо. Собственно, так почти всегда и делают. Я уже вижу Эдвина в роли Ромео.

Я промолчала. Я старалась не думать об Эдвине, но его образ постоянно всплывал в моей памяти.

Я никогда даже не представляла, что может существовать столь привлекательный мужчина. Он был так хорош собой, так уравновешен; чувствовалось, что он способен достойно справиться с любой ситуацией. Когда он взглянул на меня и улыбнулся своей странноватой улыбкой, меня охватило чувство радости. Когда он коснулся моей руки, я ощутила волнующую дрожь. Я хотела быть рядом с ним, слушать его без конца. Я чувствовала, что слишком возбуждена и не могу уснуть, и виной тому — Эдвин.