Рожденная для славы - Холт Виктория. Страница 115

Она молчала, и мне вдруг стало не по себе.

— Мое терпение на исходе! — прикрикнула на нее я. — Имя, миледи! Ну же, девочка, неужели ты хочешь, чтобы я заставила тебя говорить силой?

Тут она упала на колени и зарылась лицом в мою юбку. Приступ гнева миновал, мне стало жаль бедняжку. Она видела в жизни мало счастья. Ее муж, Филипп Сидни, был влюблен в Пенелопу Рич и при живой жене писал ей любовные стихи, потом умер на руках у Фрэнсис, а она лишилась ребенка и чуть не умерла. Представляю, как ей было одиноко все эти годы. Ничего, пообещала я себе, я заставлю негодяя сочетаться с ней законным браком — если, конечно, у него уже нет жены. И уж я позабочусь о том, чтобы церковь освятила этот союз прежде, чем родится ребенок.

— Я жду ответа, Фрэнсис, — уже мягче сказала я.

Она со страдальческим видом взглянула на меня и кивнула.

— Ну же!

Всхлипывая, она пробормотала:

— Мы встретились в Голландии… Он служил в армии… Вместе с Филипом… Мы давно знаем друг друга… Мы влюбились… А потом поженились…

— Кто же он?

Она немного помолчала, а затем едва слышно произнесла:

— Милорд Эссекс.

— Эссекс! — ахнула я.

Фрэнсис резво вскочила на ноги и отбежала в сторону, а затем, вжав голову в плечи, бросилась вон из комнаты.

Мой Эссекс! У него роман с дочкой Уолсингэма! Нет, не роман — он на ней женился! Не спросив моего позволения, даже не поставив в известность! Ах, предатель! Обманщик! Изображал, что обожает меня, а сам распутничал с этой девчонкой — даже женился на ней!

— Графа Эссекса ко мне! — крикнула я.

Он не заставил себя ждать — вошел своей обычной беззаботной походкой, которая меня одновременно и злила, и восхищала.

Мальчишка хотел поцеловать мне руку, но я бросила на него свирепый взгляд и процедила:

— Изволили явиться, господин супруг?

Тут до него дошло, в чем дело, и самое поразительное, что Эссекс нисколько не испугался. Он всего лишь пожал плечами, как будто речь шла о каком-то пустяке. Лестер вел себя совсем иначе, когда мне стало известно о его браке с Леттис Ноуллз. Начал оправдываться, говорить, что сделал это лишь после того, как я его отвергла. Кроме того, Лестер дал мне понять, что в любом случае я всегда буду значить для него больше, чем его супруга. В случае с Эссексом женитьба, разумеется, даже не обсуждалась, но всем было известно, что я оказываю этому молодому придворному особое внимание, поэтому его поступок был, мягко говоря, возмутителен.

— Значит, секрет раскрыт? — легкомысленно осведомился Эссекс.

— Да, мне рассказала об этом ваша беременная жена.

— Ничего не поделаешь, все тайное рано или поздно становится явным.

— А к чему такая таинственность?

— Я боялся, что ваше величество на меня рассердится.

— И правильно делали, что боялись.

— Но ведь вы любите Фрэнсис, правда? Вы — крестная мать ее ребенка, а отец Фрэнсис был одним из главных ваших министров.

— Все это так, но как вы посмели жениться… без моего согласия!

— Ваше величество, вы знаете, как я вас обожаю, — холодно ответил он. — Вы — божество, вы не такая, как другие женщины. Я влюблен в вас с детства, еще с тех пор, когда впервые увидел вас в замке Чартли. Главная радость моей жизни — служить вам…

— И делать гадости у меня за спиной?

— У меня своя жизнь, ваше величество. Я сам решаю, на ком жениться.

— Больше всего я ненавижу в подданных коварство.

— Но я не замышлял никакого коварства. Да и отец Фрэнсис одобрил этот брак.

— Не сомневаюсь. Он наверняка хотел, чтобы его дочь была обеспечена.

— Я думал, что согласия отца вполне достаточно.

— Вы наглец! — не выдержала я. — Я осыпала вас милостями, возвысила над другими. Не забывайте, что так же быстро можете всего лишиться.

— Сущая правда, ваше величество, — беззаботно согласился Эссекс. — Мое будущее всецело зависит от вас.

— Зачем понадобилась эта таинственность?

— У вашего величества такой непредсказуемый характер, мне не хотелось вас раздражать.

— Наглый мерзавец!

— Это не наглость, ваше величество, — улыбнулся он. — Всего лишь откровенность, которую вы во мне столь высоко цените. Если бы я пришел к вам и попросил разрешения на этот брак, вы наверняка ответили бы мне отказом, и в этом случае мне пришлось бы нарушить высочайшую волю. Сейчас же я преступления не совершил, а всего лишь навлек на себя ваше неудовольствие.

Я была оскорблена, сердита на саму себя — не следовало так привязываться к этому неблагодарному мальчишке.

— Дело не только в том, что вы интриговали за моей спиной, — сказала я. — Я хотела подыскать вам невесту высокого ранга… А вы… вы связали свою жизнь с этой девчонкой…

— С дочерью Уолсингэма, ваше величество.

— У нее за душой ни гроша!

— Я не придаю большого значения земным богатствам.

— И королевской милости, как мне кажется, тоже. Полагаю, вам захочется проводить больше времени со своей женой — особенно теперь, когда она в положении. Вам не следует появляться при дворе, посвятите себя семье.

Я изгоняла его, и он это понял.

Низко поклонившись, Эссекс с достоинством удалился.

Несколько дней я пребывала в мрачнейшем расположении духа. Без Эссекса при дворе стало скучно, я вспоминала прежние времена — точно так же я себя ощущала, когда Лестер находился в опале. Что же было такого особенного в двух этих мужчинах? Какая-то необъяснимая магия, не иначе. Стоило им исчезнуть, и жизнь делалась пресной и бесцветной.

Зато Рэли постарался извлечь максимальную выгоду из опалы главного соперника и бросился ухаживать за мной с пылкой страстностью влюбленного. Флирт утешал меня, позволял хоть на время забыть об Эссексе и Фрэнсис. Я даже думала, не сделать ли главным фаворитом Рэли, и тогда можно будет совсем вычеркнуть Эссекса из своей жизни. Дерзкий мальчишка зашел слишком далеко, и дело не только в его браке, он вообще позволял себе чересчур многое.

Бедняжка Фрэнсис, думала я. Ей в мужья достался ветреник. Разве можно выходить замуж за человека, в жилах которого течет проклятая кровь волчицы?

Я старалась веселиться, танцевала на балах с моими красавчиками, об Эссексе не спрашивала. Однако на душе было горько и бесприютно. Как же потускнела моя жизнь! Мой милый Роберт умер, Уолсингэм тоже, Хаттон стал старый и совсем больной. Мир не такой, каким был прежде.

Хаттон в последнее время впал в немилость. Причина была малозначительная — задолжал в государственную казну. Я всегда требовала, чтобы должники честно расплачивались с кредиторами. По вечерам при дворе играли в карты, и если я выигрывала, то никакого снисхождения проигравшим не было. Однако в деле Хаттона я перегнула палку — мне и в голову не приходило, что он на грани нищеты. Мои любимчики жили в роскоши, на широкую ногу, и от этого мне казалось, что они гораздо богаче, чем было в действительности.

Хаттон обратился ко мне с ходатайством простить ему долг, но я ответила отказом. От денежных забот бедняге стало совсем худо, он слег, и я страшно испугалась, когда доктора сказали, что положение его почти безнадежно.

Я немедленно отправилась к Хаттону и увидела, что он лежит совсем обессиленный. Лекарь пытался напоить его отваром, но руки у больного так дрожали, что он не мог удержать склянку.

Когда я вошла, лекарь поспешно убрался, а Хаттон попытался приподняться. Я приказала ему лежать, выставила всех из спальни и села к изголовью.

Красавец Хаттон, мой неутомимый партнер по бальным танцам, так страшно изменился, что я чуть не расплакалась от жалости.

— Ваше величество, вы оказываете мне великую честь… — начал он.

— Молчите, — приказала я. — Не тратьте попусту силы. Мой дорогой Баранчик, что это вы устраиваете? Немедленно поправляйтесь, без вас при дворе скучно. И учтите, это приказ королевы.

Он улыбнулся, покачал головой, и невыносимая печаль сжала мне сердце.

— Мое Око погасло, мой Мавр покинул меня. Не оставляйте хоть вы меня, Баранчик.