Я буду любить тебя... - Джонстон Мэри. Страница 18

— Бескорыстие мастера Пори всем известно, — сказал я без тени улыбки. — Если он всегда принимает сторону сильного, то, разумеется, лишь потому, что у него есть на то веские причины. Он весьма меня обяжет, если передаст тому, кто его послал, что самым приятным часом для кончины я всегда почитал рассвет, а самым подходящим местом, по моему мнению, является поле за церковью, поскольку оттуда рукой подать до кладбища. Я слыхал, что его милость хорошо владеет шпагой, но и я слыву неплохим фехтовальщиком. Впрочем, если он предпочитает драться на пистолетах или кинжалах я, не против.

— Думаю, мы остановимся на шпагах, — ответил мастер Пори.

Я поклонился.

— Вы будете с другом? — поинтересовался он.

— Надеюсь, — ответил я, — хотя тот, кто согласится стать моим секундантом, подвергнет себя немалой опасности.

— Вы оба намерены биться насмерть, не так ли?

— Насколько я знаю, да.

— Тогда неплохо бы пригласить доктора Бохуна. Выжившему могут понадобиться его услуги.

— Приглашайте, если угодно, — ответил я, — хотя мой слуга Дикон прекрасно справляется с перевязкой моих царапин.

Мастер Пори прикусил губу, чтобы не рассмеяться, но не смог погасить веселые искорки в глазах.

— Я вижу, вы уверены в победе, — заметил он. — Как ни странно, его милость тоже. Ну вот, с формальностями как будто покончено, не так ли? Вы деретесь завтра на рассвете, за церковью, на рапирах?

— Совершенно верно.

Он поспешно засунул свою шпагу в ножны.

— Ну все, с этим делом мы развязались, по крайней мере на сегодня! Как говорится в Писании: «Довольно для каждого дня своей заботы». Ах, черт, как мне жарко! И в горле совсем пересохло… Слушайте, капитан Перси, на войне вы разграбили немало городов, пограбьте-ка для меня винный погребок пастора и принесите сюда его херес. А когда будем причащаться в следующий раз, угощать буду я.

Мы сели на крылечке, поставив между собою вместительный кувшин вина, и мастер Пори пил, пил и пил еще.

— Кстати, каков нынче урожай табака? — спросил он. — Мартин говорил мне, что качеством он много хуже, чем в прошлые года, а сэр Джордж уверяет, что качество отменное.

— Табак получился ничем не хуже испанского, — ответил я. — Можете так и доложить милорду Уорику, когда будете писать ему в следующий раз.

Мастер Пори рассмеялся. Конечно, принципов у него не водилось, он был сущий флюгер и к тому же заодно с кликой лорда Уорика в руководстве Компании, но грешник он был веселый и на редкость приятный в общении. Путешественник, ученый, изрядный философ, еще более изрядный острослов и первейший приятель и собутыльник для любого нищего с баклажкой эля (правда, лишь до тех пор, пока сосуд не пустел) — мы смотрели косо на многие его деяния, но его общество доставляло нам истинное удовольствие. Если в качестве платы за свои услуги он и отбирал у какого-нибудь бедного фермера половину урожая, то на прощание охотно бросал ему шестипенсовик на выпивку. И если арендаторам земель, пожалованных ему по должности, приходилось забрасывать свои табачные поля, чтобы развозить мастера Пори на лодке в его бесчисленных экспедициях к верховьям рек и речушек Виргинии, то он по крайней мере облегчал их труд, рассказывая им уморительные истории и распевая застольные песни, выученные в тысяче таверн.

— Что урожай! После завтрашнего дня можно будет отписать и про более интересные новости, — сказал он многозначительно. — Знаете, капитан Перси, вы очень смелый человек!

И он скосил на меня свои маленькие, озорно поблескивающие глазки. Я курил трубку и молчал.

— С недавних пор король в нем души не чает, — продолжал меж тем он. — То и дело берет его под руку, перебирает его пальцы, гладит щеку, Бэкингем все это видит, да сделать ничего не может: только кусает губы, и лицо у него делается мрачнее тучи. Так что имейте в виду, Рэйф Перси, завтрашний ваш противник — чародей, такой же могучий, как тот, которого ваш родич Хотспер [58] встретил в лице Глендауэра [59]. Вот увидите, его чары перенесут вас из Джеймстауна прямиком в Тауэр [60], потом и на эшафот для публичного повешения, потрошения и четвертования [61]. Задеть королевского фаворита — это, знаете ли, еще хуже, чем задеть короля. То, что вы вознамерились совершить, есть оскорбление величества, сиречь государственная измена.

Мастер Пори зажег свою трубку, выдохнул большое облако дыма и вдруг громко расхохотался:

— А впрочем, почем знать, может статься, милорд Бэкингем как-нибудь выручит вас из беды. Ей-богу, завтра нам предстоит редкое зрелище: Перси, дерущийся не щадя сил, чтобы оказать услугу Вильерсу [62]! Эврика! Есть кое-что новое под солнцем, что бы там не говорил Екклезиаст [63].

Мастер Пори выпустил еще одно облачко дыма. К этому времени он уже осушил кувшин, щеки его покраснели, глаза увлажнились, и его все чаще разбирал смех.

— А где леди Джослин Ли? — спросил он. — Смогу ли я, перед тем как откланяться, поцеловать ее руку?

Я поглядел на него и холодно ответил:

— В этом доме есть только одна леди — мистрис Перси. Она устала и отдыхает после долгой дороги. Мы только нынче утром приехали из Уэйнока.

Мастер Пори затрясся от смеха.

— Отлично, Рэйф Перси, отлично, вы уже лезете на рожон! — воскликнул он. — Все в один голос твердили, что именно так вы и поступите! Да только какой вам от этого прок, приятель? Ведь все уже известно! Час назад губернатор в присутствии всего Совета колонии зачитал письмо короля. Она — леди Джослин Ли и находится под опекой короля; ее рука и земли предназначены лорду Карнэлу.

— Все это в прошлом, — ответил я. — Теперь она моя жена.

— Вот помяните мое слово: Суд Высокой комиссии [64] будет с вами не согласен.

Моя шпага лежала у меня на коленях, и я провел рукой по ее потертым ножнам.

— Вот кто со мною согласен, — сказал я. — И еще Тот, кто смотрит на нас с небес. — С этими словами я приподнял шляпу.

— Господь Бог и моя верная шпага! — вскричал мастер Пори. — Что ж, упование, конечно, самое что ни на есть рыцарское, да только в наше время куда надежнее уповать на золото и милость короля. Примите-ка лучше мой совет, приятель, склонитесь перед бурей, и покуда она не минует, ведите себя смирно. Поклянитесь, что вы знать не знали, что она не та, за кого себя выдавала. О, будьте покойны, чтоб не нанести урона даме, суд, конечно, признает, что в некотором роде между вами все-таки был заключен брак, но в нем отыщут столько юридических изъянов, что хватило бы для расторжения тысячи таких браков! Да, самое лучшее тут — это развод! Да и прецедент под рукой имеется, к тому же весьма недавний. Все мы помним, как одну прекрасную даму развели с мужем, человеком достойным и храбрым, чтобы сделать приятное королевскому фавориту [65]. Правда, Фрэнсис Хауэрд желала выйти замуж за того фаворита, в то время, как ваша красавица…

— Я просил бы вас не связывать имя моей жены с именем этой прелюбодейки! — резко перебил его я.

Он вздрогнул, потом торопливо выпалил:

— Ну полно, полно, я вовсе не хотел вас оскорбить! У меня и в мыслях не было их сравнивать: у сравнений слишком сильный запах. Все при дворе знают, что леди Джослин Ли неприступна, как Бритомарта [66], и холодна, как Диана [67].

Я встал и принялся шагать взад-вперед по небольшой лужайке перед дверью.

— Мастер Пори, — начал я наконец, остановившись перед ним, — если, не нарушая данного слова, вы сможете сообщить мне, что говорилось сегодня на Совете и какое он принял решение, то считайте меня своим должником. А платить долги я не забываю.