Греческие каникулы - Чалова Елена. Страница 23

Короткая, посыпанная гравием аллея вела к навесу слева от дома, под которым скучал старый «форд». Ближе к забору имелся заброшенный каменный фонтан: его чаша потемнела, кое-где поросла мхом и по краям немного осыпалась. По другую сторону дорожки росли плодовые деревья: вишни, инжир, грецкий орех. Лужайка под ними была выкошена, меж стволами натянут полотняный гамак. Человека, лежащего в нем, видно не было, но ткань провисала почти до земли, из чего наблюдатели сделали вывод, что хозяин предается послеобеденному отдыху. О правильно организованной сиесте свидетельствовал также столик, который предусмотрительный отдыхающий пристроил рядом с гамаком, на нем – красное пластиковое ведерко со льдом, из которого торчали горлышки пивных бутылок.

Убедившись, что у хозяина послеобеденная сиеста, авантюристы развернулись и отправились вдоль ограды прочь от ворот. Добравшись до исходной точки, они остановились передохнуть: не так-то просто двигаться на полусогнутых, да еще через траву и ежевику. Колючий и ползучий кустарник чувствовал себя здесь просто замечательно. Его плети рассматривали сложенный из кирпича и покрытый штукатуркой забор как замечательную опору. Год за годом они запускали свои корешки и побеги в каждую щелку, и под натиском зеленой стихии забор оседал и таял: штукатурка отваливалась кусками, кое-где разрушились и выпали кирпичи. Лиза привалилась плечом к стене в поисках опоры – она расцарапала ногу и терла послюнявленным пальцем цепочку кровоточащих точечных ранок, оставленных жестокими ежевичными колючками. Как оказалось, штукатурка тут держалась на честном слове, и, потревоженная девочкой, она просто-напросто отвалилась, обнажив кусок ноздреватой кирпичной кладки.

Местечко оказалось на редкость оживленным; стена служила домом множеству мелких тварей и тварюшек. Врассыпную бросились жучки и букашки, которых никто даже толком не успел рассмотреть. Светло-коричневая, словно облитая молочным шоколадом многоножка скользнула на предплечье Лизаветы. Вся множественность ее ножек заскользила по коже. Девочка взвизгнула и сбросила с себя отвратительное существо.

Таки сердито зашипел и замахал руками, указывая в сторону ворот, которые были совсем недалеко.

– Я не хотела, – покаянно зашептала Лиза, нервно поглядывая на стену, ветки кустов и прочие потенциально опасные места. – Sorry, но я просто от неожиданности…

Потом Лиза, удивленная молчанием Насти, взглянула на подругу: та с полуоткрытым ртом таращилась на что-то. Лиза и Таки обернулись. На стене, совсем близко к лицу девочки, сидел богомол. В отличие от пришельцев богомол находился на своей территории и потому совершенно не собирался суетиться и прятаться.

Светло-бежевое с зеленоватым отливом тело длиной сантиметров десять опиралось на длинные и впечатляюще массивные передние конечности, покрытые неприятными на вид шипами. Непропорционально маленькая голова напоминала изображение инопланетного чудовища: огромные глаза с инфернальными горизонтальными подобиями зрачков, узкое личико и хищные жвалы.

Насекомое сидело неподвижно и, казалось, пристально смотрело на девочку. Огромные от изумления глаза Насти были совсем близко. Она разглядывала богомола, поражаясь его чудовищному совершенству. Вот она моргнула: взмах ресниц – движение – заставил богомола чуть повернуть голову. Он вдруг поднял свои шипастые передние конечности и сложил их перед собой, словно приветствуя гостей восточным молитвенным жестом.

– Урод какой! – пробормотала Лиза. – Настька, отомри! Двигай давай!

Не разгибаясь, чуть ли не вприсядку, девочки последовали за Таки, который уже скрылся в кустах, уводивших налево вдоль забора. Девчонки вздрагивали, озирались и время от времени беспокойно принимались стряхивать с себя насекомых, которых вокруг было предостаточно. И все же они упорно продвигались вперед и в конце концов вышли в тыл к дому. Тут они без труда перелезли через полуразрушенный забор. Таки, улыбаясь, указал на распахнутые окна первого этажа. Перебежав двор, троица остановилась под окнами. Подпрыгивая, девочки смогли заглянуть в комнату, но для полноценного осмотра краткого мига в прыжке было явно недостаточно.

Таки сел на корточки, прислонился спиной к стене и жестами предложил Насте встать ему на плечи.

Как-то неудобно было наступать кроссовками на светлую рубашку Таки, и Настя быстренько разулась. Потом она взгромоздилась на плечи садовнику и, опираясь локтями на подоконник, оглядела комнату.

Она сразу поняла, почему Таки не смог вынести карту: она была нарисована на стене. Настя торопливо сделала несколько снимков, сперва только карты, а затем (на всякий случай) остальных вещей.

Надо заметить, обстановка комнаты оказалась простой, почти спартанской. Письменный стол с компьютером у окна, напротив всю стену занимал шкаф, дверцы всех секций были плотно закрыты. Вдоль третьей стены тянулся стеллаж, на полках которого стояли и лежали куски керамики, амфоры, осколки камня, статуэтки и прочие экспонаты явно археологического происхождения.

Настя легла грудью на подоконник и, вытянув вперед руки с фотоаппаратом, щелкала и щелкала.

Вдруг дверь комнаты распахнулась, и на пороге возник хозяин. Несколько секунд девочка и мужчина таращились друг на друга в растерянности. Потом оба завопили: Настя от испуга, а хозяин, надо полагать, от злости.

Девочка прянула назад, ноги ее соскользнули с плеч Таки, и она свалилась на землю, пребольно ударившись попой и локтем. Но разлеживаться было некогда, и в следующую секунду все трое уже бежали к стене. Вслед им из окна неслись гневные вопли, а потом раздался выстрел. Опомнились они только на склоне, где, ступив обутыми в носочки ногами на камни, Настя рухнула на землю. От боли и страха слезы хлынули потоком. Само собой, ее кроссовки остались валяться под окном.

Возвращение в отель превратилось в кошмар. В сумках у девочек не нашлось ничего подходящего для сооружения даже самой примитивной обувки. Лиза сняла носочки, отдала их подруге и надела кроссовки на босу ногу. Она предложила было идти в единственной паре обуви по очереди, но размер у Лизки был тридцать пятый, а у Насти – тридцать седьмой, и она наотрез отказалась впихивать разбитые и саднящие ноги в обувь на два размера меньше.

По понятным причинам обратный путь занял у охотников за сокровищами гораздо больше времени. Периодически, на особенно каменистых участках, Таки нес Настю на руках.

– Главное, Лизка, Марку ничего не говорить, – бормотала Настя, пребывая практически в полу обморочном состоянии. – Проберемся в комнату, принесешь аптечку… там в чемодане мама напихала всякого…

Марк очень душевно поспал после обеда, потом, освеженный сном и тишиной, решил поработать. Увлекся собственной статьей, и время пролетело незаметно. Услышав неподалеку неясные звуки, похожие то ли на жалобное тявканье и скулеж, то ли на крики и стоны морских птиц, Марк оторвал взгляд от монитора, поднял голову, и глазам его открылась дивная картина.

По дорожке двигались две скособоченные, но очень живописные фигуры. Настя опиралась на плечи Лизаветы, как раненый комиссар. Вид у обеих был совершенно дичайший: волосы спутанные и в беспорядке, ноги исцарапаны, майки грязные, на лицах – разводы, потому что слезы размазывались грязными ладошками. Руки явно обгорели на солнце. А уж когда взгляд Марка опустился ниже и он увидел, что Настя без кроссовок, он испытал настоящий шок.

Придя в себя, Марк рванулся навстречу раненым бойцам. Подхватил Настю на руки, отнес на диван в бунгало, налил воды и, пока она жадно пила, принялся ощупывать руки и ноги девочки. На локте обнаружилась ссадина и здоровенный синяк, коленки разбиты, ноги расцарапаны. Он осторожно снял носки и нахмурился: ступни Насти отекли и были порядком изранены, то есть девочка шла босиком не какие-нибудь пятьдесят метров по дорожкам или пляжу.

Он перевел взгляд на Лизавету, которая наливала себе второй стакан воды. По тому, как свободно девочка двигается, было очевидно, что серьезных травм у нее нет, и Марк опять уставился на Настю: