Солнце сквозь снег - Робинс Дениз. Страница 6

— Так ты меня отпустишь или нет? — процедила она сквозь зубы. — Убери руки!

— А ты скажи, куда уходишь!

— Не скажу. Я больше не подчиняюсь твоим приказам. Я и так слишком долго это терпела, всю жизнь делала только то, что ты мне говорил, лишь бы сохранить мир в семье, лишь бы никто не узнал, ни в этом доме, ни за его пределами, что ты на самом деле за человек!

Гай не сдержался, гнев ослепил его, он выпустил руку жены и с размаху ударил ее по лицу.

Наступила мертвая тишина. Люсия прижала ладонь к горевшей щеке с розовыми пятнами. Он молча смотрел на нее, не понимая, как это вышло, и страшно смутился.

— Гай, этого я тебе никогда не прощу, до конца жизни.

С этими словами Люсия развернулась и вышла из комнаты. Сначала шагом, потом бегом бросилась к гаражу. Открывая дверь, почувствовала, как слезы градом катятся у нее по щекам. Она уселась в свою маленькую «хилманн-минкс», которую купила этой весной, и, включив зажигание, чуть слышно прошептала:

— Все, это конец. Больше не могу. Целует он меня или бьет — все равно я его ненавижу. Я больше так не могу. Я… больше… так… не могу!

Минуту Люсия сидела, закрыв лицо руками, без движения; едкие горячие слезы струились сквозь пальцы. Но вскоре она собралась с духом, припудрила лицо и платочком аккуратно вытерла черные потеки туши под глазами. Она решила не говорить Чарльзу, что Гай ударил ее. Он и без того относился к ее мужу враждебно, а если ему станет известно об этом, чего доброго, приедет к ней домой и устроит скандал, станет требовать у Гая сатисфакции. Этого нельзя допустить. Но она чувствовала, что настал конец ее терпению, что сегодня же она попросит Чарльза увезти ее.

Люсия выехала из гаража, промчалась по дорожке, миновала ворота усадьбы и вырулила на главное шоссе Марлоу.

Она думала о том, как человек меняется с годами. Напомнила себе, что много лет назад, принимая предложение Гая Нортона, она, должно быть, любила его. Но это было совсем не то чувство, которое она испытывала теперь к Чарльзу. Впрочем, тогда ей было девятнадцать… всего на четыре года старше, чем сейчас ее маленькая Барбара, а она ведь совсем дитя, еще школьница. Люсия была уверена, что в девятнадцать лет девушка не может сделать осознанный выбор, и теперь вдруг поняла, что с годами люди, и мужчины и женщины, очень меняются. Все их идеалы, все эмоции претерпевают полную трансформацию. И при этом они обязаны по-прежнему жить с тем человеком, которого выбрали много лет назад, сохранять преданность и любовь, так, словно чувства их нисколько не изменились.

Конечно, это прекрасно, если выбор был сделан правильно. Люсия не сомневалась, что, встреть она Чарльза тогда, в дни своей молодости, она сохранила бы любовь к нему до могилы.

Люсия была единственным ребенком в семье, и в тот год, когда она познакомилась с Гаем, жила с родителями в Лондоне. Ее отец, врач-дерматолог, держал частную клинику. Она тогда только что вернулась из Парижа, где закончила школу. Ей не хотелось идти обычным путем — становиться праздной светской дамой, хотя могла легко это сделать, стоило лишь захотеть, — ее тетя, леди Оден (ныне покойная), готова была представить ее лондонскому светскому обществу. Но Люсия в ранней молодости была склонна к драматическому искусству. Как и отец, она имела страсть к книгам и музыке, но гораздо сильнее ее влекло к театру. Она мечтала играть на сцене, вместо того чтобы часами просиживать, зевая, в скучных светских гостиных. Поэтому, приехав из Парижа, она уговорила родителей позволить ей учиться в Королевской академии драматического искусства.

Несколько месяцев она со свойственным ей пылом отдавалась своему увлечению. Впрочем, очень скоро и она, и учителя ее поняли, что ей не стать второй Сарой Бернар, что она просто хорошенькая юная девушка, которая может рассчитывать на небольшие роли второго плана.

Люсия училась в академии с удовольствием, там она пережила пару бурных романов со своими однокурсниками. Впрочем, все они закончились крахом, потому что студенты либо уходили из академии, либо пристрастия кого-то из них менялись.

И вот как-то вечером Люсия пошла на танцевальную вечеринку, которую у себя дома устраивала ее тетя. Там она и встретила Гая Нортона.

Он был одним из самых перспективных, с точки зрения леди Оден, холостяков. Выходец из хорошей семьи, он уже добился успеха на поприще биржевого маклера.

В то время Гай был в расцвете сил — крупный, красивый, спортивный, рыжие непокорные кудри, квадратный упрямый подбородок… Люсия помнила, что тогда, в романтическом порыве юности, она сравнивала его со скульптурами Микеланджело. То, что позже оказалось нестерпимой напыщенностью, в то время представлялось ей величественной, полной достоинства манерой держаться, которая покоряла собеседника. Гай был начисто лишен артистической жилки, зато в сравнении с неоперившимися, восторженными юнцами, каких она встречала в академии, выглядел светским львом и галантным кавалером. И как часто бывает с молоденькими девушками, он показался Люсии ее героем. Ей льстило, что взрослый, на одиннадцать лет старше ее, мужчина так явно оказывает ей знаки внимания.

Гай Нортон влюбился в первый раз в жизни, а когда ему что-то нравилось, он шел к своей цели напролом. Ему приглянулась эта изящная, симпатичная девушка с лучистыми глазами и узкими пальчиками, начинающая актриса. Он не оставлял ее в покое, пока она не согласилась выйти за него замуж, отказавшись от своей мечты о сцене.

Сейчас, в теплый летний вечер, ведя машину в пурпурных сумерках, Люсия поражалась, как она могла настолько потерять голову, чтобы поддаться уговорам Гая. Должна же она была почувствовать, что они совсем не подходят друг другу. Он совершенно не понимал ее творческой, художественной натуры… Хотя, с другой стороны, Гай появился как раз вовремя.

Пока Люсия раздумывала над его предложением, внезапно умер ее отец, оставив им с матерью лишь небольшой пенсион — двести фунтов в год, — которого хватило бы только на скромную квартирку и самую простую жизнь. Мать ясно дала ей понять, что придется бросить академию и искать работу. Тут предложение Гая Нортона резко повысилось в цене. И в один прекрасный день, с помощью матери и тетки Люсии, он получил долгожданную награду.

Уже в первую неделю медового месяца Люсия поняла, какую ошибку совершила. Физическая сторона отношений с Гаем вызывала у нее отвращение, общности интересов у них не было никакой. Он даже не пытался чем-то развлечь ее в тот месяц, что они провели в Египте. Сам он занимался египтологией, а ей это было скучно. Потом они вернулись в Лондон и поселились в роскошной современной квартире в Найтсбридже. По всем меркам, у Люсии было все, чего только можно было пожелать. Все, и в то же время ничего. Люсия в свои девятнадцать лет была утонченной, страстной женщиной, готовой дарить любовь и заботу. Она помнила, как старалась тогда стать хорошей женой Гаю и сделать их брак счастливым. Но шли недели, месяцы, и холодность мужа стала наконец подтачивать ее бодрый настрой.

Перед рождением Барбары Люсия уже почти ненавидела Гая. Но она имела философский склад ума и решила, что лучше примириться с тем, что есть, учитывая, что скоро должен был появиться на свет ребенок и отступать было некуда. Она любила детей и надеялась, что обретет счастье в материнстве.

И когда Барбара родилась, отвращение к мужу переросло в вялую антипатию, Люсия стала относиться к нему по большей части равнодушно, хотя порой он ее пугал. Едва оправившись от послеродовых осложнений, она все свои силы, всю душу принялась вкладывать в материнские заботы. Гай стал ей совершенно чужим человеком. Она надеялась, что хотя бы дети унаследуют от нее артистические склонности, ей было интересно следить за их развитием. Она словно начинала жить заново — уже в собственном ребенке.

Постепенно Люсия смирилась с судьбой, и Гай привык воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся, полагая, что она довольна своей жизнью. Вообще жить с ним было нелегко, но когда Люсия во всем потакала ему, он был вполне терпим. И так, год за годом, он неуклонно убивал в ней все живое.