История Пурпурной Дамы - Крючкова Ольга Евгеньевна. Страница 22

– Прекрасно, теперь я могу с чистой совестью покинуть Идзуми и вернуться в столицу.

– Ты не посмеешь этого сделать! – возопил Митисада. – Я приказываю тебе остаться!

– Ни за что! – отчеканила Ояко. – О твоём поведении и пренебрежении государственными обязанностями я сообщу лично императору.

Митисада побагровел от ярости. Ещё момент и он бы набросился на Ояко подобно разъяренному зверю и растерзал её. Но фусуме распахнулись – в комнату вошли наложницы.

– А вас сюда никто не звал! – набросился на них Митисада. – Как вы смеете прерывать мой разговор с женой?!

Наложницы, предвидя гнев господина, смиренно поклонились и произнесли:

– Мы так редко видим вас, господин… Неужели юдзё лучше нас?

Митисада обомлел…

– Это заговор! Вы сговорились! – возопил он.

– Да! – выпалила Ояко. – И мы пришли сказать, что оставляем тебя! Закон на нашей стороне!

Неожиданно Митисада обмяк и опустился на татами.

– Убирайтесь… – прошептал он. – Убирайтесь прочь… Я найду себе другую жену и наложниц…

Ояко смерила мужа презрительным взором: и этого человека она когда-то любила!

– Дочь я забираю с собой в Хэйан! – тоном, не терпящим возражений, заявила она.

Митисада окончательно сник.

Ояко незамедлительно покинула провинцию Идзуми и вернулась в Хэйан в дом своих родителей. По приезде она тут же отправила весточку Мурасаки, с которой вела переписку.

Мурасаки тотчас откликнулась на приглашение сестры, обещая посетить её в ближайшее время. Улизнув со службы с разрешения госпожи Акадзомэ Эмон, она в экипаже поспешила на встречу с сестрой.

И вот молодые женщины предстали друг перед другом. Ояко стала ещё красивее, но в её чертах прослеживалась явная жёсткость и решительность. Мурасаки же, потерявшая мужа и, так же как и сестра, познавшая радость материнства, приятно округлилась и выглядела миловидно. Казалось, ничто не могло поколебать её спокойствия. Однако это впечатление было обманчивым. Мурасаки поначалу тяжело переживала измены мужа. Его же смерть, как ни прискорбно, не задела её на тот момент опустошённого сердца.

Женщины обнялись…

– Оставим наши неудачные замужества за порогом этого дома, – наконец произнесла Ояко. – Я не хочу вспоминать об этом… Я вернулась в столицу, чтобы начать новую жизнь.

Мурасаки улыбнулась.

– Ты правильно говоришь: надо жить дальше. Хэйан просто кишит знатными женихами. Ты ещё молода и прелестна… – поддержала она.

– Нет, нет! – Ояко отстранилась от сестры. – Я больше не хочу выходить замуж! Тем более, что у меня дочь и я смогу рассчитывать лишь на визитный брак. А это значит провести всю жизнь в ожидании приезда своего господина. Я не намерена подчиняться мужчине!

Мурасаки поразила решимость сестры.

– Но… – хотела возразить она.

– Не будем обсуждать эту больную тему, – попросила Ояко. – Я намерена выхлопотать место фрейлины при дворе Яшмовой госпожи. Ты поможешь мне?

– Разумеется…

– Ты писала мне о Фудзиваре Нобутаке, который окружил тебя заботой и любовью. Расскажи мне о нём… Ведь ты тоже не спешишь стать его очередной визитной женой… Не так ли? – несколько надменно произнесла Ояко.

Мурасаки на мгновение смутилась.

– Да, я не спешу стать визитной женой… Вероятно, по тем же причинам, что и ты… Мне достаточно того, что Нобутака любит меня.

Вскоре Ояко, стараниями Мурасаки и несгибаемой родственницы Акадзомэ Эмон, была приглашена в Кокидэн. Её появление произвело фурор, надолго изменив привычное течение придворной жизни. Мало того, что новая фрейлина была красива и умна, она, ко всему прочему, прекрасно слагала стихи, побеждая на придворных стихотворных турнирах.

Яшмовая госпожа переуступила новую звезду своей невестке Садако. Ояко вовсе не опечалило новое назначение. Она быстро освоилась при Малом дворе и получила ещё большую популярность. К тому же дворец Когосё любили посещать принцы Тамэтака и Ацумити, младшие братья императора. Между ними тотчас разгорелось соперничество за сердце прелестной госпожи Идзуми Сикибу, так позвали при Малом дворе Ояко.

Сердце фрейлины разрывалось на части, она не знала: кому из принцев отдать предпочтение. И поэтому посещала их по очереди. Вскоре Идзуми начала вести дневник, записывая, подобно госпоже Сей Сенагон свои мысли, поверяя рисовой бумаге свои тайны и переживания, часто в стихотворной форме.

По стечению обстоятельств дневник Идзуми Сикибу постигла та же участь, что и записки Сей Сенагон. Один не в меру любопытный сановник, обойдённый вниманием фрейлины, выкрал его и предал огласке, надеясь таким образом отомстить.

Но его возмутительный поступок возымел обратное действие. Стихи, посвящённые душевным переживаниям Идзуми, были настолько хороши, что дамы переписывали их, а свитками затем украшали стены дворцовых павильонов.

Госпожа Садако также не осталась равнодушной к творчеству своей фрейлины. Она собственноручно отменной каллиграфией переписала несколько стихотворений и приказала украсить свитками стены своей спальни.

К тому времени в отношения госпожи из Северных покоев и императора охладели. Поэтому Садако предпочла пятистишие:

Глава 8

Генруоку – власть и могущество

996 год, Хэйан

Новый год правления императора Итидзё начался весьма прискорбно: после празднества Белой лошади умер регент Фудзивара Канаиэ. Воспользовавшись моментом, один из столичных аристократов сумел убедить Правого министра выхлопотать ему должность наместника Авадзи. Увы, Фудзивара Тамэтоки снова остался не удел и вернулся в своё имение, расположенное рядом с Хэйаном.

Тамэтоки пребывал в своём имении, томясь бездействием. Судьба сына и дочери были устроены. Несмотря на то, что Мурасаки рано овдовела, она упрочила своё положение при дворе Яшмовой госпожи. Дочь ещё была молода, ей едва исполнилось двадцать четыре года и многие аристократы добивались её благосклонности. Наконец, Мурасаки сделала свой выбор, отдав предпочтение своему постоянному возлюбленному – Фудзиваре Нобутаке, став его второй женой.

Поэтому в последнее время бывший сановник всё чаще склонялся к тому, что следует нанести визит своему родственнику, всесильному регенту Фудзиваре Митинаге [56]и просить назначение в провинцию.

Судьба регента, Фудзивары Митинаги, складывалась на первый взгляд блестяще. Однако, Тамэтоки, как представитель этого всесильного рода, правда, его влиятельной северной ветви, знал истинную цену нынешней власти своего дальнего родича.

Митинага родился в семье влиятельного аристократа Фудзивары Канаиэ и его визитной жены Токихимэ, дочери Фудзивары Накамасы. Участь Токихимэ была нелёгкой. Родившись в обедневшей аристократической семье, рано познав горечь утрат и разочарований, она, благодаря своей красоте и образованности стала третьей женой Канаиэ, когда тот уже занимал пост императорского регента и был фактически вторым лицом в государстве.

Митинага всю жизнь помнил, что его матушка была лишь третьей женой отца, тяжело переживая своё положение, однако сумел достичь высот власти не только благодаря своему уму, хватке, умению плести интриги, но и воле случая. Впрочем, в Хэйане долго шептались, обсуждая ту самую «волю» богов (или случая), приведшие его к трону императора.

Почти год назад друг за другом скончались его старшие братья, рождённые от старшей жены Канаиэ: Мититака и Митиканэ.

Между Митинагой и Фудзиварой Корэтикой, сыном покойного Мититаки, развернулась ожесточённая борьба за власть. Оба они принадлежали к роду Фудзивара, оба вели свои корни от регента Канаиэ и оба рвались к власти, мечтая заправлять в Хэйане. Ибо тот, кто владел столицей – правил землями Ямато.