Пленница былой любви - Махмуди Бетти. Страница 72

Она остановилась за несколько домов от цветочного магазина, а я сказала:

– Оставь нас здесь. Мне хочется немного пройтись. Мы с Махтаб вернемся домой пешком.

Конечно, это прозвучало глупо: кому захочется гулять по снегу и льду.

– Позволь, я тебя подвезу, – не уступала Ферест.

– Нет, спасибо. Мне действительно хочется пройтись, подышать свежим воздухом.

Я наклонилась, чтобы обнять ее.

– Оставь нас здесь, – повторила я. – Возвращайся домой. Спасибо тебе за все.

Она произнесла традиционное «о'кей», а в глазах у нее стояли слезы.

Холодный ветер хлестал по щекам. Махтаб шла молча рядом.

Дважды мы пересаживались из одного такси в другое, чтобы замести следы, пока не остановились на заснеженной улице возле телефона-автомата. Дрожащими пальцами я набрала номер частного бюро Амаля. Он сразу же поднял трубку.

– Это самый последний шанс. Я должна бежать немедленно, – проговорила я прерывающимся голосом.

– Мне еще нужно время. Не все окончательно организовано.

– Я не могу ждать. Если я сейчас не выеду, то потеряю Махтаб.

– Хорошо, приезжайте.

Он дал мне адрес квартиры недалеко от бюро и попросил проверить, не следят ли за нами.

Я положила трубку и поделилась с Махтаб хорошей новостью:

– Махтаб, мы возвращаемся в Америку. К моему изумлению, она заплакала.

– В чем дело? Ведь ты сегодня просила меня об этом.

– Да, – всхлипывала Махтаб, – но я должна вернуться и забрать кролика.

Я старалась справиться со своими нервами.

– Послушай, кролика мы купили в Америке, правда?

Она согласно кивнула головой.

– В Америке купим нового. Ты хочешь ехать со мной или вернуться домой к папе?

Махтаб вытерла слезы. В глазах моей шестилетней дочурки я заметила решимость и в этот момент поняла, что Муди не сумел воспитать в ней покорность. Она не стала послушным иранским ребенком. Она была моей рассудительной американской девочкой.

– Я хочу ехать в Америку, – уверенно заявила она.

– Тогда пошли быстро. Нам нужно поймать такси.

– Бетти? – спросила молодая женщина через приоткрытую дверь.

– Да.

Она впустила меня в квартиру. Более часа ушло у нас, чтобы, несколько раз сменяя такси, пробраться через беснующуюся в Тегеране снежную бурю.

– Амаль предупредил, чтобы я принесла вам еду, если проголодаетесь, – сообщила незнакомка.

Ни я, ни Махтаб не хотели есть. Мы думали сейчас совершенно о другом. Но я понимала, что на пути к свободе нам потребуется много сил. Поэтому я сказала:

– Да, принесите, пожалуйста.

Женщина надела черный платок, скрывая под ним молодое лицо. «Может быть, она студентка, – подумала я. – Что она знает о нас? Что ее связывает с Амалем?»

– Я скоро вернусь, – пообещала она.

Она оставила нас одних. Я подбежала к окну и задернула шторы.

Квартира была маленькой и несколько запущенной. В гостиной стояла старая софа с торчащими пружинами. В спальне не было кровати, на полу лежали свернутые матрасы.

Страх заразителен. Мой отразился в глазах Махтаб. Вернулся ли Муди уже домой? Сообщил ли полиции?

Во взгляде Махтаб я заметила и нечто большее. Возбуждение? Радость? Надежду? Наконец мы что-то совершили! Ведь у нас позади уже были долгие отупляющие месяцы бездействия.

Голова раскалывалась. Что будет, если мы не успеем быстро выбраться из Тегерана? Может, завязнем тут на многие дни и ночи? Столько людей говорили мне, что побег можно совершить, лишь когда все спланировано до минуты. Мы пренебрегли этим.

Я подняла трубку и в соответствии с инструкцией позвонила Амалю.

– Алло! – услышала я знакомый голос.

– Мы на месте, – сказала я.

– Бетти! – воскликнул он. – Я так рад, что вам удалось добраться. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Мы займемся вами. Я уже связался со своими людьми. Еще не все окончательно готово, но у меня уже есть одна идея.

– Поторопитесь, пожалуйста.

– Конечно, будьте спокойны, все получится. Потом он добавил:

– Девушка принесет еду и должна уйти. Утром я принесу завтрак. Оставайтесь в квартире. Не подходите к окну. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните мне, пожалуйста. Если потребуется, можете звонить и ночью.

– Понимаю.

– Я кое-что вспомнил. Запишите, пожалуйста. Положив трубку, я достала из сумки ручку и листок бумаги.

– Чтобы вывезти вас из Тегерана, мы должны отвлечь вашего мужа. Позвоните ему.

– Меньше всего на свете мне хочется разговаривать с ним, – упиралась я.

– Я знаю, но так нужно.

Он сказал мне, о чем я должна говорить. Я все записала.

Вскоре после разговора с Амалем вернулась девушка с пиццей местного производства: на сухом блине лежал гамбургер, немного томатной пасты и соль. Она выслушала слова благодарности и быстро вышла.

– Я не хочу этого, – сказала Махтаб, глядя на неаппетитную пиццу.

Мне тоже не хотелось ее есть. В это время основным нашим «питанием» был адреналин.

Я посмотрела на свои нацарапанные записи, аккуратно переписала, прочитала еще раз, а затем мысленно побеседовала по телефону. Я понимала, что стараюсь отложить этот разговор, но понимала и то, что он необходим. Решительно подняла трубку и набрала номер. Муди ответил после первого же гудка.

– Это я, – были первые мои слова.

– Где вы? – рявкнул он.

– В доме у приятеля.

– Какого приятеля?

– Я не собираюсь тебе говорить.

– Немедленно возвращайся домой! – приказал он. Тон был агрессивным, но я, руководствуясь указаниями Амаля, невозмутимо продолжала:

– Нам нужно поговорить. Мне бы хотелось разрешить наши проблемы. Конечно, если и ты этого хочешь.

– Да, хочу, – его голос звучал уже более сдержанно и спокойно. – Возвращайся домой, и мы все обсудим.

– Я не хочу, чтобы другие узнали о том, что произошло, – сказала я. – Не хочу, чтобы ты рассказывал Маммалю, Маджиду, сестре или кому-либо еще. Это лишь наше дело, и мы вдвоем должны об этом поговорить. Последние дни Маммаль часто вмешивался в нашу жизнь, и это дало печальные результаты. Если ты не согласишься на мое условие, я кладу трубку.

Муди не был в восторге от моего бунтарского тона.

– Вернись домой, тогда поговорим об этом, – повторил он.

– Если я вернусь домой, ты скажешь Маммалю, чтобы он забрал Махтаб, а меня закроешь на ключ, как обещал.

Муди растерялся. Он не знал в этот момент, как со мной разговаривать. Его голос зазвучал примирительно:

– Ничего подобного не случится. Я отменил завтрашний прием. Вернись. Поужинаем и будем разговаривать всю ночь.

– Я не войду в пятницу в самолет.

– Этого я не могу тебе обещать.

– А я тебе говорю, что не сяду в самолет в пятницу, – повысила я голос.

«Нужно контролировать себя. Ни в коем случае нельзя позволить втянуть себя в ссору. Нужно выиграть время, а не спорить», – корила я сама себя.

На другом конце провода Муди кричал на меня:

– Немедленно возвращайся домой! Даю тебе полчаса, в противном случае я сделаю то, что следует в такой ситуации!

Я знала, что он имеет в виду полицию. Вот и пришла очередь моей козырной карты.

– Послушай, – спокойно произнесла я, – ты занимаешься врачебной практикой без разрешения.

Если ты устроишь мне какие-нибудь осложнения, я сообщу о тебе властям.

Голос Муди тотчас же смягчился:

– Нет, прошу тебя, не делай этого. Нам нужны деньги. Я ведь стараюсь для нас. Прошу тебя, не делай этого. Вернись только домой.

– Я должна подумать, – сказала я и положила трубку.

Я не представляла себе, что Муди сделает сейчас, но уже знала, что он не сообщил до сих пор полиции, и была убеждена, что моя угроза заставит его воздержаться от этого, по крайней мере до утра.

Махтаб внимательно прислушивалась к нашему разговору.

– Ты уверена, что хочешь ехать? – обратилась я к ней. – Ты должна знать, что в этом случае ты уже никогда не увидишь папу.

– Да, я хочу ехать в Америку.