Лазурный берег, или Поющие в терновнике 3 - Сторидж Пола. Страница 13
– Знаешь, – произнес он, – когда в сорок третьем году я сказал примерно то же самое в казарме, наш взводный – кстати, в отличие от меня, самый настоящий прусский фельдфебель – поднял меня на смех. Он сказал, что я рассуждаю, как гнилой философ…
– Короче, – категорично сказала Джастина, – короче, как я поняла, ты отказываешь мне…
– В чем же?
– В приглашении на танец.
– Во-первых, приглашение последовало от тебя, – спокойно парировал Лион.
– А во-вторых?
– А во-вторых тебе, herzchen, я просто не могу отказать…
– Так, делаешь одолжение?
Джастина попыталась изобразить нечто вроде обиды, но этого ей, как ни странно, не удалось.
– Нет…
Лион, приподнявшись, отодвинул стул и, обойдя столик, подошел к жене со спины, наклонил голову и преувеличенно любезно произнес:
– Позвольте пригласить вас, очаровательная леди… Не откажите мне в любезности потанцевать с вами…
Сказав это, он посмотрел на то место, где только что сидел сам.
Джастина сразу же улыбнулась.
«Нет, иногда я бываю положительно несносна.
Бедный Лион!
И как это он еще терпит меня?» Лион, стоя в галантной позе, спросил нарочито вежливо, растягивая слова на оксфордский манер:
– Леди пришла сюда одна?
Он сохранял серьезный и невозмутимый вид, и лишь прищуренные глаза говорили о том, что в душе он смеялся надо всей этой достаточно нелепой, но все же по-своему забавной сценой.
Едва заметно покачав головой, Джастина коротко ответила:
– Нет.
– А где же ваш спутник? Наверное, вышел на свежий воздух или в курительную?
– Наверное…
– Мне, право, так неловко…
– Отчего же?
– Я должен был поинтересоваться – не против ли он…
– Не против ли он того, что вы приглашаете меня в его отсутствие?
– Да.
– Нет, нет, что вы, – произнесла Джастина, поднимаясь и протягивая мужу руку. – Я очень люблю этого человека… Люблю и доверяю ему… А он, в свою очередь, доверяет мне. Не думаю, что он был бы против…
Через несколько минут они уже плыли под томные, влажные звуки блюза – всего лишь несколько нот, взятых мулаткой на длинном дыхании; страстные картавые звуки тенор-саксофона, незаметный шелест контрабаса, короткое, отрывистое стаккато фортепиано, изредка прерываемое золотым шелестом перкуссии.
Пол уплывал из-под ног, и хотелось, чтобы этот блюз, этот танец никогда не кончался.
Нежно склонившись к самому уху мужа, Джастина с улыбкой спросила:
– Тебе хорошо?
Однако Лион так вошел во взятую роль, что, деланно-удивленно посмотрев на жену, спросил, нахмурив брови:
– Простите, миссис, но я не совсем понял ваш вопрос…
Она погладила его по щеке.
– Ах, перестань дурачиться!
– Простите, миссис, но я не совсем понимаю ваш последний вопрос… Вы изволили узнать мое мнение, хорошо ли вы танцуете? – спросил Лион, сохраняя каменное, непроницаемое выражение на лице.
Лукаво посмотрев на мужа, она спросила:
– Да, а кстати?
– Как вы танцуете?
– Если я не очень затрудняю вас этим вопросом, – спросила Джастина в тон Лиону.
– Ах, что вы – танцевать с вами – одна радость, одно удовольствие…
– Нет, вы серьезно?
– О, да! Честно говоря, я так завидую вашему мужу, миссис…
– Чему же? Уж не тому ли, что он может танцевать со мной каждый день? Точнее – каждый вечер? – поинтересовалась Джастина.
– Нет, не этому… Я не люблю танцев…
– В таком случае – позвольте полюбопытствовать, почему же вы пригласили меня?
– Я увидел такую прекрасную леди… И… и просто не мог удержаться… Но теперь…
– Мой супруг тоже не очень-то жалует танцы, – произнесла Джастина немного игриво. – Он находит себя слишком старым для них, а танцы – слишком непонятными, чтобы ими заниматься… Ведь люди никогда не станут заниматься тем, что им непонятно?
– Совершенно верно…
– К тому же мой муж – немец, стало быть – человек ясного и практичного ума, как и все немцы…
– Прусский фельдфебель?
– Нет, ни в коем случае… Я заметила, что среди немцев есть не только фельдфебели…
– А кто же?
– Есть и почтенные буржуа – в лучшем значении этого слова, есть поэты, философы…
– И к какой же категории вы относите вашего мужа? – спросил Лион.
– Нечто среднее между первым, вторым и третьим…
– Как – он даже поэт?
– В некотором роде – да. Только поэзия его – не от сердца, а от головы…
– Что ж – не самое худшее… Даже быть буржуа – куда более почетно, чем фельдфебелем…
Она улыбнулась и ничего не сказала. Спустя несколько минут Лион поинтересовался – все тем же преувеличенно любезным тоном:
– Так вы не ответили – почему же вы так завидуете моему мужу?
– Потому, что он может видеть вас каждый день… И даже…
– Каждую ночь – вы это хотите сказать?
Лион не мог удержаться от улыбки.
– Да, именно это…
– А вам не кажется, что ваш вопрос звучит достаточно нескромно?
Он отрицательно помотал головой.
– Нет.
– Отчего же? – спросила Джастина, пытливо вглядываясь в его глаза.
– Но разве не вы несколькими минутами ранее сказали, что целиком и полностью доверяете вашему мужу, а ваш муж целиком и полностью доверяет вам?
– Разумеется… А разве может быть иначе между любящими людьми?
– Скажите, миссис… А ваш муж ревнив? Джастина улыбнулась.
– Никогда не задумывалась над этим…
– Он не изменяет вам?
Она сделала обиженное лицо.
– О, что за нетактичный вопрос!
– Простите меня, миссис, вы сами дали повод задать мне его…
– Вот как?
– Да.
– Почему, если не секрет?
– Вы согласились танцевать со мной в его отсутствие… Он, наверное, даже не знает, что теперь мы с вами вместе… После непродолжительной, но выразительной паузы Джастина произнесла:
– Однажды мой муж сказал – а это, кстати говоря, случилось не далее, чем несколько минут назад, – он сказал, что…
Лион, словно зная, о чем теперь будет говорить Джастина, покрепче обнял ее.
– Что же?
– Что танец – это своего рода близость… Пусть даже иллюзорная и мимолетная…
Лицо Лиона посерьезнело.
– И я с ним совершенно согласен.
– Вот как?
– Совершенно.
– Поэтому вы и задали мне последний вопрос?
– Об измене?
– Да.
– Потому и спросил…
– Честно говоря – не вижу никакой связи…
– Ну, если танец – это действительно своего рода близость, – произнес Лион, – стало быть, он… Ну, своего рода мимолетная и иллюзорная измена? Так сказать – измена под уменьшительным стеклом.
– Нет, вы действительно думаете так?
– Мне так кажется.
– Интересно…
– Не вижу ничего интересного, – парировал Лион. – Когда я в свое время, еще безусым юнцом – солдатом вермахта – пытался как-то, не помню уж по какому случаю, объяснить это своему фельдфебелю, он только хохотнул и сказал: «В мире существуют самки и самцы… И все. Каждый самец желает обладать самкой постоянно, самка – только в определенное время, для продолжения рода. Чем сильнее самец, тем настойчивее он в достижении своей цели, то есть в стремлении обладать как можно большим количеством самок, тем значительнее его успех». А меня прусский фельдфебель объявил гнусным отщепенцем, гнилым философом и декадентом – тогда в Германии это звучало ругательством…
– А какое же это имеет отношение к танцу? – поинтересовалась Джастина.
Беседа, завязавшаяся с такой легкостью, незаметно начала приобретать вязкость и двусмысленность – разумеется, это было своего рода игровым продолжением разговора, начавшегося за ужином, где Джастина и Лион как бы представляли друг другу иных людей но, в то же самое время – и самих себя, только в несколько ином ракурсе.
– Какое отношение это имеет… Ну, хотя бы к этому пленительному блюзу? – повторила свой вопрос Джастина и вопросительно посмотрела на мужа.
Тот едва заметно улыбнулся.
– Самое непосредственное.
– То есть…
– Ведь леди сама только что согласилась с утверждением, что танец – это близость?