Прозрение - Драммонд Эмма. Страница 70

Попутно они все одновременно разговаривали, похваляясь своими победами и тем, как они поприжали англичан, и похлопывали друг друга по плечу.

– Да, парень, никогда еще я не видел, чтобы кто-нибудь так быстро сдавал оружие, как эти слизняки-англичане, – смеялся один из них.

– Да, не похожи они на строителей империи, – поддакнул Пит. – Особенно когда они под дождем потопали в Преторию, а, Франц?

– Казалось, что они находятся очень далеко от своей родины, – последовал странный ответ.

Пит отвернулся от него и закричал:

– Хетта!

Она вздрогнула от неожиданности и выронила из рук на стол тарелку, из которой тут же потекло на скатерть и на передник Хетты, оставляя пятна цвета засохшей крови. На столе тарелка не удержалась и вдребезги разбилась об пол. Хетта, отгоняя мрачные мысли, взглянула на Пита. Тот уставился на нее. Она принялась нервными движениями собирать осколки.

– Ты выглядишь обеспокоенной, – сказал Пит, когда она выпрямилась. – Никогда я еще не видел, чтобы ты была такой неловкой.

– Мясо… мясо было такое горячее, – заикаясь, ответила Хетта. – Оно упало мне на руку, я обожглась и выронила тарелку.

– А я думаю, что дело в другом, – сказал Пит, внимательно осматривая ее руку, на которой не было видно никаких следов от ожога.

– Ты ошибаешься, – сказала она и стала пытаться вырваться, но он удержал ее за руку и потянул со словами:

– Я никогда не ошибаюсь.

– Давайте сначала поедим, – пожаловался мальчик лет семнадцати, который на глазах превращался в мужчину-солдата. – У тебя еще будет время для ухаживаний, когда мы все ляжем спать.

Все расхохотались, но Пит резко оборвал мальчика:

– Тебе дадут колыбельку, Бёти. Там ты и будешь спать. Это для тебя самое подходящее место, юный воин!

Последовал громкий хохот, которым было встречено это замечание Пита. Мальчик густо покраснел.

Хетта улучила момент и достала из буфета целую тарелку. Ее охватил еще больший страх. Что имел в виду Пит? Неужели он уже знает о том, что двое пленных сбежали? И может ли он догадаться о том, что они здесь?

Несколько раз она ловила на себе пристальный взгляд Пита. От страха у нее цепенели руки.

Что касается Упы, то, казалось, он и не помнил, о чем они говорили с Хеттой. Он весело включился в общий боевой настрой и активно принимал участие в обсуждении боевых действий с обычным своим задором.

Только Франц тихо сидел и смотрел по сторонам на до боли знакомые предметы. Вот старый гардероб, привезенный из Голландии его прадедом с прабабкой, стул с высокими подлокотниками, которым пользовалась прислуга, набор брошей, которые носила его мать, крокодиловая шкура, содранная с того крокодила, который напал на девушку, которая должна была стать женой юного Иоханнеса Майбурга, и, наконец, Библия – семейная Библия, которая передавалась по наследству из поколения в поколение. Это была Библия его деда, которая должна была потом стать его Библией, а потом, после его смерти, перейти к его сыну.

Хетта встретилась с ним глазами, но не смогла улыбнуться. Вечер становился похожим на кошмарный сон. Даже когда брат встал со своего стула и подошел к ней с каким-то вопросом, она посмотрела на него глазами, полными ужаса.

Франц недоуменно посмотрел на сестру. Ему было непонятно, в чем причина ее тревоги и страха. Он решил, что все дело в хозяйстве на ферме, и тогда он стал расспрашивать ее про домашний скот и посаженные культуры.

Хетта что-то ответила ему, загнанно озираясь по сторонам. Тут ее внимание привлекло слово «Ледисмит», которое употребил в разговоре кто-то из солдат, она прислушалась. Пит сказал, что он с товарищами скоро примет участие в его осаде.

– Ночью мы заночуем в сарае, – объявил он, – а наутро – в путь!

– В сарае? – переспросила Хетта таким напряженным тоном, что все посмотрели на нее. – Нет… Он… Но… ведь есть место в доме… Тут теплее, а там… Нет, нет, только не в сарае…

Франц с удивлением посмотрел на нее.

– Но в сарае тепло и удобно, – возразил он, глядя на нее, – он прекрасно оборудован для этого, да мы там сколько раз ночевали.

Он оглядел всех, находившихся в кухне.

– Нет, надо ночевать в сарае, – сказал он. – В доме ночевать не годится.

– Но почему? – спросила Хетта, глядя на брата расширенными от страха глазами.

– Нам может очень понравиться это, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Франц. – Переночевав разок в этом доме, никто не захочет наутро отправляться под дождь в поход на англичан.

Пит сразу подхватил это замечание.

– Кто это, интересно, захочет остаться в доме, когда нам надо преследовать англичан? – задиристо возразил он. – Если завтра мы не выйдем, то мы опоздаем и не увидим падение Ледисмита своими глазами.

Он взглянул на Упу, желая увидеть, какое впечатление на него произвело это заявление.

– Там, в Ледисмите, – продолжил он, удовлетворенный подчеркнутым вниманием старика к его словам, – там у них двенадцать тысяч солдат, пушек и техники. Когда он падет, все, считайте, конец войне и англичанам.

Он самодовольно осмотрел присутствующих в комнате и продолжил.

– А хваленую поддержку этого Баллера мы сможем отсечь еще на подходе, – громко сказал он. – Мы их там окружим, они там посидят без помощи и провианта и в конце концов сдадутся нам на милость. Вот увидите, к Рождеству мы их всех разобьем.

Упа с минуту подумал.

– Двенадцать тысяч – это очень большая цифра, – медленно произнес он.

– Да, большая, – с нетерпением перебил его Пит. – Но мы же их окружили со всех сторон. Поселок находится под постоянным обстрелом. Мы их обстреливаем каждый день! Они не смогут оттуда вырваться.

Он встал и прошелся по комнате.

– Сдадутся они, никуда не денутся, – энергично произнес он и сел на свое место. – Или им придется там всем передохнуть с голода.

Он ухмыльнулся.

– Судя по тому, как эти англичашки показали себя в Ландердопе, – заметил он, – они должны сдаться очень скоро.

Пока мужчины занимали себя подобными разговорами, Хетта лихорадочно обдумывала, как бы ей вызволить Алекса из сарая до того, как туда попадут эти парни. То, что они его тут же и застрелят, не вызывало у нее никаких сомнений. Они все были разгорячены сражением, в котором только что принимали участие, и не собирались складывать оружие при виде неприятеля.

Но если от остальных можно было ожидать хотя бы капли милосердия, то Пит был не таков. Он никогда не упускал шанса убить человека, если такой шанс ему представлялся.

Способы убийства бывали разные: либо пуля в голову, либо более привычное для Пита оружие—нож в сердце. Главное было в том, что убийство доставляло ему наслаждение.

Тошнота усиливалась, неприятное ощущение в животе мешало ей ходить. От слабости у нее стали подкашиваться ноги, тем не менее она продолжала упорно думать над тем, что она может сделать для Алекса.

В комнате было жарко и душно от трубок, которые курили мужчины. Пахло мужским потом и лошадьми. Хетте становилось дурно, и она решила выйти на улицу. Ей необходимо было побыть одной.

Когда она вышла из дома, то почувствовала сразу такую слабость, что не смогла сдвинуться с места. Ей было нужно несколько секунд постоять на свежем воздухе под дождем, чтобы прийти в себя.

Затем, немного придя в себя, она собралась с силами и побежала через двор к сараю. Она подбежала к нему и открыла дверь. В лицо ударил ветер, который разметал ее волосы и задрал подол платья.

Внутри было темно. Она не взяла с собой фонаря, поэтому ничего не могла разглядеть в темноте. Она вошла внутрь и прислушалась.

– Алекс, – тихо позвала она, Ответом была тишина.

– Алекс! – повторила она чуть громче, но ответа все равно не получила.

Неужели он ушел? Ушел в дождь, как и обещал? Она понюхала сено и взяла его в руки, как будто искала в нем помощи и поддержки.

Ей стало все ясно. Он ушел, так как испугался за нее, он ушел ради нее. Теперь он погибнет. Там, в степи, его наверняка ждала неминуемая смерть.