Тайные грехи - Блэйк Стефани. Страница 18

– Правда? – удивилась Мара. – О… я не верю тебе, Мэрион. Ты ведь никогда прежде не бывала в Аризоне.

Ее сестры, Бриджит и Мэгги, сидевшие за шитьем в передней части фургона, захихикали. Бриджит была блондинкой, а у Мэгги волосы были черные как вороново крыло. Они обе походили на Мэрион, только казались менее стройными.

– Конечно, не бывала. Но видишь ли, Мара, мы носим с собой свои золотые прииски.

И сестры залились веселым смехом. Мара почувствовала, как кровь бросилась ей в голову, как ее шею и щеки залил румянец. Сестры Мерфи – распутницы! Это открытие лишило девушку дара речи.

Мэрион, все еще хохоча, обняла ее за плечи.

– Да зачем я говорю об этом с ребенком?! Когда-нибудь, дорогая, ты поймешь, что я права! Мужчины могут быть отважными, возможно, они умнее и имеют власть, но женщины хранят козырного туза у себя под юбками.

Слова Мэрион вызвали новый приступ веселья у ее сестер. Но Мара не разделяла его. Она с отвращением высвободилась из объятий Мэрион.

– Неужели это единственное достоинство женщин, Мэрион? Ну, что касается меня, то я о себе более высокого мнения. У меня другие планы. Я не собираюсь становиться игрушкой мужчины.

Мэрион легонько похлопала ее по щеке.

– Вы только послушайте, девочки! А ей всего-то четырнадцать. Погоди, моя дорогая! Настанет время, когда тебе захочется поиграть с парнями. – В ее глазах зажглись лукавые огоньки. – Впрочем, я бы не удивилась, если бы узнала, что ты уже дозрела до этого. Я видела, как ты посматриваешь на этого красивого здоровяка, на Юинга. По правде говоря, я и сама не отказалась бы поиграть с ним.

– Мне пора возвращаться к своим, – проговорила Мара упавшим голосом, стараясь обуздать себя и не выдать своего гнева. – Благодарю за гостеприимство.

Она спрыгнула с подножки фургона и с независимым видом зашагала туда, где расположилась на отдых семья Тэйтов. В ушах у нее звенел смех девиц Мерфи.

Позже, ночью, лежа на своем грубом матрасе, Мара окликнула в темноте мать:

– Мама, тебе когда-нибудь хотелось стать кем-то еще, кроме жены и матери?

С минуту Гвен молчала. Потом ответила:

– По-настоящему – нет. Едва ли у женщины есть возможность заниматься чем-либо, кроме дома… или быть шлюхой. Кстати, раз уж зашла об этом речь, скажу: мне не нравится, что ты столько времени проводишь в обществе этих девиц Мерфи. Стоит разок на них взглянуть – и становится ясно: шлюхи!

– При мне они ведут себя вполне достойно, – солгала Мара.

Девушка задумалась; она размышляла о том, что сказала мать: якобы у женщины существуют только два пути – быть женой и матерью или публичной девкой.

– То, что ты сказала, мама, ужасно, но, я думаю, в Америке все скоро будет обстоять иначе, не так, как в Старом Свете. Женщины перестанут мириться с тем, что им приходится только сидеть дома, и с тем, что с ними обращаются как с неодушевленными предметами – столами, стульями, посудой. Они не пожелают существовать только как игрушки своих повелителей-мужчин и подчиняться их капризам. В своем нынешнем состоянии мы почти рабыни.

– Только послушайте эту девчонку! – пробормотала Гвен. – Ты слишком молода, чтобы так говорить. И какие же новые возможности ты видишь для себя в Америке?

– Неограниченные! Вот подожди – и увидишь! Я могла бы стать здесь адвокатом или доктором, а то и судьей!

– Да хранят нас от такого святые! Думаю, что все это – твое чтение, оно помутило твой разум, дитя. А теперь угомонись и спи.

– Спокойной ночи, мама.

Мара лежала, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Мужчины все еще беседовали, сидя вокруг костра. Они смеялись, обменивались шутками и пускали по кругу бутылки с виски собственного изготовления. Обычно мужчины ночевали у костров, завернувшись в одеяла.

Мара смежила веки, и вдруг ей показалось, что она видит лицо Гордона Юинга.

«Тебе уже не терпится поиграть с ним…»

Мэрион была права. И это нетерпение то и дело давало о себе знать. Презирая себя за отсутствие воли, Мара предалась запретным сладостным мечтам.

Как и предсказывал Сэм Пикенз, в три часа пополудни, в четверг, на горизонте показалась горная гряда.

– Вот она! Горная гряда, называемая Дорогой мулов, – хмыкнул Сэм. – Сегодня мы устроим привал в ущелье, на Перевале мулов.

– И будем искать там золото, серебро и медь, – сказал Эмлин Тэйт, и братья дружно его поддержали.

– В Аризоне не очень-то много золотоносной и богатой серебром руды, – возразил Сэм. – А что есть, то, как правило, только побочный продукт добычи и обработки меди. Я-то думал, ребята, что вы собираетесь работать для одной из крупных компаний.

– Он прав, мальчики, – кивнул Дрю Тэйт. – Нам придется долго и тяжело трудиться, прежде чем удастся основать свое дело. В это путешествие мы вложили все свои сбережения, все до единого цента. Для начала придется поработать в шахтах. Как думаешь, Сэм, нам нелегко будет найти работу?

– Вовсе нет, если вы такие толковые работники, как говорите. Вам надо попытаться устроиться на одну из шахт «Коппер стор». В прошлом году им пришлось закрыть два тоннеля из-за пожара. Там залежи не то угля, не то природного газа, точно не знаю. Во всяком случае, скала еще сохранила жар. Говорят, местами на той шахте температура не меньше пятидесяти градусов, но там до сих пор работают. Правда, только чиканос [11] выдерживают такую жару.

– Все, что может мексиканец, может и валлиец, – заявил Дрю Тэйт.

Сэм Пикенз улыбнулся и хлестнул лошадей вожжами по мощным крупам.

– Ладно, хватит болтать! Пора и в путь.

Глава 9

Бисби – «город высотой в милю» – буквально висел на стенах каньона, чуть менее крутых, чем те, на которых древние жители скал строили свои жилища. Ряд за рядом, ярусами на ступенчатых террасах, поднимаясь по склонам холма по обе стороны Перевала мулов, выросли хижины и бунгало, сложенные из чего попало.

Среди жителей городка бытовала шутка: если тебе не повезет и ты свалишься со своего крыльца, то приземлишься на крышу соседа. И в этой шутке была доля правды. Во всяком случае, заботливые мамаши привязывали своих только что научившихся ходить малышей к перилам переднего крыльца, когда выпускали их поиграть на свежем воздухе. Высота, на которой находилось жилище, соответствовала социальному статусу его обитателей – таков был неписаный закон, свято соблюдавшийся в Бисби. На самой вершине, на высоком холме, жили самые зажиточные люди и чиновники высокого ранга.

Городок, взбиравшийся вверх по склонам ущелья, протянулся на две мили, но ширина его равнялась лишь нескольким кварталам. Ущелье изобиловало салунами, и чем выше находился салун, тем более отпетыми были его завсегдатаи. На окраине Бисби располагались публичные дома, представлявшие собой жалкие развалюхи. К ним по склонам холмов вели бетонные ступеньки.

– Бисби расположен на высоте пяти тысяч футов, – сообщил путникам Сэм Пикенз. – А это настолько близко к небесам, насколько высоко могут забраться его жители!

Окрестности городка изобиловали землей, и вновь прибывающие поселенцы легко здесь приживались. Как и в большинстве сообществ, состоящих из пионеров, тут царила дружеская атмосфера, что весьма редко бывает в больших городах. Старожилы встречали новичков с беспримерным гостеприимством. Десятки добровольцев образовывали отряды, чтобы помочь переселенцам построить жилища и расчистить землю. Поиздержавшиеся за время долгих странствий через всю страну, переселенцы очень нуждались в помощи и в сочувствии, ведь надо было освоиться на новом месте, прежде чем самим зарабатывать на жизнь.

Впрочем, у Тэйтов имелось завидное преимущество перед их товарищами по путешествию – у них был немалый опыт работы в шахтах. Джеймс Донован, управляющий «Коппер стор», принял на работу Дрю Тэйта и его четверых сыновей, как только они появились в конторе компании в Горах мулов. Как и обещал Дрю Тэйт, пятеро валлийцев трудились ничуть не хуже мексиканцев и всех прочих. Дрю очень просто решил проблему жары в шахте: перед каждым спуском он поливал себя и своих парней водой до тех пор, пока вся одежда не промокала до нитки, и каждый час, перед очередным спуском, повторял водную процедуру. Разумеется, и после этого работа оставалась адски тяжелой, но все же теперь можно было выносить жару.