Огонь любви, огонь разлуки - Туманова Анастасия. Страница 49

Северьян медленно повернулся к Черменскому, скулы у него были белыми.

– Ваша милость, я его зарежу, – спокойно произнес он.

– Ай, не берите греха на душу, Северьян Дмитрич, – так же спокойно отозвалась с пола Наташка. – Дело-то житейское… Вот только выгонют они меня сразу же, как обнаружится. Я уж и место себе приискала в полтиннишном заведении…

– Врет она, – буркнул Ванька. – Ей там мадам сказала, что малявок не берет, потому – бездоходные.

– А вот и нет! – накинулась на него Наташка. – Сказала – примет, коль младенца пристрою! Я его при церкви оставлю! А может, и сам помрет, чего ему на свете-то мучиться?! Кабы меня мамка во младенчестве подушкой задушила, я б ей только в ножки поклонилася!..

Неожиданно снаружи раздался страшный грохот: кто-то, ворвавшись с улицы, опрокинул в сенях то ли тазы, то ли жбаны. Дверь распахнулась, и в полутемную, грязную, пахнущую тухлятиной ночлежку ворвалось совершенно неожиданное существо.

Это оказалась девушка лет двадцати, с остриженными до плеч черными, мелко вьющимися волосами, напоминавшими барашковую шапку, худенькая, с угловатой мальчишеской фигурой. На незнакомке было очень приличное летнее пальто в сборку, из-под которого виднелось черное барежевое платье, в руках – огромный зонтик, кончающийся металлической острой спицей, а через плечо висела холщовая солдатская сумка. Головной убор, похоже, потерялся во время бега, от которого девушка все еще задыхалась.

– Шухер, урки, – легаши!!! – звонко, на всю ночлежку выкрикнула она, и сонная тишина сразу взорвалась как бомба. Владимир даже не успел заметить, чья рука распахнула окно, выходящее во двор, и сорвала рваную занавеску с потайной дверцы за буфетом, а в образовавшиеся дыры уже ловко и быстро, словно вспугнутые мыши, убегала «каторга»: несколько черных, обритых личностей, до этого мирно и крепко почивавших на верхних нарах. В окна кинулись и проститутки, и нищие, и обычная «босота», в планы которой не входила встреча с полицией. Владимиру ничего не грозило, но рисковать Северьяном и Машиным сыном, обнаруженным с таким трудом, он не собирался.

– Мадемуазель, каким образом предпочтительнее, на ваш взгляд, рвать когти? – изысканно обратился он к незнакомке, зная по опыту, что куртуазным обращением легко можно расположить к себе проститутку. И в ту же минуту понял, что ошибся: уличной эта девица явно не была. На Владимира уставились два черных, смеющихся, ничуть не испуганных глаза, а маленькая, неожиданно сильная рука дернула его за запястье:

– За мной! Ардальоныч, открывай темную!

– Вот завсегда убытки от вас, Ирина Станиславовна! – не удержался старик-хозяин, тем не менее ловко отпирая крошечную дверь под нижними нарами, за которой открылось что-то, напоминающее крысиный лаз. Девушка бесстрашно нырнула в эту дыру, сразу же за ней молнией последовал Северьян, потом юркнули попискивающая от страха Наташка и Ванька. Замыкал шествие Владимир, и как только дверца за ним захлопнулась, наступила тьма египетская.

– Ваша милость! – обеспокоенно воззвал из потемок голос Северьяна. – Спички есть? Тьфу ты, зараза, пошла прочь… Не крысы, а лошади!

– У меня есть, – отозвался, гулко отрезонировав от стен, голос девушки.

Действительно, вскоре впереди задрожало красное световое пятно. Когда же и Владимир, наконец, отыскал в кармане спички и зажег одну, стало видно, что они стоят в длинном, сыром, уходящем в темноту переходе. Под ногами хлюпала вода.

– Уходим, живо! – скомандовала девушка. – Здесь недалеко, вылезем в Петровом переулке! Дети! Идите рядом со мной! Господа, пожалуйста, побыстрее, я не могу себе позволить из-за вас погореть!

Северьян отчетливо хмыкнул, но шагу прибавил. Владимир последовал его примеру.

Идти оказалось в самом деле недалеко. Темный коридор с низким потолком и торчащими из стен бревнами и обрывками цепей напомнил Черменскому одесские катакомбы, где они с Северьяном в свое время прятались от полиции в компании греческих контрабандистов. Владимир опасался лишь того, что за ними может быть погоня, но, видимо, об этом потайном ходе знали немногие. Через несколько минут звонкий голос идущей впереди девушки предупредил:

– Осторожнее, господа, ступеньки, они скользкие!

Полдесятка ступенек, стертых и осклизлых от сырости, вели наверх. Тьма рассеивалась голубым лучом света, выбивающимся из-за полуприкрытой двери. Девушка поднялась первой, толкнула дверь и пригласила:

– Сюда, пожалуйста.

Беглецы один за другим выбрались из подземного хода. Оказавшись наверху, Владимир осмотрелся и убедился, что они находятся на заднем дворе какого-то длинного, желтого, унылого дома с облупившейся штукатуркой. Обширная помойная яма рядом с ним источала крепкий аромат. Девушка непринужденно сбила комки липкой грязи с каблучков, огорченно присвистнула сквозь зубы, посмотрев на безнадежно испорченное пальто, весело оглядела своих спутников и сообщила:

– Это номера Лабазникова, господа. Дешево, но очень уж по-свински. Есть выход на Сенную, если угодно делать ноги далее. Кстати, ваши морды мне незнакомы. Фартовые или фраера?

Владимир не успел и рта открыть, а Северьян уже расцвел наглейшей из своих улыбок, засвистел сквозь зубы «Загулял мальчонка» и пошел прямо на девушку, скаля зубы. Она тоже улыбнулась. Нежно проговорила:

– Осади назад, родимый, дырку сделаю.

Тот улыбнулся еще шире и шагу не убавил.

– Прекрати, болван! – крикнул Черменский, и Северьян остановился как вкопанный. Правда, в следующий момент Владимир увидел, что это было сделано вовсе не по его приказанию: в грудь Северьяна уперся серебристый ствол небольшого пистолета, а девушка улыбалась все так же безмятежно, лишь острые скулы слегка побледнели.

– Назад, – спокойно, без гнева велела она, и Северьян счел нужным послушаться.

Владимир поспешно подошел.

– Успокойтесь, сударыня. Северьян не очень удачно пошутил, только и всего.

– Сударь, я спокойна, как дохлая лошадь! – отчеканила она. – Так какой же масти будете?

– Чистопородной фраерской, – в тон ей пояснил Владимир.

Девица посмотрела недоверчиво:

– Что вы, в таком случае, делали у Ардальоныча?

– Заходили за нашим парнем. – Черменский кивнул на Ваньку, настороженно поглядывающего то на него, то на девушку. – Никто не предполагал, что будет облава. Благодаря вам оторвались очень вовремя. Позвольте представиться: Владимир Черменский, капитан Николаевского пехотного полка.

– Ирэн Кречетовская, – улыбнулась девушка, пряча пистолет в сумочку. – Поручик Герман, к вашим услугам.

– Простите?.. – не понял Черменский.

Девушка недоумевающе нахмурилась, сдвинув широкие черные брови, которых никогда не касался пинцет для выщипывания.

– Поручик Герман… Вы что – не читаете «Петербургских сплетен»?!

– Мы московские, – поспешил объяснить Черменский. – Сюда, в Питер, прибыли только утром, и…

– А, ну тогда, разумеется, ясно. Я – репортер «Петербургских сплетен», поручик Герман – мой псевдоним. У меня, видите ли, контракт с редакцией, серия репортажей из наших трущоб, как раз сегодня я заканчивала интервью с Васькой Резаным, он беглый каторжник и был… м-м… весьма не расположен к беседе, но мы все же договорились… И, как назло, облава! Где вот я теперь найду Ваську, позвольте вас спросить?!

– Вероятно, у нас в Москве, – в шутку предположил Владимир. – Он сменит одну столицу на другую, только и всего. Подобные джентльмены часто так делают.

– Все может быть… – задумчиво произнесла девушка, изящным движением зонтика откидывая от своих ботиков останки дохлой кошки. – Но вот только мне-то что теперь делать?

– А идемте в трактир! – неожиданно предложил уже пришедший в себя Северьян. – Вон, кажись, вывеска. Я со вчера не жрамши, да и мелюзга, поди, голодная…

Голодными, как оказалось, были все, и через несколько минут компания расположилась за огромным столом, покрытым беленой скатертью и увенчанным пузатым самоваром. Ванька и Наташка ели наперегонки, как два щенка, только что не рыча и не отталкивая друг друга; не отставал от них и Северьян. Утолив первый голод, эти трое повели негромкую беседу. О чем они говорили, Черменский не слышал, потому что его внимание было поглощено госпожой Кречетовской. За все годы жизни в Москве и бродяжничества по России ему не попадалось подобного экземпляра женской породы.