Любовь растет, как дерево - Оак Джанет. Страница 11

— Я заказал ее несколько месяцев назад для Эллен. Она так любила шить, творила настоящие чудеса. Это был мой подарок к ее дню рождения. Завтра ей исполнился бы двадцать один год. — Кларк поднял глаза. — Теперь машина твоя. Буду рад, если она тебе пригодится. Я поставлю ее у тебя в комнате под окном, если не возражаешь. В горле у Марти застрял комок. Он хочет подарить ей эту потрясающую вещь. Она всегда мечтала иметь собственную швейную машину, но не смела и надеяться на такую роскошь. Она не знала, что сказать, но чувствовала, что должна как-то отреагировать.

— Спасибо, — наконец пробормотала она. — Большое спасибо. Это… это очень хорошая машина. Только тогда она заметила, что стоящий перед ней высокий мужчина с трудом сдерживается. Его губы дрожали, и она готова была поклясться, что, когда Кларк отвернулся, в глазах у него стояли слезы. Слегка задев его, Марти выбежала в ночную прохладу. Ей нужно было во всем разобраться. Он заказал эту машину для своей Эллен, и он тоскует по ней… «Наверное, ему тоже тяжело», — подумала она, и мысль о том, что он тоже страдает, поразила ее. Его опущенные плечи, дрожащие губы, слезы на глазах… «Он… должно быть, он понимает мои чувства». Почему-то до сих пор ей не приходило в голову, что и он несет груз тяжелой утраты. Из глаз Марти хлынули слезы. «О, Клем, — разрывалась ее душа. — Почему с людьми происходят такие ужасные вещи? Почему? Почему?» Марти понимала, что ответ получить нелегко. Кларк впервые упомянул о своей жене. До сих пор Марти даже не знала ее имени. Она была так поглощена собственными переживаниями, что не интересовалась бывшей хозяйкой этого дома и мамой Мисси. Теперь ее сознание пробудилось. Розовый куст у порога, веселые яркие шторы, с любовью сшитые нарядные платьица Мисси, которые так быстро становились малы, красивые разноцветные половики… Все в доме говорило об этой женщине. Марти почувствовала себя самозванкой. Какой она была, эта Эллен? Выкипал ли у нее когда-нибудь кофе и пригорали ли хлебцы? Нет, Марти не сомневалась, что с ней подобного не случалось. Но она была такой молодой — всего двадцать один год — и ее уже нет. Правда, Марти еще моложе, ей девятнадцать, и все же Эллен умерла слишком рано. От чего она умерла? Неизвестно. Было так много того, чего Марти не знала, и все же кое-что для нее прояснилось. В этом доме жила женщина, которая любила свое жилище и сделала его по-настоящему уютным и теплым. Она холила и лелеяла маленькую дочь, и днем и ночью была рядом с мужем. Потом он потерял ее, и эта утрата причиняла ему нестерпимое страдание — такое же, какое испытывает она, потеряв Клема. До сих пор ей казалось, что с ней одной случилось страшное несчастье, но это было не так.

«Как плохо устроен мир», — подумала Марти, подняв глаза к небу. «Он отвратительный, злой и жестокий», — громко сказала она, глядя вверх. С ясного неба на нее смотрели мерцающие звезды. «Он жестокий, — прошептала она, — но красивый». Она вспомнила слова матушки Грэхэм. «Время, — сказала та, — время лечит все. Время и Бог». Марти решила, что матушка имела в виду того же Бога, что и Кларк. «Если думать лишь о том, как пережить сегодняшний день, придет час, когда ты почувствуешь, что становится легче, и однажды, к своему удивлению, поймешь, что снова готова смеяться и любить», — так сказала матушка Грэхэм. Марти все это казалось почти недосягаемым, хотя она верила, что матушка Грэхэм говорит правду.

Марти вернулась в дом. Вечер был холодный, и она сильно продрогла. Войдя на кухню, она не обнаружила там никаких следов швейной машины и ящика. На кухонном столе лежал большой сверток, упакованный в коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. Кивнув на него, Кларк сказал:

— Не знаю точно, что там внутри. Я попросил миссис Макдональд в магазине подобрать то, что нужно женщине на зиму. Вот она и собрала все это. Надеюсь, что тебе подойдет. Марти глубоко вздохнула. Что он имеет в виду? Она не поняла его.

— Если хочешь, я положу это тебе на кровать, потом посмотришь, что там. Не дожидаясь ответа, который явно последовал бы нескоро, поскольку Марти буквально онемела, он отнес сверток к ней в комнату. Сделав это, Кларк собрался уходить.

— День был долгий, — негромко сказал он. — Думаю, мне пора. — И ушел. Марти дрожащими пальцами зажгла лампу и принялась торопливо развязывать бечевку. Вспомнив о ножницах в корзинке для рукоделия, она схватила их, чтобы дело шло быстрее. Марти сгорала от нетерпения, и, когда оберточная бумага наконец упала на пол, то, что предстало ее глазам, явилось для нее полнейшей неожиданностью. Там были ткани для нижнего и ночного белья и отрезы для трех платьев. Среди них кусок великолепной, теплой и мягкой серо-голубой материи. Марти сразу представила себе сшитое из нее нарядное платье, в котором можно будет пойти в гости. Разбирая покупки, она обнаружила выкройку для капора и два подходящих лоскута: один полегче, другой поплотнее — для более холодной погоды. Кроме того, там было кружево для отделки, длинные теплые чулки, пара высоких теплых башмаков на зиму, шаль для прохладных вечеров, а в самом низу лежало длинное пальто. Ни у кого на всем Западе не было такой великолепной одежды, решила она. Лицо у нее горело, а руки дрожали. Но, сделав над собой титаническое усилие, Марти остановилась.

— Дурочка, — пробормотала она. — Ты не можешь это принять. Неужели ты не понимаешь, что если возьмешь вещи, то на всю жизнь будешь в долгу у этого человека? Марти стало обидно до слез. Ей так понравились чудесные ткани и так хотелось, чтобы они принадлежали ей, но она не могла их принять. Как же ей поступить? Она не может пойти на такое унижение и чувствовать себя обязанной. Она не желает быть побирушкой. Слезы обожгли ей щеки. Что же ей делать? Как быть? «Мы не все можем себе позволить, но на ногах стоим довольно крепко», — снова вспомнилось ей. Может быть, Кларку неловко видеть ее заношенные платья? Что ж, вполне вероятно. И она снова высоко подняла голову. Ладно, решила Марти, она возьмет все эти вещи. Она не желает, чтобы кто-либо стеснялся ее вида. Она сошьет себе платья на зависть всем соседкам. Кларку не будет стыдно за нее. Но то, что она теперь знала или думала, что знает, мешало ей в полной мере ощутить радостное предвкушение от новых нарядов.

Тем временем Кларк в своей пристройке вытянул под одеялом уставшие за день ноги. День выдался нелегкий, наполненный тяжелыми воспоминаниями. Когда в доме была Эллен, он так любил привозить припасы на зиму и покупки! Эллен всегда устраивала вокруг них веселую суматоху. Будь Эллен здесь, она бы обязательно вовлекла в эту радостно-возбужденную суету и Мисси. Конечно, Марти, которая всего пять дней назад овдовела, ни в чем не виновата. Трудно в таком состоянии радоваться муке или соли. Ей, должно быть, очень больно, страшно больно. Кларку так хотелось помочь ей, но как? Его собственное страдание до сих пор было слишком сильным. Для того чтобы справиться с таким горем, нужно время, а времени прошло совсем мало. С тех пор как он потерял Эллен, мысль о другой женщине ни разу не приходила ему в голову. Если бы не дочка, вряд ли в этом доме появилась бы Марти; но Мисси нужны женские руки, и Кларк в первую очередь думал о дочери, а не о себе. Увидев, как Марти моет шкафчики Эллен, готовит на ее плите, в первую минуту он почувствовал раздражение, но тут же понял, что это несправедливо. В конце концов, он сам привел ее в дом. Он не мог осуждать Марти и старался понять ее горе. Он не хотел, чтобы Мисси росла в атмосфере печали и уныния. Он должен справиться со своими чувствами, а со временем, вероятно, это удастся и Марти. Его дом станет вполне подходящим для маленькой дочки, которую нужно воспитывать и учить. «Конечно, Марти труднее, — думал он, — ведь она совсем одна. У нее нет ни Мисси, ни фермы — совсем ничего. Хорошо бы ей подошло то, что выбрала миссис Макдональд. Без теплой одежды зимой не обойтись». Кларку и в голову не приходило, что, купив для Марти необходимое, он сделал нечто особенное. Он просто заботился о той, которая живет в его доме. С раннего детства, с тех пор, когда Кларк был маленьким мальчиком, не поспевающим за широким шагом отца, его приучали к мысли о том, что мужчина в ответе за свой дом.