Богатые наследуют. Книга 1 - Адлер Элизабет. Страница 53

– Да, это так, мэм, – ответил Грэг учтиво. – Но мой отец приехал в эту страну без гроша в кармане из России. Он добился успеха тяжким трудом.

Глаза мисс Хендерсон сверкнули, когда она решала, что важнее – богатство Константов или недостатки их воспитания. Раздумывала она недолго.

– Ах, конечно, но семья вашей матушки, Абрего, одна из старейших и почтеннейших в Калифорнии.

Она улыбнулась, протягивая свою холодную руку Энджел.

– Так это Энджел. Какое необычное имя, моя дорогая.

– Меня назвали в честь города, где родился мой папа – Архангельска, мэм, – ответила она застенчиво.

Брови мисс Хендерсон слегка приподнялись в удивлении.

– Как мило, – отозвалась она. – Итак, моя дорогая, я уверена, что у вас появится здесь много приличествующих вашему положению друзей.

Потом она перевела взгляд на Поппи, стоявшую позади Энджел.

– А это барышня Мэллори? – спросила она холодно. Она вообще не собиралась брать ее в школу, но Константы настояли на том, чтобы эти две девушки не разлучались.

– Еще одно хорошо известное имя в Сан-Франциско, – парировала Поппи, вздернув подбородок. – Каждый знает моего отца.

– Не сомневаюсь! – мисс Хендерсон надменно отвернулась от нее. – Мистер Констант, могу я предложить вам чай? Наверно, это было долгое и утомительное путешествие.

– Благодарю вас, не стоит, мэм, – ответил он коротко. – Я должен идти. Надеюсь, вы позаботитесь об обеих моих сестрах.

Поппи бросила на него благодарный взгляд, когда он поцеловал ее на прощание.

– Крепись, – шепнул ей Грэг с ободряющей улыбкой. Потом он ушел.

В Академии мисс Хендерсон было двенадцать комнат, в каждой из которых жили по две девушки, и сердце Поппи упало, когда Энджел указали на комнату, где уже поселилась Доротея Уилкс Фрэзер, и Поппи поняла, что их разлучили.

– Конечно, вы слышали о Фрэзерах – такая хорошо известная семья в Сан-Франциско, – изливала свои чувства мисс Хендерсон. – Я совершенно уверена, что вы и Доротея подходите друг другу.

– Конечно, – мысленно всхлипнула Энджел, глядя на темноволосую толстую Доротею. – Это будет мило!

Голова Поппи поникла, когда, с звучащей в ушах любимой фразой Энджел «это будет мило!» она оказалась в указанной ей комнате с угрюмого вида медноволосой девушкой, которая смотрела на нее неприветливо.

– Вы будете жить с Лаурой Бэнкс, – сообщила ей мисс Хендерсон.

– О, Господи! – воскликнула она, удивленная. – Я даже не сообразила, что вы обе – с рыжими волосами. Надеюсь, у вас не будет «конфликта темпераментов».

Ее взгляд задержался на Поппи, когда она закрывала дверь, оставляя новенькую одну с Лаурой.

– Кровать около окна – моя, – сказала та резко и коротко Поппи. – И стул из грецкого ореха. У нас – один шкаф, и мои вещи уже там, так что можешь делать, что хочешь, с оставшейся его частью. – Сложив руки, она холодно смотрела на свою новую соседку. – И еще одно. Мои волосы – не обычные рыжие, как у тебя. Мои – каштановые.

Поппи бросила на нее ледяной взгляд, когда открывала двери шкафа. У Лауры были платья на все возможные случаи жизни, и они почти полностью заняли весь шкаф.

Вынимая салатово-зеленое вечернее платье из органзы, Поппи стала рассматривать его критически.

– Только такой грязный, жидкий цвет и подходит к твоим каштановым волосам, – комментировала она, швыряя платье на пол. Затем, игнорируя задохнувшуюся от неожиданности и неистовства Лауру, Поппи выкинула наружу охапку одежды. Когда шкаф наполовину опустел, она спокойно сказала: – Теперь у нас равные половины. Боюсь, что тебе придется поискать другое место для всего этого хлама.

Щеки Лауры вспыхнули, когда она взглянула на Поппи.

– А ты имеешь хоть малейшее представление, сколько стоят эти платья? – С презрительной улыбкой глядя на платье Поппи от лучшего модельера Санта-Барбары, она провозгласила едко: – Да где уж тебе! И не воображай, что я не пожалуюсь мисс Хендерсон, – добавила она. – Ты здесь всего пять минут, а от тебя уже одни неприятности.

– Если ты сделаешь это, Лаура Бэнкс, – сказала Поппи, угрожающе сжимая свои маленькие кулачки, – я тебя вздую. И предупреждаю – Грэг говорит, что у меня это неплохо получается.

– А кто такой Грэг? – спросила Лаура, нервно отступая назад.

– Грэг – мой брат, – ответила Поппи с победной улыбкой.

– О-о, нет, он не твой брат, – отрезала Лаура. – Грэг Констант – брат Энджел! Мы все знаем, кто ты! Подожди, вот только мой отец узнает, что я живу в одной комнате с дочерью Джэба Мэллори – он тут все разнесет.

Поппи почувствовала, что горячая волна приливает к ее лицу. Никто никогда даже не упоминал о ее отце все эти годы, но эта девица знает. Неожиданно дверь комнаты распахнулась и на пороге показалась Энджел.

– Привет, вы обе! – закричала она. – О, какая райская комната – гораздо лучше, чем моя.

Она протянула руку Лауре.

– Я – Энджел Констант, – сказала она, улыбаясь. Поппи закусила губу, чтобы она не дрожала, когда наклонилась над своим чемоданом, вытаскивая вещи и укладывая их в шкаф.

– Ох, Поппи, разве это все не прелестно? – сияла Энджел. – Ну разве не говорила я тебе, что это будет забавно!

Большинство и персонала и девушек были вполне вежливы и добры, но Поппи чувствовала, что они знают – она была «другой». И все они хотели стать подругами Энджел. Было ли это из-за ее красоты, ее улыбки, обаяния? Поппи думала об этом, когда стояла и наблюдала, как девушки теснились вокруг Энджел, стремясь сесть рядом с ней за ужином, или когда она передавала маленькие записочки, в которых они предлагали стать ее лучшими подругами. Или также из-за денег Константов? Она не осознавала до нынешнего момента, что Константы были настолько богаты. Она ревниво смотрела, как учителя таяли от улыбки Энджел, прощая ей ошибки во французском, или то, что она не помнила точно место для бокала с вином на банкетном столе или имена художников итальянского Возрождения. Даже мисс Хендерсон лезла вон из кожи, чтобы быть как можно более милой с ней, и впервые Поппи поняла, что Энджел была не только красивой девушкой – она была дочерью влиятельного, знаменитого Ника Константа. Энджел была «наследницей».

Каждый вечер после гонга девушкам позволялось читать и вести вежливую беседу в «салоне» – так мисс Хендерсон называла большую парадную гостиную на первом этаже. Они по очереди играли ноктюрны Шопена на большом «Стэнвее», иногда кто-нибудь пел или читал романтические стихи, но чаще всего они просто болтали или сплетничали.

Как всегда, Энджел была в центре внимания маленькой стайки девушек, перекидывавшихся шутками или шушукающихся о своих секретах, и Поппи ревниво наблюдала со своего кресла у окна, где она сидела и делала вид, что читает. И теперь ей стало казаться, что Энджел больше не была с нею, не была больше той, второй стороной в их бывшей когда-то неразлучной паре. Не в силах больше выносить всего этого, она схватила свое пальто из шкафа, побежала вниз по ступенькам и открыла массивную входную дверь. Она неслась вдоль по улице, поворачивая за угол, она не думала о том, куда идет, она просто дышала свежим воздухом свободы.

Часы в холле пробили половину девятого, когда Поппи проскользнула назад через входную дверь в Академию, гадая, заметили ли ее исчезновение. Сунув пальто и шляпку в шкаф под лестницей, она вошла в гостиную, глядя оценивающе по сторонам, но ей не о чем было беспокоиться. Мередит Мак Гинн играла «Лунную сонату» в сотый раз – и все так же скверно, с ошибками, а другие девушки сплетничали маленькими группками. Казалось, ни одна из них не заметила, что Поппи уходила.

– Поппи! – Энджел бросилась к ней через маленькую стайку девушек, теснившихся вокруг нее. – Поппи, ради Бога, где ты была? Мисс Тремэн искала тебя, и мне пришлось сказать, что у тебя разболелась голова, но горничная ввернула, что видела, как ты выскользнула через входную дверь!

Наступило молчание. Двадцать пар глаз созерцали Поппи в изумлении.

– Ты правда уходила? – спросила с трепетом Доротея.