Рыцаря заказывали? - Сурская Людмила. Страница 45

— Что, муж сына хотел? — хохотнул доктор. — Мы все по — молодости ослы, а вояки особенно. — Непременно на коне и с шашкой хотел поди видеть отрока? — Юлия промолчала. — Мне очень жаль, — вздохнул он, — не волнуйся у него эта дурь пройдёт.

Взгляд его сделался строгим и даже суровым.

— Можно мне глоточек воды? — попросила она.

Врач кивнул и приподнял ей голову, санитарка поднесла кружку к губам. Вода немного расплескалась, но Юлия напилась. Стало легче. Вздохнув, снова откинулась на подушку.

— Спасибо, доктор, — пробормотала она, на большее её уставшую и ослабевшую не хватило.

Измученная она закрыла глаза и попыталась заснуть. Когда возбуждённый он принёс её на руках сюда и оставив поцеловал на прощание, их было двое. Сейчас — трое. Как всё-таки Костя воспримет рождение дочери? А вдруг разлюбит и отправит её с малышкой к родителям… Боже! Ведь она не сможет жить без него…

Когда ему вынесли кроху, и он взял её на руки, сердце словно заплюхало от счастья: "Надо же, теперь я отец!" Положив ребёнка в бричку вернулся за женой. Юлия напоминала белое льняное полотно и была страшно слаба. Нёс осторожно. Прижимая беспомощное тело жены к себе, не удержавшись поцеловал: "Хорошо, что всё обошлось. Мог потерять и ребёнка и жену. Хватит с нас и одного. Больше малышка страдать не должна". Усадив жену и устроив на своём локте кружевной свёрток подумал: "С этих пор у нас с Люлю началась новая жизнь". Дома развернул одеяло и долго смотрел, как розовый человечек тянет тоненькие ручки, слабо сучит ножками и чмокает смешно вытягивая в трубочку губки. Он бы смотрел и ещё, да Юлия взмолилась, пора было кормить и купать… Такой нежности, он не испытывал ещё ни к кому даже к Люлю. Это было какое-то особое чувство. Маленькое существо приковало к себе обоих цепями, забрав всё свободное время, и перевернув всю их жизнь. Костя не выносил слёз ребёнка, а Ада плакала тоненько, как будто жалуясь. И он сходу выхватывал её из зыбки. Юлия грозила пальчиком:- "Смотри, приучишь". Он понимал жену, но ничего с собой не мог поделать. Вечером, давая Люлю отдохнуть, монотонно расхаживал по комнате, баюкая дочь. Потом устраивал крохотку себе на живот, и они оба засыпали.

Сначала они считали дни, потом недели, месяцы. Девочка при его появлении, моментом ориентируясь, тянула ручки: "Бери меня". Облизывала его лицо. И воспользовавшись бесконтрольностью, пыталась сжевать перчатки и заползти в сапог. Как водится пережили корь, краснуху, ветрянку, бронхит, было и расстройство желудочка. Девочка любила поесть, а доктор посадил на диету и сухарики. Адка ни в какую. Ей не было ещё и года. Тогда Костя нарезал хлеб кубиками, насушил в печи, сложил в две железные кружки поставил около себя и девочки и предложил игру: кто быстрее съест. Адуся заглянула в свою кружку, потом в его и согласилась. Они брали по одному и отправляя в рот медленно и с удовольствием разжёвывали. Потом заглядывали каждый в кружку другого и довольные продолжали процесс. Девочки это так понравилось. К тому же видя, как быстро исчезают из кружки кусочки, она принялась их считать. Костя попробовал стащить у неё один, но не тут то было та подняла крик и прикрыла кружку ручками. Понаблюдав за ним, вновь принялась пересчитывать своё добро. Каким способом она определяла, что у неё пропал один, ему было не понятно и он пытаясь выяснить это повторял трюк вновь и вновь.

Юля поглядывала на немного подросшую дочь, пытающуюся откусить Костику нос: "Уже похожа на человечка. Не страшно брать в руки и переодевать". По возвращении из больницы домой Юлия боялась не справится. Она тяжело и долго отходила после трудных родов. Костя взял всё на себя. Позже вызвал в помощь её сестру. Он возился сам с этой крошечкой, умещающейся у него на ладони, и был счастлив. Делал сам и покупал ей игрушки. Восторгался её первым зубкам, умилялся её осознанной улыбки, бегал за молоком. Маленькая кроха заполнила всё их время без остатка. Никогда не подозревали, что быть родителями — такое счастье! Для них не было больше радости, чем смотреть на мир её восторженными глазами. Целуя жену вопил: "Нет, чтоб там не говорили, а ребёнок — это чудная страна". Она росла, ей и им с ней, всё было интересно. Каждый день что-то новое. Они оба купались в нежности и заботе друг о друге и вместе о малышке. Юлия была ненормальной мамочкой: даже на час не могла с малышкой расстаться. Всегда вдвоём и с годами это не менялось… Адуси позволялось многое, она переворачивала табуретки делая тарарам, залезая в них по очереди и качаясь вопила: — Но-о! Юлия смеялась, не иначе как скачет на лошадке. Заслышав шаги Костика она сначала ползком, потом на ножках с радостным криком "папа" или "Костик" неслась к двери. Он подхватывал её на руки, целовал и спускал на пол. Девочка возвращалась в табуретки и ждала, когда он умоется и сядет за стол. Стоит Костику перевернуть один из её табуретов и сесть, как она пулей взбиралась к нему на колени. Они ели вдвоём и посмеивались над сердящейся Юлей. Она старалась держать дочь в ежовых рукавицах, а он баловал и наслаждался этим. Костик любил проводить время с семьёй и, когда приходилось на несколько дней выезжать в командировку, грустнел: не хотелось расставаться. Чем не рай! — улыбался Рутковский поглаживая головку дочери и целуя жену. Действительно, что для счастья ещё надо… Живи радуйся. Но новое назначение сорвало семью с насиженных мест.

Инструктор 1-ой кавалерийской дивизии Монгольской народно- революционной армии. Это не случайно. Кяхта становится центром революционной деятельности Сухэ-Батора ещё в 20–21 годах. Именно там проходит 1-ый съезд Монгольской народной партии и Константин всё время варился в этом котле и, естественно, становился причастным ко многим событиям. И именно его отправляют туда инструктором. Два года предстоит длиться этой командировке. Юлию хотел оставить у родных. Маленький ребёнок. Сама ещё не оправилась от тяжёлых родов. Крупный плод принёс малышке много страданий. Для Люлю метр с кепкой — роды были рискованным шагом. Поэтому, убеждали попеременно: с напором родители, следом он со страшилками и уговорами, но напрасно. Юлию свернуть не удалось. Он понимал остаться одной, для неё было жуткой перспективой и для него тоже. Но быть эгоистом в ущерб здоровью двух своих девочек, он не мог. Правда, он ещё ничего не решил. Вопрос оставался открытым. Он колебался: ехать, не ехать…

— Если из-за нас с дочкой, то зря, — узнав об этом тут же заявила Юлия. — Делай, как надо тебе.

— А вы?

— А мы с тобой.

— Люлю, это невозможно, — неуверенно заявил он.

"Неужели" было написано на её хитром личике. Он сделал ещё одну попытку отговорить. Юлия была неумолима. Только вместе. "Я в самую гущу не рвусь. Буду жить на базе. Она-то у вас должна быть". — Упрашивала она, с мольбой смотря в его глаза. Естественно, база быть должна… Меряя подозрительным взглядом и прикидывая с чего это она стала такая сговорчивая и уступчивая…, он опять сдался. Видел как Юлия ликовала и сдуру радовался сам. Понимая, что её ждёт, всё равно радовался. Вот если б она отказалась — смирился. А так радовался, но старательно скрывал это. Заглушая всё в мозгу тикало: не один, не один!

Юлия ох как счастлива. Просто до неприличия. Они едут вместе в Монголию.

Она ликовала. Только ликование прошло с приездом на место. Бесконечная и до жути однообразная степь… Какой кровавый закат! Полнеба полыхает заревом. Как он невыносимо страшен в этой бесконечной степи! "Боже мой!" — удивление и испуг был написан на её лице. Эта степь и закат не выходят у неё из головы. Костя остановив свой взгляд на жене усмехнулся, но промолчал. "В следующий раз не будет так ерепениться". Но подумав, что тогда ему придётся быть одному, быстренько перестроился. Подсел ближе. Чмокнув жену в щёчку, обняв притянул к себе. Смотрит на неё лукаво, но с умилением и говорит ласково: